Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II, стр. 19

Какое— то время итальянская полиция энергично разыскивала Сашка Гайдамаку, передавшего в тюрьму замаскированную бомбу, по подозрению в связях то ли с эфиопскими, то ли с коммунистическими террористами, но Гамилькар опередил карабинеров, интуитивно вычислил и нашел Сашка в домике на окраине Боицаииго — Сашко как раз прилаживал кверху попой в куче опилок и стружек местную смазливепькую Мальвину и собирался ее пилить и строгать под верстаком в столярной мастерской у Папы Карела-Павла Первого. Джузеппе Верди и Гамилькар прервали этот толком не начавшийся коитус, прогнали девчонку, вымазали хлопчика сажей на арахисовом масле, и Гамилькар вывез негритенка на стареньком папином «форде» сначала в Сицилию к добрым дядям-мафиози, до которых еще не добрались чернорубашечники Муссолини, а потом в Офир, где отмыл под бахчисарайской колонкой и наконец-то перешел от слов к делу — всерьез приступил к своему генетическому эксперименту.

Первым делом регент подписал Высочайший Указ о назначении Сашка на должность национального библиотекаря. Служба была не бей лежачего: Сашко должен был разобрать и прочитать все книги. Кроме стеллажей в тронном зале, книги лежали в полном беспорядке навалом в сарае за гаремом, Рядом с золотым отхожим местом. Книг было так много, что разбирать, а тем более читать их не было никакого смысла. Книги эти собирались на протяжении веков для жен Pohouya’mа, в гареме обычно скучно, по и жены неграмотны. Днем Сашко все же почитывал «Трех мушкетеров» и «Декамерон» и расставлял книги но собственной системе — по цвету корешков, добиваясь чередования цветов радужной гаммы. Получалось красиво. К нему приходили читательницы из гарема негуса, он вел их за стеллажи на кучу леопардовых шкур.

Первой на Сашка кинула глаз сумасшедшая лиульта Люси. Люська, дочь Макконена XII, номинально правила (Эфиром. Гамилькар познакомился с этой нимфеткой еще в отрочестве на приеме в честь дня рождения ее отца, когда старейшины уже перепились и валялись под столами, Pohouyam уснул на троне, а вожди среднего возраста начали играть в озорной национальный офирский биллиард: усадили служанок на пол в. большой круг, те подняли юбки, раздвинули ноги, и вожди старались закатить апельсин между ног. Шумная забавная половая игра, все получают удовольствие — служанки (они подбираются по диаметру апельсина) млеют, вожди торчат и степенно перемещаются по кругу, подталкивая апельсин своими, скажем так, длинными клюшками. Тут нужны ловкость вождения клюшкой и точный глаз. Забивший апельсин уводит служанку в сад.

Совсем юный, впервые выпивший и впервые видевший эту игру для взрослых, Гамилькар тоже заторчал и безо всякой задней мысли спросил какую-то бойкую девицу, похожую на служанку, но не принимавшую участия в игре по молодости лет и отсутствию потребного диаметра:

«Милашка, где тут можно…»

«Отлить?» — угадала служанка.

«Ну».

Она охотно повела Гамилькара на задний двор в чистенькую уборную нгусе-негуса из золотых кирпичей, с золотым унитазом, хрустальным рукомойником и двойной туалетной бумагой с национальным узором и игриво спросила:

«Может быть, вам расстегнуть?»

«Будет очень любезно с твоей стороны», — согласился пьяненький Гамилькар и отметил про себя, что сервис во дворце! на высоте — унитаз не воняет, служанки вышколены. Служанка спросила:

«Может, еще и вынуть?»

«Не откажи в любезности».

Девица нащупала, а потом и увидела такое торчащее богатство, ахнула и с восторгом спросила:

«Можно поцеловать?»

Что и было незамедлительно разрешено и исполнено; Гамилькар не мог отказать ей (и себе) и в этом небольшом удовольствии. Велико же было его удивление — удивление? Ужас! — когда на следующее утро ему представили наследницу престола лиульту Люси. Он так покраснел, что его черное лицо сделалось бордовым. С тех пор они предавалась невинным детским сексуальным играм, Люська завязывала на его фаллосе бантики, обнимала, целовала, гоняла его в ладошках, хотя отдалась Гамилькару только в двенадцатилетнем возрасте; и уже собиралась выйти за пего замуж, по умер отец, в Европе началась война, и Люська не смогла дождаться жениха с войны — ее женское естество не вытерпело разлуки. Регентом и опекуном при ней. состоял Эфери Фитаурари. Этот знатный офирянин долго терпел ее выходки, но в конце концов отстранил излишне темпераментную и похотливую Люську от власти, а после ее нервного срыва и болезни (она засовывала в себя толстенный банан, бродила по дворцу и млела, сочиняла и рассылала письма-щастя, норовила совокупиться с какими-то ослами — как в прямом, так и в переносном смысле этого слова) и невразумительного лечения у австрийского психоаналитика Zigmound'a Freud'a [29] Фитаурари пристроил ее к выполнению культурной национальной программы по выведению Пушкина — т. е. отдал Сашку в наложницы, чтоб родила в наследники трона «хоть лягушку, хоть неведому зверушку». Ничего не вышло, лиульта Люси была бесплодна. От сексуального беспокойства ее наконец вылечил колдун Мендейла, применив испытанный метод «клип клином» — попросту приучив ее к алкоголю. Фитаурари выдал ее замуж за колдуна, а сам короновался на царство под именем Роhouyam'a Fitaourari I.

ГЛАВА 19 Граффити на российском пограничном столбе

ГЛАВА 20. Несколько авторских слов по поводу суперцемента как средства против революции

Начинается перестройка бывшей «Русалки». Легальный план для начальства — построить образцово-показательный Дом Терпимости; тайный план для себя — создать космический корабль на горючем из купидонова яда и отправиться на Луну на крыльях любви. «Русалка» перестраивается изнутри и снаружи смешанным предприятием «Шкфорцопф и K°», где «госпожа Кустодиева с одной стороны, и строительный подрядчик господин Блерио с другой стороны, обязуются…» и т. д. — веселая вдова, подписывая договор, вспоминает южно— j российскую легенду, как Семэн и Мыкола заключили договор с Черноморским пароходством о том, что «Семэн з Мыколой с одной стороны, а Черноморское пароходство с другой стороны, обязуются покрасить пароход»; и когда пришло время и приемная комиссия в полном недоумении спросила: «А почему вторая сторона парохода ржавая?!», то получила ответ: «По договору с другой стороны корабль должно покрасить Черноморское пароходство!» Блерио еще плохо владеет южнороссийским языком, но догадывается, что это смешно.

Подпольная типография с «Супер-Секстиумом» уже функционирует, по еще не развернулась во всю мощь: в этой реальности нет программ, дискет, картриджей для принтера, да и попросту требуемой электрической мощности — как только включают лазерный принтер, происходит короткое замыкание и весь Южно-Российск ныряет во тьму. А главное — нет еще хорошо законспирированного подпольного кабинета, и новоявленным сексуалъ-демократам то и дело приходится прятать два чемодана при появлении непрошеных гостей. Нащупывается программа, накапливается опыт. «Амурские волны» еще закрыты для широких слоев населения, но отцов города и нужных людей обслуживают. Зимняя ночь. Генерал Акимушкин выходит отдышаться и покурить, Луна заглядывает в теплый мезонин. Жена генерала уехала на зиму "в Петербург, и генерал, как истинный естествоиспытатель, решил наконец-то провести естественные испытания «Амурских волн». Испытания проходят успешно, генерал не просыхает, генерал неутомим, генерал в восторге от собственных мужских подвигов, генерал не может остановиться (в коньяк ему подливают купидоний яд), третий день все амурские русалки под неусыпным наблюдением хозяйки ублажают жандармского генерала. Лунная команда попряталась, деятельность сексуалъ-дофенистов приостановлена. Третья ночь. Генерал приятно расслаблен. Сколько ж можно! Он демократически покуривает сигару в мезонине с французом Блерио, которому тоже не спится.