Я выбрал путь смерти, стр. 100

— И даже предъявил обвинение и намерен завтра арестовать.

— Можешь прочитать их заявления, чтобы знать, в чем они тебя изобличают. — Голубенко подвинул бумаги поближе к следователю.

— Ну, я их писанину не стал бы считать изобличающим меня документом. — Стукало взял оба заявления подследственных, быстро пробежал глазами по строчкам, после чего положил бумаги на стол прокурора. — Может быть, мне написать встречное заявление на них о том, что они меня оговаривают в тяжком преступлении, чтобы их дополнительно привлечь к ответственности за оговор и клевету?

— Я понимаю, что ты от них никакой взятки не брал. Просто они таким оригинальным способом пытаются защититься.

— А что это может им дать?

— Пока трудно сказать, но нервы нам обоим они, безусловно, потреплют.

— Я не позволю, чтобы они безнаказанно трепали мне нервы. Я буду с ними судиться.

— Это твоё право. А сейчас тебе надо будет написать на моё имя объяснение по существу изложенных в заявлениях Нежданова и Кернова обвинений.

— На их дикие заявления, оскорбляющие моё человеческое достоинство, я не желаю писать никакого объяснения.

— Алексей Михайлович, вы на государственной службе, а поэтому не имеете права поступать, как вам вздумается. — Голубенко перешёл на официальный тон. — К концу рабочего дня объяснение должно лежать у меня на столе. Поймите меня правильно, я не могу не реагировать на заявления граждан, включая и подследственных, какими бы эти заявления ни казались абсурдными. А раз так, то мне без вашего объяснения не обойтись.

— Ладно, я сейчас напишу объяснение, — успокаиваясь, согласился Стукало.

Тут же в кабинете Голубенко на его имя Стукало написал короткое объяснение: «Я категорически заявляю, что никогда ни от кого не брал взяток. Не брал я никаких взяток ни от Нежданова, ни от Кернова. Считаю их закоренелыми преступниками, которым место только в тюрьме. Постараюсь с помощью суда доказать, что они именно такие». В конце объяснения Стукало поставил подпись и дату.

Отпустив Стукало, Голубенко ознакомился с его объяснением и, жалея следователя, подумал: «Эх, молодо-зелено, куда вам против нас, матёрых волков, выступать. Мы вас согнём в бараний рог всегда, везде и в любое время».

Тем временем Стукало, возвратившись в свой кабинет от прокурора, сел за стол и задумался; у него и так много было работы по делам, находящимся в производстве, а тут ещё отвлекают по пустякам. Однако пустяки были такие, что после ознакомления с ними отпадало всякое желание трудиться.

Понимая, что остаток рабочего дня у него так и так пропал, Стукало, расстроенный и сердитый из-за выходки Нежданова и Кернова, ушёл с работы домой.

Когда на другой день он обратился к Голубенко за санкцией на арест Нежданова и Кернова, тот в этом ему отказал. На постановлениях о заключении под стражу он наложил резолюцию, состоявшую в том, что он обвиняемым до суда избирает меру пресечения в виде подписки о невыезде, заверив её своей подписью.

— Виктор Ишхакович, ну как можно таким опасным преступникам давать подписку о невыезде?! Я считаю ваше решение неверным, — заявил Стукало.

— Вы, Алексей Михайлович, слишком предвзято к ним относитесь. Я не исключаю, что причиной тому их жалобы на вас.

— Я симпатии к ним не испытываю. Любить мне их не за что. Они должны быть арестованы не из-за моей антипатии к ним, а в интересах следствия, при этом в деле достаточно доказательств их вины в совершенных преступлениях.

— Я в отношении Нежданова и Кернова собственную точку зрения как прокурор выразил довольно чётко своей резолюцией. Если вы не согласны с моим решением, то можете его обжаловать у вышестоящего прокурора.

— Я так и поступлю, — твёрдо заявил Стукало не потому, что хотел показать Голубенко свой гонор, а потому, что в противном случае следствие по делу усложнялось и практически становилось невозможным предугадать его результат.

— Можете за дальнейшую судьбу уголовного дела не беспокоиться. Завтра из областной прокуратуры к нам приедет следователь Лукьянов, который его у вас примет и доведёт до завершения.

— Почему вы приняли такое решение? — удивлённый неожиданным поворотом событий, спросил Стукало.

Прокурор достал из стола объяснение Стукало и прочитал из него выдержку:

— «Считаю их закоренелыми преступниками, которым место только в тюрьме. Постараюсь с помощью суда доказать, что они именно такие». Из прочитанного мною ясно и чётко видно ваше предвзятое отношение к подследственным. Если бы я вам позволил и дальше заниматься этим расследованием, то вы его осуществляли бы только с обвинительным уклоном. Я это как прокурор позволить вам не могуСтукало удивлённо посмотрел на Голубенко, как будто увидел его впервые. Он понимал, что тот говорит не то, что должен говорить прокурор на его месте, но он также понимал, что в вышестоящей инстанции не сможет доказать своей правоты из-за тех слов, которые написал в объяснении.

Сейчас у Стукало не было достаточных доводов, чтобы убедить Голубенко изменить решение по делу. Да к тому же прокурор явно не имел желания их выслушивать, если заранее решил отстранить его от расследования по делу и нашёл ему замену.

Выслушав Голубенко, Стукало, не скрывая своего недовольства поступком прокурора, проговорил:

— Виктор Ишхакович, вы поступили со мной очень грубо и неуважительно. Этого я терпеть не собираюсь. Поэтому буду вынужден или перевестись на работу в другую прокуратуру, или вообще уволюсь из органов.

— Это как вам будет угодно, — безразлично промолвил Голубенко.

— Я свободен? — Да!

Что для прокурора уход с работы какого-то следователя? Зачем нужен Голубенко мыслящий, инициативный следователь, да ещё такой принципиальный? На место Стукало придёт в прокуратуру работать другой молодой, послушный следователь, руками которого можно будет гробить уголовные дела. Конечно, не за бесплатно, а за взятку. Если взяток будут много давать, то их хватит и молодому следователю, и прокурору.

Если бы за плохое расследование уголовных дел вышестоящее начальство вместе со следователем наказывало и прокурора, то прокуроры были бы заинтересованы в подборе кадров, их воспитании, дорожили ими и не разбрасывались, как рваными перчатками.

За долгие годы работы в правоохранительных органах я был очевидцем того, как многих следователей, допустивших брак в работе, с позором увольняли из прокуратуры. Тогда как прокуроры не подвергались никакому наказанию. А ведь именно прокурор должен помогать малоопытному следователю, контролировать его, подсказывать и не позволять ему допускать тех ошибок, которые он по неопытности может допустить.

Глава 33

Официальная хроника

Для того чтобы понять, почему Голубенко так нагло, безбоязненно пошёл на злоупотребление своим служебным положением, мы должны остановиться на оперативной обстановке в Санкт-Петербурге и на взаимоотношениях руководителей правоохранительных органов города.

Бывший начальник ГУВД области генерал-лейтенант Юрий Лоскутов решительно возглавил борьбу с коррупцией в целом по области и в частности в мэрии. Не желая давать показания следователю по уголовному делу и отвечать на интересующие его вопросы, бывший мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, сославшись на болезнь сердца, укрылся в больнице, откуда тайно улетел во Францию, позабыв об уважении к людям, которые его поддержали в трудную минуту, к закону.

Работники УЭП установили наличие «шалостей» по квартирным делам, допущенных прокурором области Владимиром Ерёменко и начальником УФСБ Виктором Черкасовым.

Между руководителями трех правоохранительных органов началась борьба, кто кого съест. В результате такой борьбы Юрию Лоскутову пришлось уйти на пенсию.

В отношении особо бойких офицеров УЭП прокуратурой было возбуждено уголовное дело. Доходило до того, что их задерживали и бросали в камеры ИВС. Таким способом работникам милиции давали понять, кто хозяин в городе.