Тигр на свалке, стр. 25

Ковбой громко, со злостью, произнес:

– Получай, сучий сын! – И выстрелил. Пуля ударилась рядом с собакой, подняв вулканчик пыли. Однако пес, видимо сообразив, что тут еще и стреляют, резко затормозил, поднялся на задние лапы, передними схватился за грудь и, крикнув:

– Ты попал в меня, гад! – рухнул боком на асфальт. Открыв щелочкой один глаз, собака стала наблюдать за происходящим. Чарли, увидев это, опустил пистолет и засмеялся истеричным смехом, однако долго ему веселиться не пришлось. Сзади него вдруг материализовалась из ничего фигура, это незаметно приблизился какой-то пожилой сеньор с массивным рюкзаком за плечами и с большущим биноклем на груди. Он вытянул крюк своей трости и, зацепив ковбоя за горло, с силой дернул его в бок. Движенье это было настолько ловкое и сильное, что Чарли понесло в сторону и он на всем ходу врезался в стену дома головой. Откинувшись назад, ковбой упал на спину, раскинув руки в стороны. Я в это время потихоньку отползал назад, протискиваясь спиной между ящиками. Мужчина с тростью легко потыкал носками ботинок лежащего бандита и, удостоверившись, что тот в отключке, опустился на корточки и взял из рук ковбоя пистолет. Вытащил обойму и кинул ее вместе с пистолетом в один из мусорных контейнеров.

– Apearse, chico! – сказано было явно мне. – Apearse [25].

Я выполз к спасителю и стал отряхиваться. Тот посмотрел на меня и шутливо бросил:

– Видок у тебя что надо. Упал, что ли?

– Да, несколько раз на кулаки этого ковбоя. – Я решился на шутку.

– Ладно, иди. Они еще несколько минут побудут без сознанья.

Я посмотрел на автолет и увидел, что водительская дверца у него открыта, а толстяк негр лежит рядом, уткнувшись головой в асфальт. Ноги его по-прежнему оставались в салоне. Когда я повернулся к старику, чтобы поблагодарить его, тот уже не спеша шел дальше по переулку. Он приблизился к собаке, которая зачем-то подняла заднюю лапу и смотрела себе в промежность.

– Слышь, Алекс, – сказала она подошедшему хозяину. – Не пойму, почему это он сказал, что я сучий сын? Я же девочка.

– Девочка ты, девочка. – Алекс нагнулся и погладил собаку, но тут асфальт затрясся и пес, взвизгнув, подпрыгнул прямо к груди старика.

– Землетрясение! – закричала собака. Хозяин поймал бультерьера, прижал к груди и ласково произнес:

– Подземный скоростной. Линия как раз под нами. Видишь, дома тут какие обшарпанные. Строения в подобных местах надо часто ремонтировать, иначе разваляться. Поэтому и называется «Район трущоб». Слава богу, хоть до нашего дома эта тряска не доходит.

Старик опустил собаку на землю и они пошли дальше. Чарли шевельнулся и я что есть сил рванул за спасительной парочкой. Я подбежал к ним и попросил:

– Сеньор, возьмите меня с собой. Иначе эти бандюги убьют меня.

– Да ты что, мальчик, иди домой. У нас дорога очень дальняя. Да и не очень-то хочется влезать не свои дела.

– Ну и что, все равно возьмите.

– Нет, парень, об этом не может быть и речи.

Они стали удаляться. Я постоял и, решив, что мне все равно надо мотать из Уруапана, пошел за ними, держа старика с собакой в поле зрения. В городе никто не мог гарантировать мне безопасность. О школе и доме я почему-то даже не вспомнил.

Глава 8. Переход.

Бультерьер постоянно оглядывался и что-то говорил хозяину, который почему-то опирался на трость, хотя если и прихрамывал, то это совсем даже не бросалось в глаза. Собака если о чем и сообщала Алексу, именно так она его называла ранее, то, видимо, о том, что я следую за ними. Я старался не подходить близко, в то же время не отставая и держа эту парочку в поле зрения. Почему-то я упорно шел за ними, хотя до сих пор не могу понять – почему. По логике, я элементарно должен был хотя бы на время скрыться в каком-нибудь уединенном месте и переждать переполох или просто пойти в полицию и все тут. Однако жаловаться копам в нашем кругу считалось последним делом, оставаться же в городе почему-то не хотелось. Потому я просто следовал за Алексом и его собакой. Вскоре мы покинули город и продолжили двигаться на восток по обочине тракта, по которому изредка мимо нас проезжали электромобили, чаще огромные – грузовые. Солнце припекало, и я увидел, что Алекс раскрыл над собой расписанный иероглифами китайский зонтик, скрываясь от палящих лучей. По шоссе мы шли, наверное, не менее часа, было жарко и муторно от однообразия. Слева и справа тянулись кукурузные поля. Потом Алекс с собакой сошли с тракта и двинулись по асфальтированной дорожке через пролесок. Дорожка эта привела на площадку – полустанок железной дороги. Они оба расположились на скамейке и, видимо, принялись ждать поезд. Я тоже сел на скамейку, но с другой стороны перрона. Поезд, пыхтя, прибыл минут через пятнадцать. Алекс с бультерьером забрались в первый вагон. Я сел в последний. Пришлось пожертвовать немного мелочи кондуктору. Усевшись прямо на ступеньках, я поехал неизвестно куда. Кондуктор, дяденька с длинными усами в синей фуражке, загонять в вагон не стал, но предупредил, чтобы я держался за поручни, что располагались вдоль проема сверху вниз. Но я и сам вцепился что есть сил в поручень, когда поезд внезапно зашел в мрачный туннель, а потом, так же внезапно, выехал на мост, воздвигнутый над гигантской пропастью с бегущей внизу рекой. Аж дух захватило! На следующей станции выглянул, но парочка тут не вышла, они покинули поезд еще через пару остановок. Я спрыгнул вниз и как и прежде двинулся за Алексом и собакой. Они вновь вышли на тракт и пошли по обочине. Я уже стал выдыхаться и еле передвигал ноги. Однако вскоре парочка перешла на другую сторону шоссе и свернула с бетонной на проселочную дорогу, с правой стороны которой расположилась, убегая вдаль, аллея ахрасов [26]. Остановились они под первым же деревом, видимо решив сделать привал. Мне же пришлось скрыться от лучей солнца, присев под ближайший запыленный куст акации, одиноко торчавший на обочине. Я стал ждать, когда они, передохнув, тронутся дальше, однако пес вдруг отбежал от хозяина и потрусил в мою сторону. Я привстал, не понимая что бы это значило. Собака подбежала ко мне и как-то странно, даже, пожалуй, брезгливо осмотрела с ног до головы.

– Пойдем, – мотнула она головой в сторону хозяина. – П. Алекс тебя зовет.

– П. Алекс? – переспросил я.

– По-моему, я уже сказала кто, – недовольно ответила собака и затрусила назад.

Я пошел за ней, а когда подходил к месту стоянки, увидел, что мужчина расстелил небольшую темную прорезиненную ткань и, доставая из рюкзака консервы, бутылочки с соусом, завернутую в фольгу еду, булку хлеба-касабе [27], стал раскладывать пищу на эту своеобразную скатерть. Нарезал перец и помидоры.

– Присаживайся, – спокойно произнес Алекс, даже не посмотрев на меня. – Если ты и вправду собрался идти за нами до самой свалки, то голодный не выдержишь и полпути.

– У меня есть такос и бутылка с молоком, бабушка в школу с собой дала, – ответил я.

– Отлично, – мужчина приподнял брови. – Давай присоединяйся и попробуем вместе бабушкины лепешки.

– Молоко мне, – бескомпромиссно констатировал бультерьер.

– Лизи, – хозяин укоряюще бросил взгляд на пса. – На чужой каравай…

– Ну хоть немного-то отольете? – перебила Алекса собака, хитро прищурившись.

Меня это немного развеселило и я достал пол-литровую пластиковую бутыль и поставил ее на землю перед псом.

– Пей сколько хочешь.

– Ну вот, считай, что с Элизабет ты уже нашел общий язык. Теперь осталось найти со мной. – Мужчина предлагающе вытянул ладонь, приглашая сесть, и я опустился на плоский камень, которым он прижал край прорезиненной скатерти. – Скажи мне, что хотела от тебя эта парочка бандитов? В том, что они бандиты я не сомневаюсь, повидал на своем веку подобных типов. Вылавливал, можно сказать, пачками, работа была такая. Похоже, заезжие гастролеры. Интересно, что ты, малолетка, задолжал им?