Заткнись и поцелуй меня (ЛП), стр. 52

– Ты как? – спросил он теперь.

Мария обернулась с кофейником в руке и солгала:

– Прекрасно.

А вот глаза ее сказали правду.

– Угостишь? – Хосе кивнул на кофейник. А когда она молча указала на шкафчик, достал оттуда чашку. Затем огляделся: – Где Рэдфут?

Мария пожала плечами:

– Думаю, пошел на встречу с советом племени. Он сказал, что дело касается «другой лошади».

– Ты ведь понимаешь, что они могут заставить его жениться на Веронике?

Она усмехнулась:

– Не представляю, чтобы хоть кто-нибудь сумел заставить Рэдфута сделать то, чего он не хочет.

– Наверное… – Хосе придвинулся ближе и через силу выдавил: – Между тобой и Мэттом и правда все кончено?

Мария еще выше задрала подбородок:

– Он женат. Как по-твоему?

– Если тебе от этого полегчает, – Хосе стиснул кулак и рассек ударом воздух, – я врезал ему как следует.

– Дракой ничего не исправишь.

– Ну не знаю, иногда помогает. – Заметив ее хмурый взгляд, он добавил: – Полагаю, это мужские заморочки.

Глаза Марии наполнились слезами.

– Глупые заморочки.

Хосе кивнул:

– Женщины превращают нас в глупцов. – Затем подошел еще ближе и всмотрелся ей в лицо, тоскуя по тому обожанию, что прежде светилось в ее взгляде. – Из-за тебя я совершаю глупости. Ты сводишь меня с ума.

Глаза Марии округлились, рот приоткрылся, словно эти слова ее озадачили.

Хосе сделал последний шаг и оказался прямо перед ней. Он стоял так близко, что мог почувствовать аромат ее шампуня. Хосе протянул чашку. Уставившись на нее, Мария начала наливать кофе. Их окутал горячий пар.

– Кажется, я все еще люблю тебя, Мария.

Она вскинула голову, в глазах цвета корицы кружило смятение.

– Что?

К несчастью, кофейник Мария так и не убрала. Хосе вскрикнул, когда кружка переполнилась, и горячая жидкость выплеснулась на его пальцы. Он выпустил чашку, та полетела ему в живот, и кофе моментально впитался в хлопчатобумажную одежду, едва ли не начисто сжигая кожу. С болезненным стоном Хосе дернул пояс, оттянул штаны и принялся дуть.

Мария повернулась к холодильнику, а в следующий миг уже стояла перед Хосе, оттянув его штаны еще сильнее – на добрых четверть метра – и выдавливая внутрь горчицу из бутылки. Прохладная субстанция успокоила жжение, но мозг отказывался понимать действия сумасшедшей женщины.

Хосе схватил ее за руку:

– Я не чертов хот-дог!

На ее губах заиграла улыбка.

– Горчица помогает при ожогах.

– Не смей смеяться, – прошипел Хосе, но совсем не имел этого в виду. Он бы предпочел видеть смех в ее глазах вместо боли – пусть даже сам от этой боли загибается.

Мария наконец отпустила штаны, захлопнула рот рукой и хихикнула. Хихиканье переросло в сдавленный хохот. И несмотря на полыхающие яйца, Хосе все же заставил себя произнести:

– Дай мне еще один шанс.

Смех оборвался. Мария провела пальцем по его губам:

– Не могу.

– Почему?

– Потому что она любит меня, – заявил голос позади них.

Хосе и Мария резко повернулись. В дверях стояли Мэтт и Рэдфут. Хосе замер. Нижняя часть тела все еще горела, а по ногам стекала желтая горчица. Рэдфут пожал плечами, как бы извиняясь.

Мария подошла к Мэтту. Желудок сжался, и Хосе приготовился узреть, как она бросится в объятия бледнолицего. Но вместо этого Мария замахнулась и со всей силы вмазала ему кулаком.

– Вот черт, – сказал Хосе.

– Вот черт! – Мэтт схватился за нос.

– Вот черт. – Мария встряхнула запястьем.

Мэтт поймал ее за руку:

– Ушиблась?

Нахмурившись, Мария отскочила назад и обернулась к Хосе:

– Возможно, это не только мужские заморочки.

После чего сцапала со стола сумочку и ключи и ринулась прочь.

Задняя дверь распахнулась, и, помешав беглянке скрыться, в комнату ворвалась Вероника Клауд.

– Ты! – ткнула она пальцем в Рэдфута, и во взгляде ее читались всевозможные способы его убийства. – Даже не смей идти в совет племени! Да я скорее соглашусь на клеймо шлюхи, чем насильно вступлю в еще один унылый брак.

И без лишних слов она крутанулась на пятках и вместе с Марией покинула дом.

– Вот черт, – пробормотал Рэдфут.

Яйца Хосе по-прежнему горели. По лодыжкам сочилась горчица.

– Прошу меня извинить, – откланялся он.

И поборов искушение кому-нибудь двинуть, направился в ванную, оставляя за собой желтые следы. В голове эхом отдавалась единственная мысль: «Добро пожаловать в гребанное Совершенство».

Глава 29

Лукас ушел, а Скай, парализованный эмоциями, не двинулся с места. Так и стоял, замерев, и пялился на лес, в пустоту. Абсолютную пустоту. Не пошевелился он, даже когда дверь за спиной вновь распахнулась, хоть и боялся до смерти, что это может оказаться Шала.

Наконец, справившись со ступором, Скай оглянулся и увидел в проеме Лукаса.

– Тот факт, что ты до сих пор не смылся, довольно о многом говорит. – Друг поднес к губам чашку с кофе и уставился на Ская поверх ободка. – Черт. Никогда не думал, что доживу до этого дня.

Скай хотел все отрицать, вот только не знал, что именно. Знал только, что Шала Уинтерс скрутила его по рукам и ногам.

Лукас опустил кружку:

– Вот тебе совет: налей ей чашечку кофе. Она предпочитает со сливками. На столе есть круассаны. Положи на тарелку кусочек масла и какой-нибудь джем. Она больше любит персиковый, чем малиновый. О, и прежде чем идти к ней, сотри со своей физиономии это ухайдаканное выражение. – Усмехнувшись, он вернулся в дом.

Скай еще раз посмотрел на свой грузовик. Он по-прежнему мог свалить отсюда. Лукас позаботится о Шале. «Вот только Лукас знает, какой ее любимый джем, а ты – нет». Это чертовски злило.

Взгляд метнулся к двери дома. Уходить нельзя. Нужно отнести Шале кофе и круассаны, как и предложил друг. Но клаустрофобия, с которой Скай проснулся этим утром, вдруг начала наигрывать в голове странную мелодию: некую смесь «Свадебного марша» с саундтреком к фильму «Челюсти».

Он шагнул к машине.

«Да что с тобой не так?!» Остановившись, Скай провел ладонью по лицу. Дерьмо. Они занимались сексом. Да, отличным сексом, может, даже великолепным. Вероятно, это был самый глубоко интимный момент в его жизни… и все же это просто секс. А значит, следующий шаг?… Просто завтрак. Блин, даже не полноценный завтрак, а чашка кофе и кое-какая выпечка – отличная выпечка, как и секс, но всего лишь выпечка. Скай лично готовил завтрак из трех блюд едва ли не для каждой женщины, с которой спал, так почему же теперь так себя ведет? Чем этот случай отличается от прочих? «Ничем, мать твою».

Скай ринулся в дом и налил кофе. Схватил круассаны. И джем. Но едва шагнув в спальню и увидев сидящую на кровати Шалу с простыней вокруг обнаженного тела, он понял, в чем разница: во всем. Шала другая. Секс был другим. С ней и сам Скай менялся.

Она улыбнулась, и он вспомнил все ее стоны, крошечные полувздохи и то, каково было войти в нее первый раз: сильно, потрясающе и так чертовски верно. И именно в этот момент Скай решил, что различия не обязательно предвестники чего-то хренового. Они ничего не переменят. Шала живет в более чем трехстах километрах отсюда, она не станет душить его разговорами об отношениях и обязательствах. Проклятье, неужели наслаждаться этим так уж неправильно? Чем бы это «это» ни было, все пойдет своим чередом и в конечном итоге закончится. Отношения на расстоянии не работают. Скай точно знал.

«Она – твоя родственная душа. Вакои подтвердило».

Слова Рэдфута эхом отзывались в голове, но Скай засунул их в мысленный измельчитель. Он не только не верил в подобную ерунду, но еще и знал себя гораздо лучше, чем какое-то там пророчество способно предсказать. А Шала? Знала ли она его достаточно, чтобы не ожидать многого? Лукас был прав: она не похожа на его привычный тип. У прежних подружек Ская не наблюдалось даже намека на невинность и ауру уязвимости. Они бы никогда не придали прошлой ночи неверного значения.