Богач, бедняк... Том 2, стр. 12

Он, сморщив лоб с большим шрамом, помолчал, о чем-то размышляя.

– Думаю, что лучше всего тебе найти работу на корабле. Там будет безопаснее. Как приедешь в Нью-Йорк, отправляйся в гостиницу «Эгейская» на Западной Восемнадцатой улице. Там полно матросов-греков. Спросишь там администратора. У него длинное имя, но все его называют Пэппи. Он обычно обеспечивает рабочей силой грузовые суда, которые не ходят под американским флагом. Скажи, что это я прислал тебя и что я прошу, чтобы он помог тебе как можно скорее убраться из страны. Он не станет тебя ни о чем расспрашивать. Он мне кое-чем обязан еще с тех времен, когда я служил в торговом флоте во время войны. И не строй из себя умника. Не думай, что сможешь подзаработать несколько баксов на боксерских боях в Европе или в Японии, пусть даже под фальшивым именем. Отныне, с этой минуты, ты – только матрос, больше никто. Ты меня слышишь?

– Слышу, Шульц, слышу.

– И больше я никогда не желаю о тебе знать, понял?

– Понял, конечно. – Томас сделал шаг к двери своего номера.

Шульц остановил его:

– Куда это ты собрался?

– Но там мой паспорт. Он мне нужен.

– Где он лежит?

– В верхнем ящике шкафа.

– Подожди. Сейчас принесу. – Повернув ключ в замке, он вошел в номер. Через минуту он снова стоял перед ним в коридоре с его паспортом в руке.

– Вот, держи, – он шлепнул толстой книжкой по ладони Томаса. – И отныне старайся думать головой, а не своим хреном. А теперь проваливай. Мне еще придется собирать по частям этого кретина.

Томас спустился по лестнице в холл, прошел мимо игроков в кости. Он ничего не сказал клерку, который с удивлением посмотрел на него. Томас вспомнил, что на его кожаной куртке осталась кровь. Он вышел на улицу. Машина Шульца стояла за «кадиллаком» Куэйлса. Томас сел в автомобиль, завел мотор и медленно поехал к главному шоссе. Не хватало еще, чтобы его сегодня задержали за превышение скорости здесь, в Лас-Вегасе. Кровь с куртки он смоет позже.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Они договорились встретиться в одиннадцать, но Джин позвонила и предупредила, что опоздает на несколько минут.

– Ничего страшного, – ответил Рудольф, все равно он пока занят, нужно сделать еще несколько звонков.

Было долгожданное субботнее утро: всю неделю он был очень занят и никак не мог выкроить даже несколько минут, чтобы позвонить сестре, и теперь его мучила совесть. После того как он вернулся с похорон Колина, он обычно звонил сестре, по крайней мере, два-три раза в неделю. Он предложил Гретхен приехать к нему на Пасху, остановиться в его квартире, а это означало, что квартира будет полностью в ее распоряжении. Старик Калдервуд наотрез отказался перенести центральный офис в Нью-Йорк, поэтому Рудольф не мог проводить в квартире больше десяти дней в месяц. Однако Гретхен решила, что останется в Калифорнии, хотя бы на время. Берк не позаботился о завещании, или даже если он его составил, то его никто не смог обнаружить, так что пока адвокаты грызлись друг с другом, бывшая жена Берка через суд пыталась отобрать у Гретхен большую часть его состояния и выселить Гретхен из их дома и прибегла к прочим неприятным для Гретхен, но допускаемым законом уловкам.

Хотя в Калифорнии сейчас было восемь утра, Рудольф помнил, что Гретхен – ранняя пташка, и его телефонный звонок ее не разбудит. Он заказал через коммутатор разговор и, сев за небольшой столик в гостиной, попытался закончить разгадывать кроссворд в газете «Таймс», который никак не давался ему за завтраком.

Он старался всячески улучшить интерьер своей меблированной квартиры. В ней были безвкусные, яркого цвета стены, неудобные металлические стулья с заостренными ножками, но она его вполне устраивала как временное жилище, правда, он мог похвастаться удобной, хоть и небольшой, кухней с отличным холодильником, где не иссякал лед.

Рудольфу нравилось стряпать, и он довольно часто готовил еду для себя и любил поесть в одиночестве, что-нибудь читая. Сегодня на завтрак у него были тосты, апельсиновый сок и кофе. Иногда к нему приходила Джин и на скорую руку готовила завтрак для двоих, но сегодня утром она была занята. Она никогда не оставалась у него на ночь и никогда и не объясняла почему.

Зазвонил телефон, Рудольф поднял трубку, но это была не Гретхен. Он услыхал резкий, старческий голос Калдервуда с гнусавым выговором. Ему, Калдервуду, все равно, суббота сегодня или воскресенье, правда, в воскресенье утром он проводил пару часов в церкви.

– Руди, – сказал Калдервуд, как обычно без всяких вежливых слов. – Ты приедешь сегодня вечером в Уитби?

– Я не планировал, мистер Калдервуд. Мне нужно кое-что сделать в этот уик-энд, а на понедельник намечено совещание и…

– Мне нужно видеть тебя как можно скорее, Руди, – сказал Калдервуд раздраженным голосом. Он старел, становился нетерпеливым, все сильнее проявлялся его дурной характер. Казалось, он ненавидит свое растущее благосостояние и заодно всех тех, кто этому способствовал. Ему также не нравилась его зависимость при принятии важных решений от финансистов и законников там, в Нью-Йорке, хотя, конечно, он не мог без них обойтись.

– Я буду в офисе во вторник утром, мистер Калдервуд, – сказал Рудольф. – Дело терпит?

– Нет, не терпит. И я хочу тебя видеть не в офисе. Приходи ко мне домой. – Голос у него был такой же резкий и напряженный. – Жду тебя завтра вечером после ужина.

– Хорошо, мистер Калдервуд, – ответил Руди.

В трубке что-то треснуло, и Калдервуд повесил ее, не попрощавшись.

Рудольф нахмурился, медленно опуская трубку на рычаг. У него были билеты на встречу «Гигантов», куда они должны были пойти вместе с Джин, а неожиданный звонок Калдервуда означал, что он ее не увидит. Когда она жила в Мичигане, у нее был парень, член местной команды, и она поразительно много знала об американском футболе, и Рудольфу всегда было интересно ходить с ней на матчи. Почему бы этому нудному старикану не угомониться и спокойно не умереть?

Телефон снова зазвонил, и на этот раз на линии была Гретхен. После смерти Берка голос ее изменился, пропала звонкость, живость, музыкальность, которые всегда были ей присущи. Чувствовалось, что она рада слышать Рудольфа, но радовалась этому вяло, без особой живости – так реагирует лежащий на больничной койке инвалид на визит родственника. Она сказала, что у нее все в порядке, что сейчас она занята – просматривает бумаги Колина, сортирует их, отвечает на поступающие до сих пор письма с соболезнованиями, консультируется с юристами по поводу наследства. Поблагодарила его за чек, который он прислал ей по почте на прошлой неделе, пообещав ему, что как только покончит с тяжбой о наследстве, полностью выплатит ему весь свой долг.

– Ну, об этом не беспокойся. Прошу тебя. Ты мне ничего не должна.

Но она никак не отреагировала на его слова.

– Как я рада, что ты позвонил, – сказала она. – Я сама собиралась позвонить тебе, попросить об одном одолжении.

– Что случилось? – спросил он. Вдруг раздался зуммер внутреннего телефона снизу. – Минутку, не бросай трубку! – Он подбежал к аппарату, нажал кнопку.

– В холле вас ожидает мисс Прескотт, мистер Джордах. – Это звонил швейцар, всегда ограждающий его от назойливых посетителей.

– Попросите ее подняться, – сказал Рудольф и снова пошел к телефону. – Прости меня, Гретхен, так о чем мы говорили?

– Вчера я получила письмо от Билли, и оно мне очень не понравилось. Трудно что-либо понять, но таков Билли, он никогда прямо не говорит о том, что его беспокоит, но я материнским чутьем угадываю, что он просто в отчаянии. Не мог бы ты выкроить время, поехать к нему, выяснить, в чем дело?

Рудольф колебался, не зная, что ей ответить. Он сильно сомневался, что ее сын его любит настолько, что станет с ним откровенничать, и боялся, как бы его посещение не причинило племяннику больше вреда, чем пользы.

– Конечно, съездить к нему я могу, – сказал он, – если ты этого хочешь. Но не кажется ли тебе, что ехать должен отец. Так будет наверняка лучше.