Международное тайное правительство, стр. 114
И вот мы видим, что, не взирая ни на что, “большая Лена” никакой “экзекуции” не подвергалась!…
Где же искать лучших доказательств иудейского деспотизма на международной сцене? Что может поделать с такими замыслами государственная власть в любой стране? Какой ещё нужен цинизм, когда по этому же делу именно в русской государственной думе раздавались возгласы — “при чём тут евреи?!…”
Итак, вот что удостоверяет “Новое Время”:
“Трагедия на р. Бодайбо страшно уронила ленские акции. Почти на 30 проц. Кто знает биржевые операции и условия счёта on call, тому очевидно, что это — разорение для всех “держателей” акции. Онкольный счёт редко обеспечен 30 проц., часто 10 либо 15 и, если бумага падает на 30 проц., нужно неминуемо вносить дополнительные деньги (их нет), пополнить счёт, иначе бумаги принудительно продаются, а вас “экзекутируют”, как говорят на бирже. “Экзекутирование” — самое страшное биржевое слово.
Но экзекутируют только за бумаги “португальские” (и русские), а ленские акции и “шэры” — бумага английская. Этих не трогают. Русские банки и банкирские дома, точно по рыбьему слову, решили ничьих ленских акций не продавать, хотя бы падение курса далеко превысило обеспечение, и “экзекуций” не производится. Насколько бы “Лена” ни упала, никого не “экзекутируют”. Так говорят на бирже.
Ещё бы экзекутировать, когда большинство акций у англичан да у баронов Гинцбургов…
Странно не то, что банки и банкирские дома сейчас не разоряют своих клиентов, это даже очень хорошо, но странно то, что, будь здесь какая-либо иная, просто русская бумага, давно бы потребовали доплатить или “экзекутировали” бы…
Если печать “седьмая великая держава”, то биржа, несомненно, — “восьмая”, и у той державы законы свои… Основной из них “право сильнейшего”.
“Honny soit qui mal y pense!…”
Но здесь законы свои далеко не только для “экзекуции”. Соображая всё, приведённое выше о “Гинзбургиаде на Лене”, дозволительно было бы, по меньшей мере, ожидать, что еврейство попытается на время стушеваться или хотя бы не станет спешить в дальнейшем над нами издевательстве. Увы, дело обстоит как раз наоборот!…
Ссылаясь на ближайшие к 4 апреля номера “Вечернего Времени” и “Земщины”, мы в завершение глубоко поучительной “ленской” эпопеи признаём долгом указать на следующее:
“Давно известно, что жиды терпеть не могут смертной казни, как возмездия за тяжкие преступления. И сами они и их шаббесгои усердно ратуют за абсолютную отмену казни за какие бы то ни было зверства. Один вид виселицы приводит сынов Израиля в ужас и даже в обморочное состояние. Но это, впрочем, лишь тогда, когда речь идёт о виселице, приготовляемой, как орудие возмездия Фемиды, вообще же “угнетённое племя” ничуть не против виселицы, если, понятно, дело идёт не об “освободительных” бомбистах либо социал-разбойниках.
Жестокая натура сынов Иуды, отравленная безнаказанностью до полного изуверства, отнюдь не прочь и поразвлечься видом виселицы, сделать из смертной казни даже театральное зрелище.
Доказательством может служить спектакль в жидовском театре в Гомеле. Причём афиша этого спектакля (как сообщает в “Вечернем Времени” бен-Акиба, представивший её в театральный музей г. Бахрушина) гласит буквально следующее:
“Труппой русских (читай: жидовских) артистов будет представлена историческая драма, сюжет которой взят из древнееврейской истории эпохи завоевания Иерусалима мидийским царём Агасфером, “Гаманом”, с полной обстановкой и костюмами для всех артистов и для всех участвующих в количестве 75 человек и 25 мальчиков. В пятом действии на сцене устроена виселица, на которой будет на глазах публики выведен и повешен Гаман”.
Это значит, каждому своё или кому что нравиться, соответственно его вкусам и наклонностям натуры. Для иной публики “артисты” устраивают головоломные трюки, палят из пушек, звонят в колокола либо изобретают сентиментальные, “сердцещипательные” мелодрамы. Ну а жидов мелодрамой не проймёшь, не нужно им ни пушек ни колоколов. Им виселицу подай, да ещё и повесь на ней иноплеменника к услаждению веселящегося жидовства…
Это не мешает иметь ввиду, как полезный комментарий к ламентациям гг. Короленок и Милюковых et tutti quanti.
Вот как превозносимая ими “культурная” нация “содрогается при одной мысли о виселице!…” Нот как “избранный народ” сострадает русской скорби пред жертвами пятидесятипроцентных барышей англоеврейского товарищества на русской земле!… Нот каков смысл подстрекательства сынов Иуды среди наших юношей и рабочих в памяти о той русской же крови, которая пролита ради кагального золота!…
Ограничивая изложенным наше повествование о жиде биржевом, мы должны припомнить в заключение, что сам талмуд советует евреям оказывать иногда милосердие гоям, дабы те говорили: “а евреи, всё-таки, порядочные люди!”
Руководствуясь такой консультацией, “избранный народ” не отказывает себе ни в удовольствии разыграть оперетку на тему “Сентиментальная акула или крокодил-филантроп”, ни в прекрасном случае позабавиться над “идолопоклонниками”, что, в свою очередь, рекомендуется тем же талмудом.
Без такой забавы еврею никакая месть не сладка… Зная это, мы поймём смысл иудейской, разумеется, через гоев же выдвинутой, но скандально провалившейся затеи кагала поставить в Париже монумент Альфонсу Ротшильду как “отцу бедных”.
Вдохновенными строками запятнав эту бесчестную попытку, Кловис Гюг (Clovis Hugues) завершил свою поэму такими негодующими аккордами:
В. Жид политический
Люди сами хотят, чтобы их обманывали, — так пусть же обманываются…
I. Относительно политической истории еврейства не худо, кажется, послушать прежде всего такого знатока, как Вениамин д'Израэли. Ещё в 1844 году на страницах романа “Coningsby”, его герой, банкир Сидония, говорил так:
“В настоящий момент, не взирая на вековые, тысячелетние унижения и преследования, иудейский дух пользуется огромным влиянием на дела Европы. Я говорю не о законах евреев, которым вы повинуетесь ещё сегодня, равно как и не о их великой литературе, которой насквозь проникнуто всё ваше миросозерцание, а о животворности еврейской интеллигенции. И вы увидите, что не было ни одного великого духовного движения в Европе, в котором евреи не принимали бы выдающегося участия.
Первые иезуиты были евреи.
Преисполненная тайн, лукавая дипломатия Востока неизменно держащая весь запад Европы начеку, организована и направляется евреями. Могущественная революция, которая в данную минуту подготовляется в Германии и задача которой не что иное, как вторая и ещё более возвышенная Реформация, о чём в Англии не имеют, повидимому, никакого представления, всецело развивается под аудиенциями всё тех же евреев, совершенно монополизировавших профессорские кафедры в Германии.
“Основатель “пектораль-теологии” профессор и ректор университета в Берлине Неандер — еврей. Другой, не менее знаменитый профессор того же университета, Бенари — еврей. Вейлъ — профессор арабского языка в Гейдельберге, также еврей. Да и, вообще говоря, профессоров иудейской расы в Германии легион; в одном Берлине, думается мне, их не меньше десяти.
Несколько лет тому назад Россия обращалась за деньгами к нам. Но между С.-Петербургом и моей семьёй никогда не замечалось дружбы. У русских существовали смешения с Голландией, которая и удовлетворяла их нужды, так что наши мероприятия с целью улучшить положение евреев в Польше (самой многочисленной, но и самой нищенской и наиболее упавшей отрасли нашего корня) отнюдь не могли доставлять удовольствия. Тем не менее, обстоятельства вызвали сближение, и вот я решил отправиться в Петербург. Прибыв сюда, я имел беседу с министром финансов графом Канкриным, и я увидел в нём сына литовского еврея. Заём оказался в связи с испанскими делами, и я двинулся в Испанию. Приехав сюда безостановочно, я вслед же за своим прибытием испросил себе аудиенцию у тамошнего министра сеньора Мендицабеля, и я снова очутился лицом к лицу с одним из наших, сыном “nuevo christiano” [116] еврея из Аррагонии. Засим, в виду сведений, блеснувших в Мадриде, я непосредственно уехал в Париж посоветоваться с председателем совета французских министров. В нём я ещё раз нашел еврея с юга Франции, героя, маршала империи, и это вполне справедливо, потому что кому же и быть героями, как не тем, кто поклоняется Господу броней?!
Да разве Сулът еврей?
Без сомнения, и притом совершенно такой же, как и другие маршалы Франции, да ещё и не из наименее знаменитых. Возьмём хотя бы Массену. Ведь его настоящее имя Манассия… Однако, возвратимся к дальнейшему повествованию. В результате наших совещаний оказалось необходимым обратиться к дружескому посредничеству одной ихсеверных держав. Выбор пал на Пруссию. Президент совета обратился к прусскому посланнику, и этот через несколько дней принял участие и нашей конференции. Но едва граф Арним вошел в зал, как я узнал в нём прусского еврея.
Итак, вы видите, мой милый Конингсби, что мир управляется несколько иными людьми, чем предполагают те, кто не бывает за кулисами”.
115
Кротость старого злодея, возвращающего кольцо, когда им уже отрезан палец!… А… Дарить один из колосьев, когда съели всю ниву. Проклятие!… Не насмешка ли бросить клок шерсти целому стаду, порезав его до крови при стрижке? Да и не было ли издевательством над тобой, горемычная толпа, если бы в избытке нежности он подарил тебе два или три миллиона в течение одного года, потому что крадёт их у нас же в течение одного дня?!…
116
У финикиян пиренейский полуостров назывался Сефардим, причём, как тогда уже, так и впоследствии это наименование было переносимо на тамошних евреев. Когда же, в конце XV века, Фердинанд и Изабелла изгнали сынов Иуды, разрешив остаться в Испании лишь тем, которые перейдут в христианство, то часть, разумеется лицемерно крестилась, но оставалась по-прежнему в иудействе, хотя и была именуема “новыми христианами”. В эпоху же французской революции, а особенно после наполеоновских войн, все эти “новые христиане” уже открыто заявили себя евреями. Беглые же, между прочим, в Италию и Голландию, испанские евреи также называли себя “Сефардим” в отличие от немецких евреев “Аскназим”, ими презираемых, но выпавших через Польшу и на нашу долю. Д'Израэли происходил из крещёных Сефардимов да и лично крестился, но умер всё таки правоверным евреем.