Война «невидимок», стр. 77
– Устал? – с неожиданной для него заботливостью спросил Витема.
– Самолет – не тот способ передвижения, о котором мечтают в мои годы, – сказал Мейнеш. – Горячая ванна и постель – вот что мне нужно. Да, пожалуй, это единственные блага, которыми я сумею воспользоваться в этой, с позволения сказать, нейтральной стране.
Витема проводил Мейнеша до дверей номера и вернулся к себе, потирая руки. Теперь он был спокоен за операцию, за свой текущий счет и, главное, за себя самого. Юстус снова с ним!
Кому нужна старая роба?
Житков любил этот старый северный город – такой морской и такой насквозь русский. Любил его петровские предместья с остатками бревенчатых мостовых где-то на забытой окраине, с домами – свидетелями древней славы первейшего русского окна в Европу; любил это небо, то хмуро-свинцовое, то такое белесое, что хоть жмурься; и ветер с моря, пропахший треской, пенькой и смолеными бочками.
Возвращаясь из порта, Житков остановился на мосту и долго смотрел на реку…
Уже смеркалось, когда он позвонил у двери найденовской квартиры. Житков жил теперь здесь, пользуясь гостеприимством четы Найденовых.
За дверью раздался стук каблучков. Отворила Валя. Пропустив Житкова, она быстро захлопнула дверь.
– Постановление семейного совета: беречь тепло!
– Присоединяюсь! На улице пакостно… – Житков повел носом. – Эге, судя по запаху, Саша прилетел с Черноморья!
В прихожую проникал острый аромат жарящейся баранины.
Валя лукаво улыбнулась:
– Чтобы догадаться об этом, не нужно быть Холмсом. А вот если угадаете, какой сюрприз он привез вам, – получите премию!
– Письмо от Элли?! – радостно воскликнул Житков. – Давайте сразу все: и письмо и премию!
– А вот и не угадали!
– Зато сейчас отгадаю наверняка. – Житков решительно шагнул к кухне, но Валя загородила ему путь.
– Ход закрыт!..
– Саша-то, по крайней мере, дома? – И прежде, чем Валя успела помешать, Житков юркнул в боковую дверь.
Он вбежал в кабинет – там никого не было. Промчался в столовую и дальше, прямо в кухню. На пороге кухни он замер, пораженный, но уже в следующий миг одним прыжком преодолел расстояние от двери до плиты и стиснул в объятиях стоящую около нее раскрасневшуюся Элли.
– Ну, ясно, при таких обстоятельствах о друзьях, конечно, забывают! – послышался насмешливый голос Найденова.
Житков увидел друга, который с аккуратностью, присущей ему во всем, щепал лучину.
Оказалось, что появление Элли было результатом ее встречи с Найденовым на Черном море. Черноморское торговое пароходство, проведав о том, что у Элли имеется штурманское свидетельство, назначило было ее вторым помощником на буксир в одном из южных портов. Нужда в судоводителях была остра. Назначению Элли не помешало даже то, что в ее англо-норвежском жаргоне все еще было маловато русских слов. Только появление Найденова помогло ей вырваться.
– Я не собираюсь сидеть сложа руки, – сказала она Житкову. – Плавать – так с тобой, здесь.
– Это невозможно, дорогая. У нас на кораблях нет женщин.
– Если не на одном с тобой корабле, то хоть на одном море.
– Это другое дело! В этом мы тебе поможем.
– И помогать не нужно. Я уже была на спасательном буксире «Пурга» и завтра же направляюсь туда на работу. На соленой воде всегда найдется местечко тому, у кого в кармане диплом штурмана-спасателя.
– Что верно, то верно, – сказал Найденов. – Даже в этой квартире нужно спасать баранину, про которую все забыли!
– О-о! – Элли бросилась к плите.
– Я так завидую ей, – сказала Валя. – Водить корабли и уметь жарить мясо! А я до сих пор не знаю дороги к плите.
– Гонг к обеду! – крикнула от плиты Элли. – У меня все готово.
– Форма одежды? – спросил Житков, намыливая над раковиной руки.
– Парадная: бушлаты, но без валенок, – сказала Валя. – Это по случаю Сашиного приезда. А завтра можете снова залезать в ваши любимые «обрезки».
– Милый наш Бураго! Я так хорошо понимаю его пристрастие к этим валенкам укороченного образца. Не вылезал бы из них!
– Рано стареете, Паша.
– Во мне есть что-то от Обломова, – сказал Житков.
– Что верно – то верно! – подтвердил Найденов. – Начать с того, что тебе лень почистить бушлат, – и он ткнул пальцем в пятно на одежде Житкова.
Житков потрогал пальцем пятна, покрывавшие полу бушлата, подошел к окну, чтобы лучше разглядеть их, и поманил Найденова.
– А ну-ка, что я тебе покажу…
Он повернул полу бушлата к свету – и пятна исчезли.
Заметив удивление Найденова, Житков повернулся к свету спиной, и пятна снова проступили. Даже на черном сукне бушлата они казались дырами.
– Возился с лаком? – спросил Найденов.
– Эге… загрунтовал новый обтекатель для перископа. Если верить гидродинамикам, то у него настолько правильные обводы, что вода вокруг него кажется почти неподвижной даже на скоростях, значительно превышающих практические. А когда мы окончательно покроем его нашим лаком, самый зоркий глаз не заметит его движения.
– Если бы наш общий друг Кадоган увидел тебя в этом бушлате, он не преминул бы сказать: «Мистер Житков, вы остались с неприбранной головой».
Житков нахмурился. Он поспешно прошел в кабинет и вызвал по телефону начальника малярного цеха.
– Иван Иванович, вы, кажется, были сегодня одеты в комбинезон поверх бушлата, когда крыли лаком деталь номер одиннадцать?
– Совершенно верно, Павел Александрович.
– А тот паренек, что помогал вам?
– Кажется, тоже…
– Так вот, Иван Иванович, благоволите-ка немедленно взять оба эти комбинезона и заприте их до моего прихода.
– Будет исполнено.
Житков не мог отделаться от мысли, что непозволительно опростоволосился: ни в коем случае нельзя было оставлять ни в чьих руках комбинезон с пятнами экспериментального покрытия, служившего грунтом для невидимого лака и тоже обладавшего некоторой степенью «невидимости».
Мысли, одна другой тревожней, не давали ему покоя всю ночь, и, едва дождавшись утра, он простился с Элли, уезжавшей на «Пургу», и помчался в мастерские.
Начальник цеха отпер шкаф и вынул поношенный комбинезон.
– А второй? – встревоженно спросил Житков.
– Когда вы позвонили, ученика уже не было в мастерских. Сейчас мы возьмем у него спецовку.
Он позвонил по телефону.
Прошло несколько минут. Дверь приотворилась, и в нее несмело просунулась вихрастая голова ремесленника. Ученик поглядел на своего начальника, перевел взгляд на Житкова.
– А ну, давай-ка сюда свою спецовку, – сказал Житков.
Паренек протянул изорванную парусиновую робу, покрытую масляными пятнами. Житков схватил ее и принялся тщательно рассматривать.
– Это та самая роба, в которой ты вчера с нами работал? – спросил Житков.
– А то какая ж?..
– А ну, надень.
Ученик нехотя натянул комбинезон. Не спеша подвернул не по росту длинные штанины, закатал рукава.
– Можешь идти, – сказал Житков и сквозь стекла перегородки проводил ученика внимательным взглядом.
– Не та, – уверенно сказал он.
– Если сомневаетесь, я сейчас же проверю, – предложил мастер.
– Нет. Оставьте его пока в покое… Скажите: куда уходят ученики после работы?
– Разве за ними уследишь? Особенно в такое время…
– В такое-то время за ними и нужно следить, как никогда.
Житков взял комбинезон мастера и вышел, стараясь скрыть беспокойство. Он осмотрел хранившийся в запертом помещении свежеокрашенный перископ и пошел к выходу не прямым путем, а через цех, где работали ученики. Проходя мимо белобрысого паренька, как бы невзначай остановился около него, посмотрел, как тот работает, и потом, чтобы что-нибудь сказать, спросил:
– Ботинки-то тебе, похоже, велики, а?
– Спасибо, такие-то достал, а то казенные и вовсе с ног валились, – хмуро ответил паренек.
Житков ушел из мастерских. Целый день он где-то пропадал. Не пришел ни к обеду, ни к ужину. Появился дома только вечером, усталый, промокший под дождем.