Международное тайное правительство, стр. 88

14. Таково общее положение вещей. Сознавая, что проблема о еврейской и шабесгойской печати изложенным только намечена и при том единственно в общих чертах, мы, тем не менее, вынуждены оставить её и перейти к дальнейшим предметам исследования согласно плану работы, задача которой исключает более продолжительные остановки на темах для нашей цели второстепенных. Как бы, однако, ни было, мы, не рискуя сделать ошибку, можем сделать, по крайней мере, два существенных вывода в экономической и политической областях неразрывно связанных в наши дни.

И в прессе, и в политике евреи обнаружили только одно искусство — направлять массы гоев для подчинения их маневрам крупных монополистов в Израиле, акул и удавов биржи… Отсюда понятно, что и сам песнопевец тайны Азии (Asian mistery) д'Израэли в конечном счёте, отдавал предпочтение такому государственному строю, где роль парламента, а стало быть и его власть, перешли бы к прессе, еврейской, само собой разумеется…

Б. Жид биржевой

1. Переходя от всего указанного к той разновидности Агасфера, которая ныне известна как еврей биржевой [93], мы должны без колебаний признать, что она представляет собой самое яркое выражение, так сказать, квинтэссенцию иудаизма. Очевидная сама по себе, мысль эта подтверждается такими авторитетами, как Лессинг и д'Израэли. Взяв чуть ли не всеведущего и безупречного человека, дав ему, однако, в руки лишь “главную книгу” (Grossbuch) и ключ от банкирской кассы, а затем украсив изрядным лапсердаком, оба помянутые автора говорят: “Вот истинный еврей!… — Натан Мудрый Лессинга и пресловутый хранитель Азиатской тайны” (Asian mistery), банкир Сидония, — герой романов Биконсфильда, изготовлены по указанному рецепту. А что взгляд этого рода совпадает с иудейским, тому доказательством служит как чистокровность еврейства в Вениамине д'Израэли, так равно, если не еврейское же происхождение, как утверждает Дюринг, то не малая задолженность Лессинга у детей Израиля…

Талмуд же, в свою очередь, повествует, каким образом, не занимаясь ни торговлей, ни комиссионерством, успел, однако, нажить крупное состояние величайший из пророков Израиля. Разрезывая бриллиантовые доски, на которых Иегова пальцем начертал десять заповедей, Моисей ловко прятал осколки, а затем выручил огромные деньги от их распродажи…

Не бесполезно сверх того напомнить, что для еврейства проценты являются лишь естественным благоуханием капитала.

Правда, уже Бисмарк полагал, что из невозможности для еврея стать чиновником ещё не следует, что он должен быть ростовщиком, но сыны Иуды столь же вправе думать, что, в обеспечении кагального господства ничто не мешает им требовать обоих этих званий совместно, когда это угодно старейшинам “многострадальной” синагоги.

С другой стороны, ещё в древности справедливо указывали на полное отсутствие у иудеев того, что составляло нравственное величие и неодолимую силу духа в Риме. Источником и основанием его владычества над миром представлялась verecundia созидателей римского государства. Под данным термином разумелось всё, что есть беззаветного, мужественного, самоотверженного в сердце человека. Но именно этих качеств и нет у сынов Иуды. Как нами было отмечено выше, рыцарское благородство и сердечная простота — такие понятия, которые для евреев непостижимы и не встречаются в их среде. Раса, кровь, текущая в их жилах противятся всему, что мы, арийцы, называем долгом чести и великодушия. Как насыщаемый морской солью береговой песок, с каждым приливом, поглощает всё новые и новые дозы соли, так и отравляемая талмудом еврейская душа с каждым поколением пересыщается идеями талмуда всё с большей силой. Столь сродный арийскому духу идеализм, безусловно, чужд еврею и он ненавидит его у других. Он насмехается над всяческими идеалами, или, по меньшей мере, норовит выставить их в шутовском виде. Цинизм издевательства над самой возвышенной деятельностью гоев — лучшее для него торжество. Вообще же говоря, “Quint-Essenz der Shelmerei” у евреев такова, что решительно не знаешь, каким её образцам следовало бы отдать предпочтение?…

Возьмём, тем не менее, к примеру, хотя бы кое-что из фактов, раскрываемых на наших глазах.

Приняв католицизм, прусский еврей и агент Бисмарка, Бауэр, успел не только стать духовником императрицы Евгении, но и главным священником французской армии; устроив игрой на самомнении Евгении такой дивертисмент, как франко-прусская война 1870—1871 гг., оказался в Брюсселе антрепренёром оперетки, и, наконец, женившись в Австрии на богатой еврейке, всенародно заявил через лейб-орган кагала “Neue Freie Presse”, что отрекается от христианства навсегда. Корреспондент “Times” Бловиц на вопрос королевы румынской о его национальности отвечал, что, “родившись в Богемии от израильских родителей, он пишет из Парижа на английском языке pour le roi de Prusse.” Мещанин из крещёных евреев Михаил Семёнов проник в С.-Петербургскую духовную академию и даже в сан архимандрита, затем, уже с этим званием, перешёл в коноводы иудейской революции. Будучи расстрижен, он обратился в старообрядчество, где с бесподобным пронырством стал епископом но, вместо Канады оказался в Саратове, а здесь, подписываясь титулом епископа, профанирует и этот новый сан как автор разухабистых статей в “освободительной прессе” местного еврейства. Об известном в Петербурге старообрядческом священнике Волощуке, вторично перешедшем из католичества в православие, а ныне выступающим снова от имени старообрядцев в Ватикане, в Москве рассказывают, по сведениям “Нового Времени”, следующие забавные подробности. По происхождению Волощук — еврей. Служа в полиции, он в Волынской губернии обратил на себя внимание архиепископа Антония, который посвятил его в диаконы. Не дождавшись места священника, он обратился в раскол и успел попасть на фабрику А. И. Морозова в Богородске Московской губернии, а там на средства Морозова же занялся изданием старообрядческих духовных учебников. Операция этого рода стоила, однако, Морозову слишком много денег и скоро вызвала к Волощуку такое недоверие, что ему пришлось удалиться. Тем не менее, он вслед за этим вынырнул в Громовской общине, где, т. е. уже в самом Петербурге, опять натворил немало дел. Тогда Волощук перебрался в католицизм и настолько подластился к епископу Цепляку, что получил он него антиминс и облачение. Затем, обманув, разумеется, и католиков, Волощук ещё раз вернулся в лоно православия и при торжественной обстановке даже произнёс покаянную речь. Не получив, к своему негодованию, вновь и диаконского сана, он решил бросить духовный мир и стал заниматься коммерцией, а когда и тут не повезло, паки объявился католиком. В заключение, он, на радость кагалу, рассудил соединить принадлежность к клиру и гешефтмахерство, а потому ещё раз перебежал к раскольникам… Казалось бы, Волощук побил все иудейские рекорды. Но “угнетённый” кагал смеётся над столь наивными предположениями.

Означенный выше и под именем Бернарда Мэмона столь прославившийся сын раввина из Месопотамии [94] Айзик Маймун занимался в Берлине порнографией и помаленьку приторговывал и революцией. Вместе с другим евреем, Срулем Герстманом, он издавал мемуары своих единоплеменников — “русских эмигрантов”, равно как печатал для сознательных пролетариев в России руководства по изготовлению бомб. Соблазнившись, видно, триумфом очаковского раввина, который при благословенном участии одного из парижских Ротшильдов сбыл Луврскому музею за 400.000 франков фальшивую тиару скифского царя Сайтеферна, Маймун для “чистоты отделки” подлогов также принялся за “археологические раскопки” в Малой Азии. Нажив этими, уже оптовыми плутнями, через “троянцев” деньги, Маймун избрал для разнообразия своим поприщем кражи секретных дипломатических документов и политическое шпионство de la haute volee. Напал же он на эту мысль, поставляя француженок Абдул-Гамиду, который хотя не любил евреев и от них же удостоился ссылки в Салоники, однако “живым” их товаром весьма не гнушался. Но вот “случился” пожар в Константинополе, да ещё, как на грех, в министерстве иностранных Дел. Пропали важные, незаменимые акты, и он оказался в Лондоне, у английского правительства, которому их, по случаю же, продал Маймун. Этот удачный гешефт внушил ему мысль “помогать своему счастью” и дальше. Не даром говорят, что аппетит приходит во время еды. Сообразно с этим, Айзик Маймун среди увеселительной поездки своей по чужим карманам превратился, что нам уже известно, в Бернарда Мэмона, но в апофеозе странствований из земли Халдейской к богатствам нового Ханаана, Франции, учинился виновным в “посрамлении Имени”, так как попреки трогательным симпатиям единоплеменников, был пойман на покупке чиновника министерства иностранных дел в Париже, где, очевидно, по заказу нового “Карфагена” избрал специальное оптовое, в свою очередь, расхищение важных государственных тайн, преимущественно касающихся постройки Багдадской железной дороги и Потсдамского свидания… Впрочем, и оказавшись в остроге, названный талмид-хахам никак не должен сокрушаться, если заслуги его перед Израилем достаточны. Ведь объявлен же невинным страдальцем Дрейфус, а изобличённый в мошенничестве почти на миллион франков другой Барцелонский мученик Ицка Ферреро не даёт покоя Испании и после своей казни. Напрасно отверг тамошний парламент домогательство шаббесгоев о пересмотре дела Феррера. Революционная агитация продолжается сугубо, по соседству, иудео-масоны уже открыто грабят Португалию. Да и в самой Франции разве палата депутатов не пыталась равным образом безуспешно затушить дрейфусаровский пожар прежде, чем он успел разгореться на весь мир?!… Значит, Берке Маймуну горевать нечего. Разве не соплеменник он великому революционеру Маймониду?… А между тем, “свет Запада” и “слава Востока”, “второй Моисей”, “Орёл” среди первоучителей еврейства знаменитый и недосягаемый авторитет священной синагоги, гаон и рабби Моше бен Маймонид сам в течении полутора лет, исповедывал магометанство, так как, будучи придворным врачом султана Саладина в Египте, не мог устраивать своих ганделей иначе… Да и не сказано ли в “святом” талмуде (трактат Бетца, 25 а): “три существа не знают стыда — Израиль среди народов, собака между четвероногими и петух в среде птиц”?…