Грешница, стр. 48

Следующие два дня прошли спокойно. Алеша заболел, я всю ночь его как могла, лечила и он, пока окончательно не выздоровел, не совершал никаких героических поступков. Дуэль, в которой он участвовал, принесла нам немалый доход. Алеша потребовал большой гонорар за лечение своих раненых противников. Других лекарей кроме него в городе больше не было, и он мог назначать любые цены. У нас появился даже собственный выезд. После как мы прокатились на своих лошадях в лаковой коляске по городу, я перестала чувствовать себя нищей.

Была ли я в те дни счастлива? Думаю, что была. Жить в доме Котомкиных было уютно, мы с мужем страстно любили друг друга, и никаких особых сложностей у нас не возникало. Я уже вполне прилично писала и читала. Алеша нанял мне «гувернера», французского аристократа виконта де Шантре, который должен был учить меня хорошим манерам. Первый визит виконта оказался на удивление полезным, лишь только он со мной заговорил, я, вдруг, вспомнила французский язык.

Оказывается, я его знала и раньше, но совсем забыла и мне нужен был только толчок, чтобы все восстановилось в памяти. Алеша был этим удивлен не меньше чем я. Француз мне не понравился, он говорил, не умолкая, но только не о хороших манерах, за что мы ему платили немалые деньги, а о своей тяжелой судьбе эмигранта и подлых республиканцах, погубивших прекрасную, цветущую королевскую Францию. Сначала слушать его было интересно, но скоро он начал повторяться, и я решила, от уроков отказаться.

Если бы я встретилась с виконтом раньше, он, скорее всего, произвел бы на меня впечатление. Новый человек, иностранец, титулованный аристократ, к тому же я ему понравилась и он, как истинный француз, сразу начал за мной ухаживать. Однако в тот момент, мне было не до поклонников. В голове творилось нечто невообразимое. Близость с Алешей, наша любовь и общая постель помимо моей воли заставили, постоянно контактировать с его мозгом. Я думала его мыслями, жила его воспоминаниями и мы с ним словно бы становились одним человеком. Я теперь знала о нем, его прошлом почти все и это меня путало.

Я никак не могла просчитать, как он может отреагировать на такого непрошенного двойника, и не знала, как скрывать от него такое бесцеремонное вмешательство в его жизнь. Казалось, что любое неосторожное слово, могло меня выдать и разрушить наши отношения. Мне приходилось быть постоянно начеку и контролировать даже свои порывы.

Он что-то почувствовал и «втайне от меня», ломал голову, как защитить от меня свои мысли. Конечно, я не подавала вида, что знаю его планы, и даже обрадовалась, когда он придумал сделать из обычной канители, тонкой золотой проволоки для вышивания, защитный экран для своего мозга. Это в какой-то мере был выход для нас обоих. Он будет спокоен, что я не подслушиваю его мысли, я, что он в этом уверен.

Однако даже не отношение ко мне Алексея, было для меня сложное. Легко представить, что творилось с простой, «от сохи» девушки, когда в ее голову хлынули мысли тридцатилетнего образованного мужчины! Наверное, это больше всего напоминало басню Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, рак и щука». Понятно, что от совмещения двух эпох, культур, в конце концов, полов в голове у меня наступил настоящий кавардак.

Алеша, подсознательно это понимая, сам начал нервничать, а я так вообще пребывала в полной панике. И тут, на мое счастье, внешние обстоятельства отвлекли его от меня, моих проблем и немного разрядили обстановку.

Утром, когда Алеша еще спал после нашей очередной бурной ночи, в дом Котомкина приехал очень странно одетый человек. Я уже немного привыкла к городской моде и понимала, что грубые смазные сапоги никак не подходят к дорогому, расшитому золотом и позументами камзолу. Свысока посмотрев на мой новый сарафан, он потребовал позвать лекаря. Я не хотела будить Алешу, но гость был настойчив, вел себя нагло, даже пытался оттолкнуть меня с дороги, и мне пришлось пойти в нашу комнату.

– Алеша, к тебе пришел странный барин! – сказала я, когда мой любимый, наконец, смог открыть глаза.

– Гони его в шею, я спать хочу, – ответил он, поворачиваясь на другой бок.

– Я пробовала, он скандалит!

– Вот, черт! – сказал он и сладко потянулся. – Знаешь, ну его у черту, лучше иди ко мне!

Однако я вывернулась от его загребущих рук и попросила разобраться с гостем. Алеша нехотя встал, оделся и как был нечесаный и заспанный, пошел в гостиную. Гость уже проявлял явное нетерпение, но на вопрос, что ему нужно, сказал вежливо:

– Доктор, соблаговолите поехать со мной!

– Куда и что случилось? – недовольно, спросил Алеша.

– Дворянин и здешний помещик Василий Иванович Трегубов, у которого я имею честь состоять управляющим, находятся при смерти и нижайше просит вас изволить пожаловать в его имение, – вдруг необычно витиевато, сказал тот.

– Что это за имение? – спросил Алеша, не меньше чем я удивленный странному слогу гостя.

– Завидово-с! – гордо ответил управляющий и посмотрел на нас свысока.

Я послушала о чем думает управляющий и поняла, что ни Алеша, ни я ему не понравились. Он посчитал нас ниже себя и мысленно называл разными презрительными словами. Я со значением посмотрела на мужа, но он разглядывал просителя и моего знака не заметил.

– Что с вашим Трегубовым? – спросил он.

– Он, ранен-с, на нем нет живого места, не знаю, успеем ли застать в живых, того и гляди помрет!

Алеша вздохнул и виновато посмотрел на меня.

– Ладно поедемте, я сейчас прикажу заложить коляску. Только если он умирает то, стоит ли?

– Как же так, не стоит?! Вам непременно нужно ехать, Василий Иванович самый богатый здешний помещик. Любимец покойной государыни, Екатерины Алексеевны! А об коляске не извольте-с беспокоиться, я приехал на карете!

– Ладно, подождите, пока я оденусь и возьму инструменты, – вздохнув, сказал Алеша и пошел готовиться.

– Поторопитесь, доктор, а то не ровен час, не поспеем, Василий Иванович кровью изойдет, – крикнул ему вслед управляющий, а сам подумал. – Надо же простой лекаришка, а с какой фанаберией! Надо будет поставить его на место!

Алеша быстро собрался и даже не позавтракав, уехал. Я осталась одна, и на душе сразу стало тоскливо. Все обитатели портновского дома работали, тетка Степанида с Дуней занимались хозяйством, одна я как «барыня» сидела, сложив руки. От скуки я немного потренировалась в письме, еще раз разобрала новое имущество. Время продолжало тянуться, в голову лезли грустные мысли и, чтобы хоть как-то занять себя, я вышла во двор.