Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник), стр. 138

– Понимаю вашу мысль, Джудит, совершенно понимаю. Я готов еще раз повторить, что в этом наряде вы так же величественны, как солнце, когда оно встает или заходит в октябрьский день, и ваша красота, без сомнения, гораздо больше украшает наряд, чем наряд содействует украшению вас самой. Но одежда, как и другие вещи, имеет свое назначение. Простой воин, например, делает, по моему мнению, очень дурно, когда он, собираясь на войну, расписывает свое тело как опытный предводитель, уже не раз доказавший свою храбрость. То же нужно сказать и об одежде. Вы ни больше ни меньше как дочь Томаса Хаттера, а это платье, очевидно, сделано для знатной дамы, может быть, для губернаторской жены или дочери. По-моему, Джудит, скромная молодая девушка всего прелестнее тогда, когда одевается сообразно своему состоянию.

– Сию же минуту я сброшу эти тряпки, – вскричала Джудит, стремительно выбежав из комнаты, – и пусть они не достаются ни мне, ни какой бы то ни было другой женщине!

– Вот, Змей, все женщины выкроены по одной мерке, – с улыбкой сказал Зверобой, обращаясь к своему другу. – Они любят наряды, но еще больше влюблены в свою природную красоту. Как бы то ни было, я очень рад, что она согласилась расстаться с этой мишурой. Уа-та-Уа, я полагаю, тоже была бы очень хороша в этом наряде, не так ли, Чингачгук?

– Уа-та-Уа – краснокожая девушка, и ей нет надобности украшать себя чужими перьями, – отвечал индеец.

Затем приятели занялись обсуждением вопроса: рыться ли дальше в сундуке Хаттера. Вскоре вернулась Джудит в своем скромном полотняном платье.

– Очень вам благодарен, Джудит, – сказал Зверобой, ласково взяв ее за руку, – я знаю, нелегко вам было отказаться от этих прекрасных безделушек, но, поверьте, в скромном платье вы еще лучше, чем в этом пышном наряде. Дело теперь вот в чем: развертывать другое покрывало или нет. Мы должны теперь поступить так, как если бы на нашем месте был сам старик Хаттер.

– Если бы мы знали, что именно находится в этом сундуке, – отвечала молодая девушка, – можно было бы правильнее судить, на что нам решиться.

– Пожалуй, и так, Джудит. По моему мнению, бледнолицым не совсем прилично вникать в тайны других людей. Любопытство – характерный недостаток краснокожих.

– Любопытство естественно во всех людях. Всякий раз, как я бывала в фортах, я имела случай убедиться, что все без исключения – любители чужих секретов.

– Ваша правда, Джудит. Случается, что за отсутствием настоящих секретов сочиняют разного рода небылицы: в этом-то, собственно, и состоит разница между белым и красным человеком. Вот, например, Змей! Я вам поручусь, Джудит, что он непременно отвернет голову, если ненароком заглянет в чужую хижину, тогда как в Колонии того только и добиваются, чтобы проведать о делишках своего соседа.

– Этот сундук, Зверобой, – наша фамильная собственность, и он всегда принадлежал моему отцу. Почему же не разобрать этих вещей, когда дело идет об освобождении их владельца?

– Что правда, то правда, Джудит, и я совершенно с вами согласен. Когда все будет перед глазами, мы легче и правильнее обсудим, что можно отдать, а что лучше удержать за собой.

Развернули второе полотняное покрывало, и прежде всего глаза зрителей были поражены парою пистолетов в серебряной оправе. Вероятно, они были очень дороги, но в этих лесах подобное оружие не имело никакой ценности. Никто даже и не употреблял здесь пистолетов, кроме разве европейских офицеров, которые и в глуши американских лесов не хотели отставать от своих привычек.

Глава XIII

Вынув из сундука пистолеты, Зверобой показал могиканину эту не виданную им редкость.

– Детское ружьецо! – воскликнул Чингачгук, взяв, как игрушку, один из этих пистолетов.

– Нет, Чингачгук, эта вещица годится и для гиганта, если только он умеет с нею ладить. Постой, однако, белые люди иной раз слишком неосторожно укладывают в сундуки огнестрельное оружие. Дай-ка мне осмотреть его.

С этими словами Зверобой взял пистолет из рук своего друга и открыл полку. Оказалось, что там была затравка, похожая на пережженный уголь. С помощью шомпола уверились без труда, что пистолеты были заряжены, хотя, вероятно, они оставались в сундуке целые годы. Это открытие в высшей степени озадачило индейца, имевшего обыкновение каждый день осматривать и перезаряжать свое ружье.

– Белые люди очень небрежны, – сказал Зверобой, покачивая головой, и чуть ли не каждый месяц в их поселениях кто-нибудь за это расплачивается. Просто удивительно, Джудит, да, просто удивительно! Сплошь да рядом бывает, что хозяин выпалит из ружья в оленя или в другого крупного зверя, порой даже в неприятеля, и из трех выстрелов два раза промахнется. И тот же самый человек, забыв по оплошности, что ружье заряжено, убивает наповал своего ребенка, брата или друга. Ну ладно, мы окажем хозяину услугу, разрядив эти пистолеты. И так как для нас с тобой, Змей, это в новинку, давай-ка попробуем руку на какой-нибудь цели. Подсыпь на полку свежего пороху, я сделаю то же самое, и тогда мы посмотрим, кто из нас лучше управляется с пистолетом. Что касается карабина, то этот спор давно между нами решен.

Зверобой от всего сердца рассмеялся над собственным бахвальством, и минуты через две приятели стояли на платформе, выбирая подходящую мишень на палубе ковчега. Подстрекаемая любопытством, Джудит присоединилась к ним.

– Отступите назад, Джудит, дальше отступите, – сказал Зверобой. – Пистолеты заряжены давно, и, пожалуй, при этом опыте может случиться какая-нибудь неприятность.

– Так не стреляйте, по крайней мере вы, Зверобой, пусть оба пистолета пробует ваш приятель. Всего лучше, если вы просто разрядите их, не стреляя.

– Вот уж это нехорошо, Джудит. Пожалуй, некоторые люди могли бы подумать, что мы трусим, хотя это было бы совершенно несправедливо. Нет, Джудит, мы будем стрелять, только я думаю, что едва ли кто из нас может похвастаться своим искусством.

Джудит, в сущности, была храброй девушкой, и ружейный выстрел испугать ее не мог. Ей случалось самой стрелять из ружья, один раз она даже застрелила оленя при таких обстоятельствах, которые делали ей честь. Теперь она отступила назад и подошла к Зверобою, предоставив индейцу всю переднюю часть платформы. Чингачгук приподнимал пистолет несколько раз и наконец, ухватившись за него обеими руками, спустил курок. Оказалось, что пуля, миновав избранную мишень, не попала даже в ковчег и скользнула по воде рикошетом наподобие брошенного рукою камня.

– Хорошо, Змей, отлично! – вскричал Зверобой с хохотом. – Ты дотронулся до озера, и это для некоторых уж огромный подвиг. Я знал это и говорил Джудит, что руки краснокожего отнюдь не созданы для этих коротких ружей. Ты дотронулся до озера, и все же это лучше, чем попасть в воздух. Теперь моя очередь – посторонись!

Бампо прицелился с необыкновенной скоростью, и выстрел раздался почти в ту же минуту, как он поднял руку. Пистолет разорвало, и обломки разлетелись в разные стороны: одни на кровлю «замка», другие на ковчег и в воду. Джудит пронзительно вскрикнула и ничком упала на землю.

– Она ранена, Змей, бедная девушка! Но этого нельзя было предвидеть при том положении, какое она занимала. Поднимем ее и посмотрим, что можно сделать для нее при наших познаниях и опытности.

Посаженная на скамейку Джудит проглотила несколько капель воды и залилась слезами.

– Нужно терпеливо переносить боль, – сказал Зверобой с состраданием. – Но я не намерен останавливать ваших слез, бедная Джудит. Слезы нередко облегчают страдания молодой девушки. Где же ее раны, Чингачгук? Я не вижу ни царапины, ни крови, и платье, кажется, не разодрано.