Монах: последний зиндзя, стр. 27

– Не Такаши? – без выражения прошептал Согамори. Его голос стал ещё слабее. Слова становились неясными. Дзебу знал, что Согамори совершает свой последний путь через жар – бред – смерть.

– Даже не Такаши? Если я не Такаши, то я – ничто! Если я – ничто, то я… – Последовало длительное молчание, во время которого Согамори изучал лицо Тайтаро, затем посмотрел на тени храмового зала, вглядывался в улыбающуюся Кваннон.

– Всё! – сказал Согамори и закрыл глаза.

Тайтаро, Дзебу и три других монаха сидели, скрестив ноги, и ждали. Снаружи раздавались крики монголов, испытывающих судьбу в какой-то игре. Ближе к вечеру, в час Обезьяны, Такаши-но Согамори умер. Тайтаро положил свою руку на его широкую неподвижную грудь, теперь уже холодную на ощупь, и кивнул Дзебу. Он начал вытаскивать иголки из тела Согамори. Два буддистских монаха неистово молились в то время, как монах Судзуки отвел Тайтаро к сундуку, стоящему в углу храма, в котором находилось оставшееся имущество Согамори. Священники вытащили его из повозки, в которой Согамори отправился в свое последнее путешествие. В нем находились золотые и серебряные чаши и шары, нефритовые статуэтки, рулоны изысканного шелка, свитки с рисунками и несколько замечательных мечей. Однако там был и другой меч, который Дзебу узнал. Меч был очень длинный, с прямым лезвием, какие изготавливались сотни лет назад, рукоять была покрыта орнаментом – свернутым в кольцо серебряным драконом на черной лакированной поверхности.

– Это Хидекири, служащий для отрезания бороды, – сказал он Тайтаро. – Старейший меч Муратомо! Я видел его в последний раз в руках Домея около двадцати лет назад, когда он послал меня вместе с его сыном Хидейори в Камакуру. Такаши взяли его в плен вскоре после этого, и, должно быть, с тех пор Согамори хранит его у себя. Юкио обрадуется, вновь увидев Хидекири…

Дзебу и Тайтаро пошли к выходу из храма, где их ждал Торлук. За ними шли три священника, несшие сундук.

– Чем вы занимались, святые отцы? Отравляли его этими иглами и питьем?

Тайтаро покачал головой.

– Эти вещи нужны были, чтобы разбудить его и уменьшить его боль, а не убить Согамори.

– Я никогда не смогу понять шаманов и монахов, – проворчал Торлук. – Теперь он мёртв, и я могу отнести его голову господину Юкио.

Молча Тайтаро вошел в храм, одну за другой взял свечи с алтаря и бросил их на бумажные ширмы и деревянные стены, в то время как буддистские священники и Торлук кричали, чтобы он остановился.

Вскоре вся внутренняя часть скрылась в пламени и дыму. Лицо Торлука покраснело от гнева.

– Если бы ты не был служителем религиозного культа и твой сын не являлся бы сподвижником Юкио, я бы убил тебя, старик!

– Я чувствовал, что тело Согамори должно было быть сожжено, а не расчленено, – спокойно сказал Тайтаро.

– Вы сожгли храм, – закричал один из священников. – Вы – не святой, вы – дьявол!

Тайтаро многозначительно посмотрел на Дзебу.

– Согамори построил сотни храмов, – сказал Тайтаро священнику. – Будда и богиня Кваннон могут пожертвовать ему один.

– Мы могли бы получить вознаграждение, если бы принесли голову Согамори Юкио! – ворчал Торлук. – Теперь мы не получим ничего!

– Юкио не нужно видеть голову Согамори, – сказал Дзебу. – Юкио достаточно будет знать, что мы взяли его в плен и он умер.

Он поднял Хидекири.

– Юкио обязательно вознаградит тех, кто вернул меч его фамилии!

– Я никогда не пойму, почему вы это сделали, – говорил Дзебу через некоторое время, когда он и его отец скакали на север вдоль Судзяку. Даже если бы они и не смогли увидеть Хэйан Кё, серое облако, стоящее на севере, сказало бы им, что город еще тлеет.

– Внутренний голос сказал мне, что я не должен позволить пытать, убить и расчленить Согамори. Сейчас нам кажется, что он – чудовище, человек, уничтоживший свою страну, но, возможно, все происходит так, как он сказал нам: даже его злая карма принесет пользу человечеству. Вероятно, и в самом деле он не простой человек. В моей жизни возникают моменты, когда понятия правильного и неправильного, наши традиции, общественная мораль должны быть оставлены в стороне и я должен действовать вопреки здравому смыслу так, как я считаю правильным, хотя не вижу причин для этого. Эта встреча с Согамори была таким моментом. Если ты хочешь лучше понять это, больше времени проводи с Камнем.

Глава 13

Юкио направил свою лошадь каштановой масти вниз по крутой, затенённой соснами тропинке, проходящей по восточным склонам горы Хигаши. Пробил час Петуха, и с вершины горы он мог видеть садящееся солнце, золотящее вершины крыш Хэйан Кё. А здесь уже наступили сумерки. Было довольно холодно – наступил Девятый месяц, – и дыхание всадника и его лошади превращалось в пар. Предстоящая встреча с Хидейори заставила Юкио нервничать. В детстве он запомнил Хидейори как большого грозного мальчика, который отвратительно издевался над ним. Сейчас Юкио вспоминал все, что он узнал о своем сводном брате с тех пор, как встречался с ним в последний раз.

Победы Юкио превзошли победы любого полководца в истории Страны Восходящего Солнца. Хидейори еще не выиграл ни одного важного сражения. Если Хидейори собирался подчинить себе правительство, то именно Юкио предложит это ему в качестве подарка.

«Я больше не ребёнок, – подумал Юкио, – мне тридцать лет».

Однако Юкио относился к Хидейори, как относится мальчик к старшему брату, которого он почитает и боится.

«Почему, – удивлялся Юкио, – в своих сообщениях Хидейори настаивал, что мы должны встретиться вдвоём, тайком, за пределами города? Почему тайно?!» Юкио заметил ряд упавших камней вдоль одной из сторон дороги. Дзебу рассказал ему, что более двадцати лет назад здесь находился храм зиндзя. Он был уничтожен землетрясением и больше не восстановлен. На тропинке впереди Юкио стояла лошадь со всадником. В фигуре, облаченной в темные доспехи и сидящей верхом на светло-серой лошади, было что-то от призрака. Юкио слез с лошади и позвал:

– Хидейори? Брат, это ты?

Ответа не последовало. В следующий миг человек медленно двинулся к нему. В сумерках Юкио увидел под шлемом, украшенным рогами, жёсткое волевое лицо с блестящими чёрными глазами, лицо, которое сразу же напомнило ему о своём отце Домее. Теперь Юкио убедился, что это был Хидейори. Юкио встал на колени и коснулся лбом земли.

– Мой господин! Мой брат! Я ваш младший брат, Муратомо-но Юкио.

– Я знаю. Встань!

Голос был грубоватый, слова резкие. Юкио вспомнил, что Хидейори провел последние двадцать лет жизни в отсталых восточных провинциях; возможно, там был такой стиль речи. Юкио стоял и улыбался Хидейори, не видя ответной улыбки.

– Я принес тебе дар, брат. Позволь мне вручить его тебе!

После того как Хидейори кивнул головой, Юкио направился к своей лошади, развязал длинный сверток, упакованный в зелёный шелк, и взял его обеими руками. Нахмурившись, Хидейори раскрыл его, посмотрел на древний меч с серебряным драконом, свивающимся в кольца вокруг рукоятки, и вопросительно посмотрел на Юкио.

– Я уверен, мой доблестный брат узнает этот меч!

– Это Хидекири, – удивлённо произнес Хидейори. Юкио рассказал ему, как меч был обнаружен в вещах Согамори.

– Будучи главой нашего клана, ты являешься полноправным владельцем Хидекири. Я рад, что могу подарить его тебе в день нашей первой встречи!

Юкио лишь сожалел, что этот подарок не мог быть сделан на торжественной публичной церемонии. Ведь Хэйан Кё готов встретить и приветствовать главу победоносного клана Муратомо, но Юкио дал себе обещание, что он при первой возможности передаст меч Хидейори. Юкио надеялся, что, когда он встретит своего сводного брата, кровное родство создаст между ними тёплые отношения, что позволит рассеять его смятение, но, казалось, с тех пор ничего не изменилось. Юкио всё ещё боялся холодного презрения Хидейори.

Хидейори сел, скрестив ноги, на землю и жестом пригласил Юкио присоединиться к нему. Он вновь завернул меч и положил его на камни.