Кукловод, стр. 34

Добраться до избушки лесника оказалось непросто. Я все время сверялся с компасом и искал зарубки на деревьях, а это занимало много времени. Скоро нас начал донимать голод. Маша не жаловалась, держалась мужественно и старалась не отставать. Без привычки к пешей ходьбе, она заметно устала, но княжеская гордость не позволяла ей жаловаться. Я старался ей помочь, «придерживал под локоток», но лес был тяжелый, нечищенный, завален павшими деревьями, и идти было трудно.

Отдыхать толком не получалось. После утреннего снегопада, небо разъяснилось и заметно похолодало. Как только мы останавливались, княжна сразу начинала мерзнуть, от холода ее не спасал даже роскошный черный плащ. Отдать ей свою куртку я не мог, у меня под ней было только белье. Зато с больным сердцем у нее проблем не было никаких. Как будто не она вчера умирала от сердечной недостаточности. Оставалось в причине ее болезни винить любезного братца. Каким бы хорошим экстрасенсом я ни был, справиться за два сеанса с врожденным пороком сердца, для меня было совершенно нереально.

Однако она измучилась просто физически. Я попробовал развлечь ее разговорами, но она не слушала, рассеяно улыбалась и с недюжинным упорством, преодолевала себя. Только один раз, уже в самом конце пути, княжна спросила:

– Как ты думаешь, мы когда-нибудь дойдем или замерзнем в лесу?

Я бодро пообещал, что нам осталось всего ничего и действительно, спустя четверть часа мы наткнулись на лесную избушку. Она была невелика, три на три метра. Мы вошли и осмотрелись. Здесь был примитивный стол, из коряво тесанных плах, высокие полати и, что самое ценное, печурка с трубой.

– Ну вот, и добрались, – констатировал я очевидное, сбросил амуницию и сразу же занялся топкой.

К нашему приходу все было готово, в печурке лежали сухие дрова, запас бересты и щепки, осталось только поблагодарить самого себя за предусмотрительность, добыть огонь и разжечь печь.

– Ты полежи, отдохни, – предложил я девушке, занимаясь огнивом.

Не знаю, по какой причине, возможно из простого упрямства, Маша отрицательно покачала головой и вместо отдыха начала рассматривать здешнее хозяйство. Я высек из кремня искры, раздул трут и когда он начал тлеть, зажег бересту. Удовольствие это заняло пару минут, после чего в печурке вспыхнул живой огонь. Теперь и я мог оценить как «альтер эго» подготовил нас с княжной к жизни в лесу.

Мне, вернее, ему, это удалось. Кроме запаса продуктов и напитков, восковых свечей, одежды, тут еще оказались и всякие бытовые приспособления, включая пару луженых кастрюль, столовую посуду и даже большой медный таз. Как все это я протащил в такую глухомань, я не очень представлял. Не иначе вьюком на лошадях.

– Нам долго придется здесь жить? – оглядев все это великолепие, спросила княжна.

– Не знаю, – ответил я, подкладывав в печурку дрова. – Думаю, не один день.

Маша внимательно на меня посмотрела, поджала губки и промолчала. Мне показалось, что у нас начинает складываться почти революционная ситуация, когда низы еще не могут, а верхи не очень хотят. На голодный желудок, после бессонной ночи и при реальной физической усталости только совсем невинная девушка может посчитать, что на нее собираются наброситься, для удовлетворения низменной похоти.

Наш случай напомнил мне диалог в переполненном автобусе. Пьяный мужичек во время поездки все время наваливается на стоящую рядом женщину. Ей это надоело, и она возмущенно воскликнула:

– Ты на меня еще ляг!

На что он ответил с уничижительным достоинством:

– Ишь, размечталась!

Не знаю, о чем мечтала княжна, я же только поесть и лечь спать. Все что нужно для жизнедеятельности здесь присутствовало, даже в комнатке начал слегка прогреваться воздух, и вполне можно было позволить себе по-человечески отдохнуть.

– Сейчас поедим и ляжем спать, – сказала я, распаковывая мешок с провизией.

– Я спать не буду, – твердо сказала она. – Здесь всего одна лавка!

– Как хочешь, – согласился я, – тогда может быть, пока я сплю, займешься уборкой?

– Я уборкой? – удивленно спросила она. – Это как?

– Обыкновенно, подметешь пол, разложишь по местам вещи, продукты, – доброжелательно объяснил я.

Мне показалось, что сейчас начнется скандал, и я решил его выдержать, чтобы сразу поставить все точки на i . Не то, что мне было сложно заниматься таким маленьким хозяйством как наше, самому, просто я знаю, когда люди ничем не заняты, томятся от скуки им в голову приходят не самые правильные мысли. Однако Урусова неожиданно для меня не возмутилась покушением на свою княжескую честь, а призналась:

– Я попробую, но не знаю, как это делать.

– Хорошо, я тебя потом научу, – пообещал я, кончая сервировать стол. – Садись, будем обедать.

Сесть за стол Машу уговаривать не пришлось. О калорийности пищи и связанных с лишними калориями бедах она не знала, и ела самые вредные для фигуры продукты с недевичьим аппетитом. Потому с едой мы разобрались быстро. Убрав со стола, я сразу же лег на свою половину лавки, предоставив девушке самой решать, что ей делать дальше.

Решила она быстро, и не успел я заснуть, спросила:

– Ты не против, если я тоже прилягу?

– Конечно, ложись, – ответил я натурально сонным голосом и демонстративно повернулся к ней спиной.

«Получай фашист гранату!»

Княжна легла, повозилась за спиной и уткнулась носом мне между лопаток. Я никак на это не отреагировал и скоро заснул.

Пробудился я довольно поздно. На улице было темно, печка давно прогорела, и в избушке стало прохладно. Стараясь не побеспокоить княжну, я соскользнул с лавки на пол, надел куртку и вышел на улицу. Мороз усилился, но не так чтобы птица мерзла на лету, по ощущениям было немногим ниже пятнадцать градусов. Впрочем, и при такой температуре, без теплой одежды проводить круглые сутки без крова, не самое приятное занятие. Я почти с сочувствием, подумал я о теплолюбивых европейцах-завоевателях, волею судьбы и честолюбия одного человека, замерзающих сейчас в Подмосковных лесах.

Звездная ночь и тишина располагали к философствованиям, чем бы я непременно и занялся, будь под рукой хороший собеседник. Однако такового не было, собеседница спала, и я просто, безо всякого высокого устремления, обошел избушку вокруг, на всякий случай посмотреть, что там есть интересного.