Гнездо Горной Королевы, стр. 41

XX

Брюшная поверхность тела Королевы напоминала дно океана; между широкими глянцевитыми выступами ребер неглубокими долинами и бугорками, впадинами и курганами распределялась пестрая шкура совершенно другого строения. Пролетая над ней, мы не переставали изумляться ее воистину планетарному величию.

Черно-белое домино ее наряда кишело – мы это уже знали – паразитами и гиперпаразитами.

– Вон они! – предостерег меня Барнар. Развернувшись в воздухе, мы устремились влево, чтобы обойти небольшую впадину, откуда, переливаясь рябью панцирных спин, вспорхнула стайка крылатых ракообразных. Летучие вши низким плотным облаком потянулись к соседней болотистой низине, где, как мы знали, они осядут снова, так как пищей им служил секрет сальных желез, который обильно выделяла колоссальная спина Королевы, и особенно много его скапливалось во впадинах. Полет их напоминал медленное волнообразное движение старлов, когда те кочуют зимой с одного поля на другое, точно гонимые ветром сухие листья.

Было в этом зрелище некое призрачное очарование. Да и избегали мы не самих вшей, а тех, кто охотился на них, более крупных серьезных хищников, троица которых уже устремилась следом за стаей. Похожие на змей, пасти которых были обильно утыканы клыками, эти крылатые охотники обедали прямо на лету, и каждый раз, когда одному из них удавалось схватить трепещущую жертву, куски разорванной острыми зубами вши – осколки панциря, окровавленные ноги – сыпались дождем.

Чем дольше мы летали, тем больше узнавали. Незадолго до этого, когда мы непредусмотрительно близко держались к стае вшей, на нас напал один из зубастых паразитов. Мы с Бодрым Парнем отхватили ему половину челюсти, а Барнар с Кусачом проломили макушку, но сила нанесенных ударов была такова, что нас самих закрутило волчком. Мы кувыркались так отчаянно, что едва удержали в руках оружие, а Острогал завывал от ужаса в своем опасно накренившемся чехле у меня на поясе.

После этого происшествия мы решили немного попрактиковаться в фехтовании на лету. Скоро нам стало ясно, что каждое действие требовало обязательного противодействия. Так, нанося удар правой рукой, одновременно нужно было так же резко взмахнуть левой, иначе мы начинали вертеться вокруг своей оси или раскачиваться вверх-вниз, точно обезумевшие лодчонки на крупной волне. Мы довольно быстро научились стоять в воздухе и резко подтягивать колени к животу, нанося обеими руками направленный сверху вниз удар; конечно, несмотря на симметрию жестов, нас все равно встряхивало, как при езде по неровной дороге, но зато мы довольно уверенно держались на ногах.

Итак, мы осторожно скользили над Королевой, внимательно изучая ландшафт ее туши, и сознательно откладывали – пожалуй, даже специально оттягивали – выполнение своей основной задачи.

В какой-то степени мы были раздражены (если уж говорить всю правду) тем, как плохо Банты исполнили свое обязательство. Они вернулись всего с двумястами пятьюдесятью мерами золота вместо обещанных трехсот, уверяя, что цены на мед в Сухой Дыре временно упали из-за выброса на рынок избытка продукта с других ангальхеймских медоварен, в результате чего им пришлось реализовывать свой товар с большим убытком.

– Но ведь это не является камнем преткновения, не так ли, господа? – мягко настаивал Ха Оли. – Недостающая сумма, на которую вы можете с уверенностью рассчитывать в течение этой недели, составляет всего шестую часть того, что мы вам должны, воистину ничтожная доля.

– Пропорциональный способ оценки дефицита, – ответил я, – в данном случае совершенно неуместен. – Мне стоило большого труда не сорваться на грубость. – Пятьдесят мер золота следует рассматривать прежде всего с точки зрения их абсолютной ценности, выраженной в конкретных терминах. На пятьдесят мер человек может, к примеру, нанять четверку стреганских гонтов для осадных работ в степях Сидрила.

Наступила пауза. Банта мой пример явно озадачил.

– Или на те же самые пятьдесят мер можно купить услуги пары болотных гуунов, – столь же пылко ввернул Барнар, бросая на меня косой взгляд, – и они будут четыре месяца подряд удерживать в упряжке гриф-грифа и следить за тем, чтобы монстру было чем мочиться.

Тут наши компаньоны буквально выпучили глаза. Ша Урли, первой придя в себя, резонно возразила:

– Вне всякого сомнения, недостающая сумма, пока она у нас в руках, находится в месте, по крайней мере столь же надежном, как и ваш тайник, где и без того припрятано уже с полтонны камней и золота и который к тому же подвергается постоянной опасности разорения со стороны беспокойных гигантов, вечно перерывающих свои владения. Тогда как на нашу надежность вы можете положиться. Я не без оснований назвала ваши требования чрезмерными. Однако я никогда не утверждала, что медоварни Банта не могут удовлетворить их, причем в самые краткие сроки. Мы даже согласились ссудить вашего племянника двадцатью мерами золота в кредит, чтобы профинансировать дело, в которое он мечтает вложить свою долю напитка гигантов.

– И что же это за дело такое, а, племянник? – поинтересовался Барнар.

– Увы, – отрезал, поджав губы, Костард, – в высшей степени меркантильные настроения, которые ты, дядюшка, продемонстрировал в последнее время, вынуждают меня хранить свои дела в секрете.

Тут меня будто что-то кольнуло, и я подумал, что, если от эмульсии наверху и в самом деле будет какой-нибудь толк, то продавать хотя бы малую толику Костарду – большая ошибка. Можно оказать, по меньшей мере, медвежью услугу ближайшим соседям этого молодого человека. Но я немедленно отогнал эту мысль. И, как выяснилось впоследствии, напрасно: это был как раз один из тех случаев, когда предвидение, пролетая мимо, коснулось меня кончиком своего крыла.

Но не одна лишь мысль о деньгах не давала мне покоя, пока мы скользили над брюхом Королевы, подальше от ее оживленных боков, где находились выделявшие эмульсию поры.

– Меня это раздражает! Я не могу не думать об этом! – взорвался я наконец. – Посмотри, ведь мы же летим. Ты только подумай, не прилагая ни малейших усилий, мы получили доступ к таким чудесам и к богатству, не поддающемуся счету! И среди всего этого, в самый разгар немыслимой удачи, невероятного везения, я не могу радоваться! Я исхожу горечью, в то время как мое сердце могло бы парить на крыльях восторга! А все из-за чего? Все из-за твоего проклятого бычьего упрямства, Барнар! Все из-за того, что ты не можешь потерпеть каких-нибудь два месяца, ну три, самое большее, три жалких месяца! Твое мрачное, воинственное, животное Упрямство не терпит ни малейших отлагательств, как только речь заходит о твоей мании заколачивать в землю семена и валить деревья! Ну как ты можешь быть таким эгоистом!? Ты только подумай, чего мы лишаемся из-за твоей одержимости! Сандалий Пелфера! Его Плаща!

Барнар фыркнул, в точности как бык, на мой взгляд.

– Да ты и впрямь нахальный крысеныш, коли решаешься попрекать меня верностью данному слову и привязанностью к родне, клану и домашнему очагу! Ниффт, мне на самом деле очень жаль, что ты оказался таким скользким гадом, извивающимся в надежде отвертеться от раз данного слова! Ускользнуть от обязательств, которые ты сам взял на себя, поклявшись!

– Барнар, да я же был просто пьян! А сколько раз ты сам, размякнув от выпивки, давал сентиментальные клятвы? Так почему же ты заставляешь меня выполнять именно этот обет? Да и потом, я ведь не отрекаюсь от него, я в самом деле собираюсь сдержать свое слово! Но только почему именно это дело должно идти в первую очередь?

Под нами, на светлой части бока Королевы, обозначилась тоненькая голубоватая сеточка сосудов, утонувшая в маслянистой прозрачности ее плоти. Уже несколько мгновений стайка каких-то длинноногих тварей, с загнутыми назад, как у кузнечиков, коленками и украшенными пучками щетинистых щупальцев челюстями, бежала вровень с нами, изучая нас металлически поблескивающими болтиками глаз. Мы как раз нырнули за вовремя подвернувшийся в спинной топографии хребет ребра, когда наши пути пересеклись и твари бросились на нас.