Звоночек 3 (СИ), стр. 8
— Прости, — прошептал я чтобы не разбудить детей, войдя в спальню и сев на высокую перину простой железной кровати. Поля, отвернувшись к стене только всхлипнула в ответ. Я положил ей руку на плечо и стал ласково поглаживать, если не словами, то прикосновениями стремясь преодолеть ту обиду, которая вдруг встала между нами.
— Тебя люди боятся… и от страха ненавидят.
— Догадываюсь, — ответил я, припоминая пойманные на работе взгляды вернувшихся с отдыха инженеров.
— И я тоже боюсь, — вдруг призналась жена. Вот от неё, с таким-то характером, никак не ожидал. Жила в деревне, где каждая собака считала её ведьмой, одна! И это её ничуть не беспокоило! А тут на тебе!
— От тебя не знаешь, чего ждать! — истолковала Полина моё молчание по-своему. — То чуть ли не безработный, то Сталин к тебе в гости ходит, деньги то есть, то нет, и вообще ты с огнём играешь и я не пойму зачем! Любому десятой доли твоих приключений хватило бы, чтобы испугаться и замереть, а ты всё куда-то лезешь! То всё войны боялся, каждый день про неё твердил, а сейчас вдруг успокоился, даже не вспоминаешь, сказал раз, что точно теперь победим и всё! Что изменилось-то? Лучше б ты по бабам гулял или пил, чем гадать, что у тебя в голове происходит!
— Зачем гадать? Ты же кино прямо в бобине смотришь! — подколол я жену, стараясь перевести разговор именно "на баб", поскольку водка однозначно идёт мимо, а потом, за отсутствием состава преступления, и вовсе закруглить.
— Я мысли не читаю, я их чувствую. У тебя одни железки на уме. Не человек, а счётно-решающий прибор без всяких переживаний, вот! — выдала она сгоряча.
— А вместо сердца – пламенный мотор, ага. Ты про счётно-решающие приборы откуда знаешь? — на сей раз я не стремился увести разговор в сторону, мне действительно было интересно и… страшно. За жену. Не дай Боже ей до моей памяти докопаться!
— Сам о нём думал, понять можно только так. Когда с рассчётами сидел. Думал, что будь у тебя большой прибор, которого ни у кого нет, ты бы ему расчёты скормил, а он бы тебе готовый результат выдал. Жутко и представить такое.
— А ещё? Ещё о чём я думал? Давай, признавайся, что ты там подсматривала?
— Думаешь всё просто так? Залезла, покопалась, достала что искала? Даже у обычного человека не понять, куда он следующий шаг ступит, направо или налево, если только он не будет очень сильно хотеть. Ты как бумаги открыл да посмотрел, что внутри, так тебе твой прибор очень сильно захотелось. А ещё ты хочешь, чтоб мы победили, но уже не так сильно, редко об этом думаешь, чаще – чтобы крови поменьше было. А я хочу, чтобы ты обо мне и детях также сильно думал!
— Сидел на попе ровно и не дёргался… — закончил я по-своему мысль жены. Та недовольно дёрнула плечом, стряхивая мою руку.
— Значит так. Со своей жизнью и работой я ничего не могу сделать, влез уже по самые уши, — терпеть "наезды" от кого бы то ни было, пусть даже от любимой женщины, я, в силу склада характера, просто не мог, поэтому сейчас говорил жёстко. — Если это тебя так пугает, подавай на развод. Я всё понимаю и зла держать не буду. К тому же, если со мной что-то случится, ты с малышами не пострадаешь. Или лучше мне с тобой развестись?
— С ума сошёл? — Поля резко перевернулась на спину и посмотрела на меня сердитым взглядом. — Я тебе что, мешаю? Или я тебе надоела и ты просто избавиться от меня решил?
— Вижу, что вариант с разводом не устраивает нас обоих, уже хорошо, — сказал я, не отвечая на вопросы. — Тогда предлагаю жёсткое разделение по времени. Я не тащу работу домой, а ты не бегаешь в КБ. А то неудобно, право слово! Мамки детей зовут, и ты тут же: "Сёма, пойдём обедать"!
— Тогда ты есть совсем забудешь! Ни разу сам домой не пришёл и не спросил! Телефон домой прикажи провести, звонить тебе буду, — ну вот и ладненько, лучше обсуждение условий перемирия, чем эскалация конфликта.
— Но только по очень важному делу и не каждые пять минут, а то провода обрежу самолично.
— Хорошо, — согласилась Поля, не забыв обиженно надуть губки. Но ура, согласие, хоть в чём-то, достигнуто!
— Обещать твёрдо не могу, но буду стараться, в первую очередь, заниматься нашими делами, а потом уже всем остальным, — тут я, можно сказать, совсем капитулировал, пусть Полина считает, что добилась своего. Жаль, что всё это лишь намерения, жизнь не даст отгородиться в маленьком мирке. Но никто же не может запретить желать семейного счастья, покоя и уюта?
Моё солнышко обхватило мне шею руками, притянуло к себе и чмокнуло в губы.
— На работу устроиться поможешь? — взгляд вплотную заставил меня ловить фокус то на одном, то на другом глазу. Я освободился и выпрямился потому, что человек с бегающими глазками вызывает подозрение во лжи, после чего зашёл с другой стороны.
— А ты сама, чем хотела бы заниматься?
— Что?
— Ну, ты ищешь что поближе, что попало, короче. А к чему душа лежит?
Немного подумав, Поля меня огорошила.
— К химии.
— Что? — пришла моя очередь переспрашивать и удивляться.
— Понимаешь, в моём ремесле травки, корешки, ещё кое-что используется. Всё это смешивается или приготавливается другим способом для достижения нужного результата. Вот я и подумала, что химия что-то очень похожее. Я уже и книг много прочла. Да, мне это нравится и легко даётся.
— Задумала, значит, повышение квалификации? Оно и верно, что химики из алхимиков выросли, а те, в свою очередь, из шаманов каких-нибудь. Тогда тебе не работать, а учиться надо! Готовься и со следующего года поступай в институт.
— Да я уже старая, что я там делать среди комсомольцев буду? И что, получается, до лета без дела сидеть?
— Глупостей не говори. Старая она чтобы учиться… Я, студент, то ли недоучка, то ли переучка, сразу не понять, а тебя старше. И до лета полгода всего, переживём.
— Ты лучше с дядей Исидором поговорил бы, — пропустив мимо ушей мой ответ, сказала Поля. Палец на отсечение, что у неё был план, а я попался!
— Можно. Но он ткачихами заведует, а мы вроде как по твоему призванию хотели…
— Ткани красить надо и не только. Вот взяли бы меня хоть кем в лабораторию, где они краски изобретают, мне было бы довольно. И перед институтом какая-никакая практика с приработком.
— Какими словами заговорила, — заметил я. — Пять лет назад всего прачкой подрабатывала, а тут только дивись!
— Так я и в библиотеке работала. Или ты думаешь, что у тебя жена – дура? — с наигранным подозрением спросила Полина.
— Напротив, я всегда думал, что ты у меня умница, — сделал я комплимент, без которого невозможно было обойтись. — Скажи, а ты всё прямо от моего прихода домой спланировала?
Жена тихо рассмеялась и сказала начистоту.
— Можно и так сказать, но план, как ты говоришь, был немного другой. Без обид, ссор и прочих глупостей. Даже совсем-совсем наоборот, — она сладко потянулась. — И не всё ещё потеряно, если, конечно, ты одобряешь и поддерживаешь.
— Конечно, одобряю и поддерживаю, — поддакнул я, за что был тут же раздет и затащен в постель.
Эпизод 4
Седьмое ноября – красный день календаря. Обязательный выходной и необязательный "нагрузочный". А выпить не с кем! Полина была права полностью, говоря, что меня все боятся, а поэтому ненавидят. Может быть, только сгустила краски, но отчуждение у всех людей, с которыми я общался, присутствовало. Их можно понять, моей роли в истории с их арестом они не знали, но то, что я в этом деле замазан по самую макушку, были уверены. А то, что всё обошлось благополучно и в конце их даже обласкали, так это надо нового наркома внудел благодарить, товарища Берию и, конечно же, лично товарища Сталина. А Любимова, кстати, не обласкали. Присвоили капитана, который ему и так по должности был положен, и на этом всё. Что-то с ним не так, лучше подальше держаться.
Да, шарахались от меня все. Все, кроме капитана Бойко. Этот, как я понял, вообще ничего не боялся, ни Бога, ни чёрта, ни начальства сверху, ни кляузников снизу. А чтобы делать какие-то выводы о человеке ему нужны были веские основания, а не измыщления и сплетни. К тому же Бойко со своей деревянной ногой и воинским званием не мог идти в общей колонне ЗИЛа, а побывать на Красной Площади и посмотреть парад ему хотелось.