Вершина холма, стр. 45

– Твоя сестра – превосходная лыжница, – заметил он. – Но Рита говорит, что ты катаешься еще лучше.

– Просто я старше, – сказал Элиот.

– Почему бы тебе тоже не выступить на соревнованиях?

Элиот покачал головой.

– Берегу ноги, – пояснил он. – В сентябре отправляюсь в Дартмут, мне дали там легкоатлетическую стипендию. На соревнованиях легко получить травму. И вообще, как говорит мой отец, в ближайшие пятьдесят лет черным не будет места на горе, так что я предпочитаю заниматься традиционным спортом братьев по расе. – Он говорил открытым текстом, ничуть не смущаясь. – Скажу честно, мистер Сторз, я и Рите советовал отказаться от участия.

– Элиот, – сказала Рита, – я полагаю, мы уже все обсудили.

– В этом городе слишком много бывших горнолыжников, – не обращая внимания на сестру, продолжал Элиот, – и мужчин, и женщин, им все еще хочется доказать, что они чего-то стоят; эти люди жить не могут без встряски. Вот, к примеру, один из них.

Он указал на стойку, возле которой пил пиво Уильямc, единоличный владелец школы дельтапланеризма «Зеленый орел».

– Он полсезона шел в лидерах по скоростному спуску среди юниоров, но повредил позвоночник и чуть не остался паралитиком, теперь проповедует дельтапланеризм. Я слышал, вы тоже летаете, мистер Сторз, я понимаю, парить над городом – большое удовольствие. Уильямc звал меня попробовать, но я сказал – это не для меня. Черным в Америке не требуется искусственной встряски.

– Элиот, – сказала Рита, – мы, кажется, собирались хорошо провести время.

– Я и провожу его хорошо, – отозвался Элиот; он допил пиво и жестом заказал вторую кружку.

– Еще немного этой пакости, и меня стошнит, – произнес Антуан, отодвигая бокал. Он встал, подошел к пианино и взял несколько аккордов. – Кто бы мог подумать, – удивился француз, – оно действительно настроено.

Он заиграл сначала вполсилы, потом, когда шум в зале начал стихать и разговоры смолкли, мелодия зазвучала громче. Антуан исполнял песню «Ненастная погода», он знал, что Майкл ее любит. Сторз, желая выразить свою благодарность, попросил официантку принести для музыканта лимонад.

Рита, раскачиваясь в кресле в такт музыке, стала подпевать. Майкл и Сьюзен с удовольствием слушали ее чистый голос, безошибочно воспроизводивший мелодию.

– Рита, – сказал Майкл, – иди спой с Антуаном.

– Вы думаете… – неуверенно промолвила Рита. – Ваш друг не будет против?

– Он обрадуется. Ступай, ступай.

– Ну, если вы так считаете…

Она встала из-за столика, подошла к пианино и запела. Антуан бросил на нее удивленный взгляд, затем одобрительно кивнул и перешел в другую тональность, соответствующую ее контральто. После нескольких нерешительных тактов Рита обрела уверенность, ее голос зазвучал в полную силу. Заключительный куплет они исполнили дуэтом, Антуан пел с французским акцентом. Когда они кончили, все зааплодировали, Антуан поднялся и с серьезным видом пожал Рите руку. Вместе с Антуаном они вернулись к столику, пальцы у девушки дрожали, но лицо светилось детской улыбкой.

– Милая моя, – сказал Антуан. – Тебе известно, что ты – настоящая певица? Придется нам работать вдвоем. Объединив наши таланты, мы поразим местных жителей.

– Не смейтесь надо мной, пожалуйста.

– Я говорю сущую правду, – заверил Антуан. – У тебя чудесный голос. Споем еще? Что ты любишь?

Рита вопросительно посмотрела на Элиота. Он не хлопал сестре и сидел с хмурым лицом. Элиот явно не одобрял поведения младшей сестры.

– В другой раз, Антуан, – ответила Рита. – Мы немного порепетируем.

Подошел сияющий Джимми Дэвис.

– Черт возьми, – пробасил он, – вот это да. Пара таких вечеров, и я могу заказывать вывеску: «Бар "У камина"». Лучшая в городе музыкальная программа».

– Думаю, Элла Фицджеральд не потеряет из-за меня сна, – улыбаясь, сказала Рита и уткнулась в свой бокал с кока-колой.

Майкл, слегка толкнув Антуана коленом, шепнул ему:

– Сейчас.

– Может быть, я еще немного поиграю, – неуверенно произнес Антуан.

– Сейчас, – тихо повторил Майкл.

– Извините меня, господа, – сказал Антуан.

Он медленно подошел к лестнице и начал взбираться вверх, останавливаясь на каждой ступеньке. Майкл увидел, как он скрылся в туалете. Прошло целых пять минут, Майкл уже был готов подняться и вытащить его оттуда, но француз наконец снова появился на лестнице. Набрав в легкие воздуха, Антуан сделал первый шаг. Пианист ухватился за перила, затем повернулся и со страшным грохотом скатился вниз. В баре воцарилась тишина.

Оказавшись на полу, Антуан завопил, восхищая Майкла своим артистизмом:

– Моя нога! Я сломал ногу!

Майкл и Сьюзен подскочили к Антуану и склонились над ним.

– Превосходно, – шепнул Майкл на ухо французу и провел рукой по его икрам, делая вид, что ищет перелом. – Поздравляю. Все выглядело очень натурально.

– Натурально! – корчась от боли, сказал Антуан. – Негодяй, я действительно сломал ногу.

Майкл ощупал голень пианиста и обнаружил чуть выше лодыжки настоящий перелом.

– Боже мой, – воскликнул Майкл, – и правда! Идиот. Рита, – обратился он к подбежавшей девушке. – Вызывай «скорую помощь». Антуан, лежи и не шевелись.

Но Антуан уже не слышал его. Француз потерял сознание.

Глава 17

Когда Майкл зашел в номер к Антуану справиться о его здоровье, пианист сидел в кровати с загипсованной ногой, опираясь на подушки. Антуан отказался остаться в палате.

– В больницах люди умирают, – сказал он Майклу и Элиоту, которые на руках донесли его до машины Сьюзен, отвезли к врачу, а потом в три часа ночи подняли по лестнице в номер. Антуан держался с галльским мужеством и не издал ни звука, хотя при транспортировке боль сильно мучила француза, несмотря на инъекцию анестетика.

Сьюзен кормила его с ложки, сидя на краю постели. В отличие от Антуана она выглядела свежей и бодрой, хотя спала в эту ночь не более четырех часов. Француз же был бледен, глаза его потухли и ввалились, но он встретил Майкла улыбкой.

– Вот тот предел, до которого мне удалось затащить Сьюзен в постель. Может быть, это стоит затраченных усилий.

– Ну, – сказал Майкл, – теперь ты хотя бы похож на горнолыжника.

– Да уж, – согласился Антуан, – отдаю тебе должное. Идея сработала. Мистер Калли не узнает, как я катаюсь. Теперь я вижу, что на тебя можно положиться во всем.

– Конечно, – подтвердил Майкл.

– Я сделал один разумный поступок. Вчера, находясь в лыжной школе, я застраховался на весь сезон от несчастного случая. Пусть я не могу ходить, но теперь у меня есть средства. Сьюзен, тебе хоть раз за всю твою богатую приключениями жизнь доводилось любить человека в гипсе? – спросил Антуан.

– Ешь яйцо, – сказала Сьюзен.

– Я вижу, ты оделся для лыж, Майкл, – заметил Антуан. – Тебе не кажется, что это бестактно по отношению к товарищу, едва вырвавшемуся из лап смерти?

– Я помяну тебя минутой молчания, когда заберусь на гору, – пообещал Майкл.

Антуан вздохнул:

– А какой чудесный был вечер, пока ты не заставил меня подняться по этой проклятой лестнице. Пианино оказалось настроенным, девушка пела как ангел.

Дверь оставалась неприкрытой, но Ева Хеггенер, прежде чем войти, вежливо постучала. Она принесла вазочку с нарциссами из гостиничной оранжереи.

– О, мой бедный дорогой гость, – обратилась она к Антуану, – не прошло и двадцати четырех часов, а он уже hors de combat [21]. Наверно, вам будет любопытно узнать, что вы побили все рекорды нашей гостиницы по скорости ломания ног. Надеюсь, эти скромные цветы вас порадуют.

– Большое спасибо, мадам.

– Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, просите.

– Мои славные друзья прекрасно ухаживают за мной, – сказал Антуан.

– Я вижу. – Ева холодно посмотрела на Сьюзен. – У нас в подвале есть инвалидное кресло. Если вы захотите двигаться, я попрошу двух молодых людей отнести вас вниз. У них в этом деле большой опыт.