Крест проклятых, стр. 46

— Что? — воскликнула Алекс. Все молчали. Она чувствовала на себе их взгляды. А когда загрузка видеоклипа закончилась и на экране появилось изображение, она все поняла.

— Дерьмо.

— Очень точно сказано, — ухмыльнулся Гибсон.

Изображение было зернистым и нечетким, но Алекс сразу же узнала сырой, вонючий подвал полуразвалившегося дома в румынской глубинке, куда привело ее задание. Зеленоватая картинка дергалась, сопровождаемая глухим и искаженным звуком — ужасными криками. Первый человек падает, дергая руками и ногами, в темную лужу на полу подвала. Мелькает размытое изображение кирпичной стены. Потом перемазанное кровью лицо вампира, который открывает рот — на долю секунды мелькают его клыки, ослепительно-белые среди мрачных теней подвала, — а затем хватает второго человека и перегрызает ему горло.

Алекс видела много фильмов ужасов и знала, как выглядит на экране фальшивый вампир. Этот не выглядел фальшивым. Он выглядел таким же реальным, как тогда, лицом к лицу.

— Откуда взялась камера? — пробормотала она. — Там не было камеры. Я бы ее заметила.

Гибсон усмехнулся.

— Может, у вас есть другие объяснения тому, что мы здесь видим?

— Тихо, — приказала Олимпия.

Теперь скрытый объектив повернулся в другую сторону, и Алекс с изумлением узнала себя, спускающуюся по лестнице в подвал. Облегающий черный комбинезон, который она обычно надевала на задание, и «Пустынный орел» в кобуре. Лицо немного зернистое, но узнаваемое.

— Какой выход, — произнес Донской. — На зависть Джоан Кроуфорд.

Алекс молчала, не в силах вымолвить ни слова. С экрана донесся ее голос:

— Сюрприз.

Ее рука метнулась к кобуре и вытащила пистолет.

Из динамиков донесся едва слышный голос вампира:

— Мразь из Федерации. Ваше время кончилось.

Следующие несколько секунд записи не оставили сомнений в том, что произошло в подвале. Вспышка и грохот пистолетного выстрела. Крик отлетающего в темноту вампира, тело которого уже разрывал носферол. Камера дернулась и как будто в ужасе отвернулась.

Только теперь Алекс поняла, как сняты эти кадры. На выжившем человеке была прикреплена миниатюрная камера, поворачивавшаяся туда же, куда и он, видевшая то же, что и он. Камера могла быть где угодно — в пуговице куртки, в значке.

Алекс вдруг пробрала дрожь. Худшее еще впереди. Она вспомнила, что сказал человек, когда увидел, как она одной пулей уничтожила вампира.

Как вы…

И свой ответ, перед тем как она сделала человеку укол.

Уничтожить вампира может только вампир.

Потом она сразу же воткнула заполненный вамблоком шприц ему за ухо, уничтожив память о произошедшем. Ее слова не должны были оставить следа — такие производят драматический эффект и сразу же забываются. Просто один из способов разнообразить рутинную работу, которой Алекс занималась уже не одно десятилетие.

Но, записанное на пленку, такое признание считалось нарушением законов Федерации и означало билет в один конец на «последний рубеж».

И Олимпия слышала его, произнесенное громко и отчетливо. «Вот, значит, в чем дело, — подумала Алекс. — Моя судьба предрешена».

Однако в критический момент съемка внезапно прервалась. На ее месте появилась многообещающая надпись:

Алекс с облегчением вздохнула — мысленно.

— Отличная работа, агент Бишоп, — сказала Олимпия.

— Откуда я могла знать? — запротестовала Алекс.

— Что случилось с человеком? — спросил Донской.

— Я вытащила его оттуда, накачав вамблоком.

— А камера осталась в целости и сохранности, — вставил Гибсон. — Эту память ты не стерла.

— Почему вы не избавились от него? — спросила Олимпия. — Уничтожив тело, вы уничтожили бы видео.

— Моя работа состоит с том, чтобы наказывать вампиров-отступников, а не убивать людей. Разве это не нарушение законов Федерации?

— Ваша работа, — огрызнулась Олимпия, — защищать Федерацию и поддерживать ее. Любой ценой — не важно, вампир перед вами или человек. Законы Федерации — это правила, соблюдения которых мы требуем от рядовых вампиров. Но ради общего блага те из нас, кому даны соответствующие полномочия, могут определенным образом раздвигать рамки закона. Я полагала, что вы, как опытный агент, должны это понимать. — Она умолкла, кипя от злости. — Очевидно, нет. И теперь благодаря вам люди знают о нас. Они знают о Федерации. Именно этого мы пытались избежать с самого первого дня. Секретность всегда была основой нашего существования.

— Вы говорили с человеком, агент Бишоп? — спросил Донской, смерив ее взглядом опытного следователя. — Существует ли что-либо, о чем нам следует знать? То, что вы ему рассказали и что появится в следующей части видео, которую Найтли опубликует на своем сайте?

Алекс посмотрела в глаза Донскому. Знает ли он правду или просто пытается хитростью выманить у нее признание вины? Она сглотнула.

— Нет, — солгала Алекс. — Я просто выполнила работу, которую мне поручили, и убралась оттуда. Вот и все.

— Этот Эррол Найтли стал чрезвычайно популярен после выхода новой книги, — сказала Олимпия. — Миллионы людей заходят на его сайт. Надеюсь, вы понимаете, насколько все серьезно?

— При всем уважении позвольте с вами не согласиться, — возразила Алекс. — Не обращайте внимания, и все быстро забудется — как фальшивые следы снежного человека, привидения и лох-несское чудовище. Это Интернет, Верховный правитель Ангелополис. Там уже полно чуши, которую никто не воспринимает всерьез.

— Мы относимся к этому очень серьезно, — сказал Донской. — Мы не идиоты. Через несколько дней или даже часов эти кадры распространятся буквально по всей Сети, и тогда ситуация выйдет из-под контроля. Пока мы с вами разговариваем, наши специалисты пытаются взломать и обрушить сайт. Это позволит нам выиграть время. Но чтобы избежать катастрофы, необходимо уничтожить источник информации.

— У вас есть сорок восемь часов, — объявила Олимпия. — Начиная с этой минуты. Найдите и уничтожьте все копии видео, все жесткие диски, на которых оно хранится, и всех, кто попытается вам помешать. Затем вычислите человека, который прислал запись Найтли, и сотрите его память — раз и навсегда. Приказ понятен?

Алекс кивнула, стараясь не смотреть на Гибсона. От него прямо-таки исходили волны радости.

— Сорок восемь часов, агент Бишоп, — повторила Олимпия. — На этот раз неудача — можете мне поверить — будет означать немедленное уничтожение.

Глава 42

Замок Бал-Маур

Ежедневный урок владения оружием против вампиров должен был начаться пять минут назад. Ожидая Найтли, Дек бродил по арсеналу. В него превратили домовую церковь, частично разрушенную, но сохранившую оригинальные витражи, сквозь которые яркое утреннее солнце отбрасывало разноцветные блики на каменные плиты пола. Старые стены осыпались, но были восстановлены — судя по остаткам лесов в углу, совсем недавно. Новая пристройка представляла собой тир для стрельбы из лука, с большими соломенными мишенями в дальнем конце. Само оружие висело на стеллажах, занимавших две стены церкви.

Дек остановился, чтобы полюбоваться им. Он посмотрел на колчаны стрел с серебряными наконечниками и двинулся дальше, к другим средствам защиты от живых мертвецов. От огромного опрыскивателя с прикладом, как у винтовки, трубка вела к прозрачной пластиковой канистре с надписью «СВЯТАЯ ВОДА». Рядом стояла другая канистра, на которой было написано: «ОСТОРОЖНО, РАЗДРАЖАЮЩЕЕ ВЕЩЕСТВО. ЭКСТРАКТ ЧЕСНОКА». Здесь были выставлены всевозможные распятия, деревянные молотки и колья. Наконец, на горизонтальной полке помещалась коллекция самурайских мечей в богато украшенных ножнах.

Больше всего Деку нравились арбалеты. Оглянувшись на тяжелую, обитую железом дверь арсенала и убедившись, что никто сюда не идет, он снял со стены оружие. Придерживая конец арбалета специальным стременем для ноги, юноша взял толстую, тугую тетиву и с трудом натянул, пока она со щелчком не встала на место. Потом осторожно взял стрелу с серебряным наконечником, отнес оружие в примыкающий к арсеналу тир, встал на линию огня, поднял арбалет к плечу и посмотрел в телескопический прицел.