От Волги до Веймара, стр. 71
Генерал Латтман делал короткие паузы между отчетливо сформулированными фразами. Я то поглядывал на товарищей в зале, то снова бросал взгляд на генерала. Слушая, я почти бессознательно следил за игрой солнечных лучей на белой скатерти. Это же солнце светило нам под Дмитриевкой, Ново-Алексеевкой и Толовой балкой. Но мы его не замечали, даже если оно по временам дарило нам тепло.
Безостановочно движется стрелка солнечных часов и предо мной тоже по поверхности стола – миллиметр за миллиметром. Точно так же неотвратимо движение времени, секунд, минут, часов. И мы сейчас движемся через некий отрезок времени: что же было, что же есть, что же будет, что принесет нам новое время? Все живет и действует во времени: клятвы, которые связывали людей с преступником, народ, потерявший свое время, не понимавший его смысла; постижение смысла, родившееся в долю секунды, но способное стать поворотным моментом во времени.
Все выше поднимается солнце. Грань между светом и тенью пересекает плечо слушающего товарища. Он не сводит глаз с генерала.
«Мы вовсе не приносили присягу для того, чтобы он или мы стали „хозяевами Европы“! Мы богом клялись хранить верность, если надо будет сражаться за Германию. Но он, кому мы и дали обет верности, обратил присягу в ложь; именно поэтому нас к столь многому обязывает наш долг перед нашим народом. Из этого долга мы черпаем наше право, более того, мы сознаем, что этим определяется необходимость действовать».
Я заметил, что теперь и генерал Зейдлиц волнуется. И для него наступил час, когда надо было открыто принять решение – подвести итог многодневным горячим спорам, размышлениям и колебаниям, мужественно преодолеть затаенное желание уклониться от такого шага, который приведет к серьезнейшим последствиям в его жизни вплоть до отношений в тесном кругу его семьи. Он, представитель старинного дворянского рода, оказался перед непосредственной необходимостью стать на сторону коммунистов, пролетариев, революционеров. Ведь за это время ему, как и другим генералам, стало ясно, что невозможно добиваться поставленных целей и подавно нельзя их достичь, избрав особый прусско-германский путь. Он страстно, в простых словах, постепенно повышая голос, поддержал наши соображения и подчеркнул, что источником наших поступков является сознание нашего долга перед народом и отечеством. Поэтому в наших действиях ничто не противоречит чувству чести порядочных людей.
В заключение на учредительной конференции Союза немецких офицеров генерал Зейдлиц был избран председателем Союза, генерал Эдлер фон Даниэльс, полковник ван Хоовен и я заместителями председателя, майор Герман Леверенц – секретарем Союза немецких офицеров. В президиум были выбраны генерал-майоры д-р Корфес и Латтман, а также все члены инициативной группы. Присутствовавшие офицеры и генералы единогласно одобрили Декларацию, в которой говорилось:
«Война стала бессмысленной и безнадежной. Продолжать – значит действовать только в интересах Гитлера и его режима. Поэтому национал-социалистское правительство, действия которого направлены против благополучия народа и страны, никогда не допустит, чтобы страна вступила на путь, ведущий к миру.
Это убеждение вынуждает нас объявить войну пагубному режиму Гитлера и выступить за создание такого правительства, которое располагало бы доверием народа и полнотой власти, чтобы обеспечить нашему отечеству мир и счастливое будущее».
Кроме того, оставшиеся в живых офицеры 6-й армии обратились с особым Воззванием к немецким генералам и офицерам, к народу и вермахту:
«Вся Германия знает, что такое Сталинград.
Мы испытали все муки ада.
В Германии нас заживо похоронили, но мы воскресли для новой жизни.
Мы не можем больше молчать.
Как никто другой, мы имеем право говорить не только от своего имени, но и от имени наших павших товарищей, от имени всех жертв Сталинграда. Это наше право и наш долг».
Далее мы в нашем Воззвании горячо призывали:
«Теперь нужно спасти всю Германию от подобной же участи. Война продолжается исключительно в интересах Гитлера и его режима, вопреки интересам народа и отечества. Продолжение бессмысленной и безнадежной войны может со дня на день привести к национальной катастрофе. Предотвратить эту катастрофу уже сейчас – таков нравственный и патриотический долг каждого немца, сознающего всю меру своей ответственности.
Мы, генералы и офицеры 6-й армии, исполнены решимости придать глубокий исторический смысл бывшей доселе бессмысленной гибели наших товарищей. Их смерть не должна оставаться напрасной! Горький урок Сталинграда должен претвориться в спасительное действие. Поэтому мы обращаемся к народу и армии. Мы говорим, прежде всего, военачальникам – генералам, офицерам наших вооруженных сил.
От вас зависит принять великое решение. Германия ожидает от вас, что вы найдете в себе мужество взглянуть правде в глаза и в соответствии с этим смело и незамедлительно действовать.
Сделайте то, что необходимо сделать, – иначе это свершится без вас или даже быть может, против вас.
Национал-социалистский режим никогда не может вступить на путь, который один только способен привести к миру. Признание этого факта повелевает вам объявить войну этому губительному режиму и выступить за образование правительства, которое опиралось бы на доверие народа. Только такое правительство сможет создать условия для почетного выхода нашей родины из войны и обеспечить мир, который не будет несчастьем для Германии и не будет носить в себе зародыша новых войн.
Не отрекайтесь от своего исторического призвания! Возьмите инициативу в свои руки! Армия и народ поддержат вас! Потребуйте немедленной отставки Гитлера и его правительства! Боритесь плечом к плечу с народом, чтобы устранить Гитлера и его режим и уберечь Германию от хаоса и катастрофы».
При всеобщем одобрении было также решено зафиксировать документально для всеобщего сведения факт тесного сотрудничества с Национальным комитетом. Некоторые генералы и офицеры были кооперированы в состав Национального комитета, Зейдлиц и Даниэльс, а также солдат Макс Эмендорфер были избраны заместителями председателя Национального комитета.
На пути к немецким братьям
Наша деятельность на советско-германском фронте
Не только тогда, когда мы подготовляли создание Союза немецких офицеров, но и после его образования далеко не все члены Союза разделяли высказанное мною открыто мнение, что задачи, стоящие перед Национальным комитетом, нельзя решить только с помощью газетных статей, передач по радио, листовок и дискуссий. Необходимо непосредственно на фронте оказать влияние на германских солдат. Мыслимо ли это, возражали мне, в разгар военных действий отправиться на советский фронт и прямо оттуда установить связь с солдатами на германской стороне? В такой ситуации, когда немцы и русские стреляют друг в друга, обосноваться в советских окопах? Нет, этого родина нам не простит ни в коем случае.
Ночи напролет я обдумывал эту мысль: надо тотальной войне Гитлера противопоставить тотальное сопротивление. Первоначально моим товарищам было трудно воспринять выводы, к которым я пришел. Однажды при поездке в генеральский лагерь Войково полковник Новиков, заметив на моей орденской колодке маленькую бело-голубую баварскую медаль за спасение жизни, сказал мне: «Спасайте и здесь людей – не одного, а многих!» Такую задачу можно было бы осуществить наиболее эффективно на самом советском фронте, через линию окопов, как во время смертоносных ночей в Сталинграде…
Мне придется действовать совместно с коммунистами, с людьми атеистического мировоззрения. Несомненно, я встречусь и с людьми, почитающими иконы и молящимися втихомолку, но кто бы они ни были, в сложившемся положении с этими людьми меня объединяет общее дело, борьба против фашизма. Я встречусь также с людьми, которые нас глубоко ненавидят и презирают, и они не могут к нам иначе относиться, потому что перед ними расстилаются пепелища и развалины, высятся могильные холмы, где похоронены их дети, жены и матери.