Монах: последний зиндзя, стр. 45
Глава 20
«Хидейори говорит мне снова и снова, как будут ценны мои советы для него, когда я буду его женой, но он редко советуется со мной в эти дни. Свадьба, кажется, нескоро. Хоригава ещё жив. Все новости приходят ко мне от различных людей и самурайских командиров, которые льстят мне, навещая меня, когда приезжают в Камакуру с отчётами для бакуфу. Я думаю, что они превозносят меня, потому что я приближенная Хидейори. Но мне хочется думать, что они также находят мое общество интересным само по себе.
Дядя Риуичи особенно любезен в предоставлении мне сведений. Он говорит, что Юкио исчез и что у него осталась всего дюжина сподвижников по всей стране. В прошлом месяце Юкио поднял восстание против Хидейори, он объявил, что Хидейори посылал к нему наёмных убийц. Хидейори, конечно, это отрицал, обвиняя Юкио в подготовке повода, который бы дал ему право начать войну со своим братом. Го-Ширакава был обвинен также. Он отдал Юкио приказ наказать Хидейори как мятежника против трона и врага дворца. Но Хидейори уже послал монголов, чтобы схватить Юкио, и Юкио был вынужден бежать из столицы. Когда приблизилась монгольская армия, Го-Ширакава отрёкся от приказа и послал извинения Хидейори, ссылаясь на то, что он сделал это по принуждению. Юкио бежал на юг, в Хиого, с тысячей воинов.
Когда он отплыл из Хиого, поднялся один из тех страшных штормов, которые китайцы называют «тайфун», и затопил его корабли в проливе Симоносеки, как раз возле того места, где он одержал великую победу над Такаши всего два года назад. Говорят, что злые духи Такаши вызвали шторм. Хотелось бы знать, был ли среди них дух моего любимого Ацуи. Среди местных рыбаков ходят слухи, что панцири крабов, пойманных в водах Симоносеки, носят отпечатки лиц воинов Такаши.
Юкио оставил свою любовницу Шисуми в Хиого, что, вероятно, спасло ей жизнь, но она быстро была схвачена людьми Хидейори. Печальная весть, – я слышала, что она беременна. Теперь Хидейори направил своих людей повсюду разыскивать Юкио. Даже несмотря на то, что многие поддерживали Юкио, когда он отважился на открытую вражду с братом, большинство самураев переметнулось на сторону Хидейори. У него были земли и чины, чтобы раздавать награды, а Юкио ничего не имел, лишь вел бесполезную борьбу против несправедливости.
То, что Хидейори поступил с Юкио несправедливо, поняла даже я. Продолжая настаивать, что Юкио пока является угрозой для мира и нормального порядка в империи, Хидейори вымогает огромные подачки у двора. Он облечён властью облагать налогом урожаи риса, требуя денег со всех сословий в Стране Восходящего Солнца: доходы от них, как он говорил, необходимы для того, чтобы оплачивать войска, разыскивающие Юкио. Он также облечен властью назначать управляющих и ориоши в любой провинции для выполнения его указов и сбора налогов. Земля, в конце концов, это всё. Теперь Хидейори имеет доходы от всей земли в империи, и добиться этого ему помог Юкио. Он настоял на том, чтобы трон был занят его ставленником Камеямой, молодым внуком Го-Ширакавы. Хидейори теперь выбирает императоров! Я знала многих правителей – Согамори, Кийоси, Кублай-хана, Юкио, – но Хидейори, начавший с меньшего, добился большего, чем каждый из них.
Меня не беспокоит, что он слишком занят, чтобы уделять мне много внимания. Другой человек целиком занимает мое время и мысли, несмотря на то что ему только пять лет. Конечно, я могла бы доверить моим дамам заботу о его воспитании и образовании, но я не доверяю женщинам Хидейори, которых он назначил прислуживать мне. Некоторые из них, несомненно, шпионки, которые могут сообщить Хидейори о любом маленьком замечании или неосторожной выходке Саметомо.
Я ищу учителя музыки, поэзии и каллиграфии для внука. Было время, когда в Камакуре было невозможно найти первоклассного учителя искусства, но теперь в этот центр власти образованные люди слетаются, как мухи на цветок. Мой кузен Мунетоки согласился преподавать Саметомо военное искусство. И, конечно, наиболее важная часть его образования – та, которую он получает от Ейзена.
Другой друг, которого мы часто видим, – это Моко. У него двое детей: тринадцатилетний сын, Сакагура, который родился в год, когда мы все выехали в Китай, и новорождённая девочка. Когда Дзебу и я встретились с ним, он заявлял, что собирается иметь пятерых, а может быть, шестерых детей. Его кораблестроительное ремесло, как он говорит, процветает.
Когда бы он ни пришел с визитом, первый же вопрос, который мы задаем друг другу: «Нет ли у тебя новостей о Дзебу?» Но ни один из нас не имеет их никогда, и мы пожимаем друг другу руки в отчаянии, Если Дзебу еще жив, он наверняка с Юкио, разделяет его судьбу».
В начале лета в честь разгрома Юкио и приобретения новых полномочий Хидейори устроил великий пир во дворце сегуна в Камакуре. Более трёх сотен кенинов, самураев высшего ранга, заполнили зал для аудиенций. Большинство гостей сидело за низкими столиками, вкушая деликатесы, которые Хидейори приготовил по этому случаю. Может быть, их одежда выглядела более вычурной и богатой, чем было принято при императорском дворе, но она была сшита из красивых тканей и расшита чудесными узорами. Чтобы украсить зал, были вынесены сокровища, которые постепенно копились в замке Хидейори: золотые и серебряные сосуды для питья, фарфор династии Тан, столы черного и палисандрового дерева, статуэтки и вазы из нефрита и слоновой кости, древние свитки, в которых буддистские стихи изображались с помощью золотой фольги. Пять групп музыкантов из аристократических семей играли по очереди, поэтому музыка не кончалась.
Наиболее высокопоставленные вассалы Хидейори сидели рядом с ним на возвышении в северном конце зала, под навесом из шелка тёмно-фиолетового цвета. Среди них были вожди могущественного клана Шима, братья Бокуден и Риуичи, так же как и сын Риуичи, рослый молодой Мунетоки. Рядом с ними сидели предводители кланов Ашикага, Хирага, Вада и Миура. Танико сидела на коленях за спиной Хидейори, молча разливая саке и подкладывая сегуну рис, кусочки фруктов и рыбы.
Глаза Хидейори блестели, как у вороны, которая только что схватила сочный кусочек мяса. Он был в чёрном церемониальном одеянии и в высоком чёрном головном уборе из лакированного шёлка. В разгар банкета он хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и гул разговоров и звяканье посуды, из которой ели и пили в зале, стихли. Музыканты замолчали.
– У меня для всех моих гостей интересное зрелище! – объявил Хидейори залу. – Здесь присутствует женщина, которая известна в Стране Восходящего Солнца как великая танцовщица. Она приехала к нам от двора в Хэйан Кё, где она доставляла удовольствие нашему новому Сыну Небес, императору Камеяма, так же как высокочтимому деду его императорского величества, удалившемуся императору, а также всем остальным, кто был при дворе.
Послышалось несколько смешков из зала: смеялись те, кто понял, кем была эта госпожа и к кому отнес Хидейори слова «а также остальным при дворе». Танико чувствовала, что должно случиться, но всё же надеялась, что Хидейори не устроит такого рода публичный спектакль.
– В ответ на наше гостеприимство эта госпожа согласилась развлечь нас, – сказал Хидейори, любуясь собой. – Знатные господа бакуфу, я представляю вам госпожу Шисуми!
Двери в одном конце зала отодвинулись назад, и изящная фигура появилась в галерее, ведущей из женской половины замка Хидейори. Как только Танико увидела Шисуми, ее сердце сжалось. Любовница Юкио была красивой женщиной с огромными черными глазами и красными губами. Ее длинные волосы были распущены, черные локоны закрывали маленькую грудь. Она держалась очень прямо в своем стелющемся одеянии из чистого белого шелка, с белым поясом. «Она значительно более мила, чем я была в её годы», – подумала Танико восхищённо. Она слышала, что любовница Юкио беременна и ей казалось слишком жестоким подвергать женщину в такое время тяжёлому испытанию. Делая маленькие шаги, Шисуми, опустив глаза, вошла в открытое пространство в центре зала.