Царская пленница, стр. 37
— Да, пожалуй, коллежскому регистратору, даже великому взяточнику и тайному миллионщику, с такой родней не справиться, — засмеявшись, согласился я.
В это время к нам подошел полицейский генерал. Он почтительно поклонился моему собеседнику и сказал извиняющимся тоном:
— Простите, барон, если я на минуту отвлеку вашего собеседника.
Генерал весь лоснился от пота, и мы оба невольно отстранились от исходившего от него резкого запаха.
— Извольте, генерал, — сухо сказал Шуркин приятель.
— Сударь, — обратился тот теперь ко мне, — между нами вышла небольшая размолвка, и я счел долгом принести вам свои извинения.
— Пустое, генерал, с кем не бывает, — небрежно сказал я. — Мы оба погорячились.
Кутасов независимо посмотрел на расписанный амурами и психеями потолок и, вежливо откашлявшись в кулак, сказал:
— Относительно вашего дела. Оное благополучно улажено, и я жду вас завтра с утра, в канцелярии губернатора.
— Хорошо, буду, — пообещал я.
Генерал еще постоял, видимо, не зная, как ловчее от нас отойти, тяжело вздохнул, поклонился и опять обратился к преображенцу:
— Барон, не сочтите за труд передать мое нижайшее почтение вашему батюшке.
Барон небрежно кивнул, и генерал, пятясь задом, отступил.
— Откуда ты знаешь этого вепря, и что у вас за дела? — спросил он, когда мы остались одни.
— Сегодня познакомились. Я его слегка уколол в брюхо шпагой, а он, видимо, не хочет со мной драться, и решил извиниться.
— Понятно. И где это Шурка Афанасьев находит таких приятелей?! Ты ведь, кажется, только что приехал в Петербург?
— Да, а что?
— Ничего. Только здесь появился и сразу же обворовал Селиванова, а сегодня уже попал в гости к Сильвии и колешь брюхо помощнику полицмейстера. И это в твои-то годы! Не хочешь поступить к нам в полк?
— Пока нет, сначала осмотрюсь.
— Ну ладно, осматривайся, а я пойду знакомиться с брюнеткой, а то рядом с тобой и стоять-то боязно.
Преображенец весело мне подмигнул и ринулся перехватывать полную брюнетку, после окончания мазурки на секунду оказавшуюся в одиночестве.
Глава четырнадцатая
Утром Сильвия Джулиановна все устроила самым лучшим образом. Бизнес-леди переоделась в свежее розовое платье и выглядела совсем не утомленной долгой бессонной ночью, полной разнообразных хлопот. Я, напротив, клевал носом и мечтал о постели.
— Вот вольная Юлии Давыдовны, — сказала она, подавая мне гербовую бумагу с несколькими подписями. — Надеюсь, вы сможете позаботиться друг о друге.
Я только вежливо кивнул головой. Идея заботиться о красавице из веселого дома мне не понравилась с самого начала, и тем больше, чем сильнее влекла к себе молодая красивая женщина. К утру я совсем скис и не знал, что мне делать дальше — хоть тут же, снабдив приданным, выдавать Юлю замуж.
Сама красавица, несмотря на наши ночные излишества, выглядела великолепно и улыбалась странной улыбкой, в которой непонятно чего было больше, радости или грусти.
После полуночи, когда вопрос с документами решился как бы сам собой, я пошел сообщить эту новость Остерману. Однако тому было не до меня. Его игра в ломбер уже кончилась, и он теперь сидел за вистом.
— Генрих Васильевич, — позвал я его, — можно тебя на минуту.
Остерман едва взглянул в мою сторону горячими, с лихорадочным блеском глазами и молча покачал головой.
Я вспомнил, что во время виста игрокам нельзя разговаривать, и оставил его в покое. Больше мне в залах делать было нечего, и я, выполняя данное обещание, пошел в комнату Юлии, собираясь с ней окончательно объясниться. Она ждала меня теперь уже не в костюме Венеры, а в платье Евы и, как только увидела, бросилась на грудь, прижалась горячим, молодым телом. Все мои благие помыслы тут же полетели к черту, и мы рухнули на жалобно скрипнувшую кровать.
— Не бойся, князь, я не буду тебе обузой, — говорила Юля утром, когда мы садились в наемный экипаж на Лиговском проспекте.
— Я и не боюсь, — соврал я, помогая ей устроиться на жестком сиденье.
Спустя полчаса мы подъехали к чистенькому домику вдовы Варвары. Там уже проснулись. Когда мы вошли, возникла неловкая сцена из серии «не ждали». Впрочем, замешательство длилось недолго, и вдова с Иваном бросились помогать нам сесть на стульях в маленькой зале. Юля тактично не заметила удивления новых знакомых и повела себя естественно, так, как будто просто зашла в гости.
Ситуация сложилась пикантная, в одном доме собрались две незаконные пары и старались вести себя как можно более естественно.
— Вы не против, если Юлия Давыдовна несколько дней поживет в вашем доме? — спросил я Варвару.
— Пусть живет, — ответила она без большого энтузиазма, — места всем хватит.
Было видно, что Ивану не терпится узнать, что, собственно, происходит, но мы никак не могли остаться вдвоем. К тому же, мне было не до его любопытства. Через час-два предстояло встретиться с генералом Кутасовым, и от того, выполнит ли он свое обещание, многое для нас зависело.
— Я сейчас еду в полицейское управление, — сообщил я, когда хозяйка повела Юлю в каморку, в которой той предстояло жить.
— Зачем? — спросил Иван, тотчас забыв о неожиданной гостье.
— Пообещали сделать документы.
— Кто? Полиция?
— Помощник полицмейстера.
— Даже так! — сказал он, качая головой. — Это круто!
Меня всегда умиляло, когда мои старозаветные приятели начинали употреблять сленговые словечки и выражения двадцать первого века.
— Круче не бывает, — согласился я.
— А барышня кто? — наконец дождавшись своего часа, спросил Иван.
— Мне ее, — я хотел сказать «подарили», но вовремя поправился, — поручили. Помнишь турчанку, которая чуть не зарезала меня на постоялом дворе?
— Каторжанку? — уточнил он.
— Теперь она не каторжанка, и вполне преуспевает. Это она помогает нам с паспортами. Она мне Юлию и поручила, у той проблемы с крепостным правом и одним ненормальным поклонником.
— Она тебя что, узнала?
— Кажется, да, хотя я не очень понял, как. Я там лечил девушку, после этого она и завела разговор о Юлии. Намекнула, что если я помогал незнакомой женщине, то грех не помочь знакомой.
— Вы уже стали с ней так близко знакомы? А как Алевтина на это посмотрит?
— Не сыпь мне соль на раны. Думаю, что плохо посмотрит, но как-то так вышло, что я не смог отказаться.
— Ну да, от такой барышни кто же откажется! — иронично сказал Иван.
— Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Сам-то с Варварой чем занимаешься при живой невесте?
— Невеста не жена, — нравоучительно объяснил Иван. — Да и когда мы еще с Марфой свидимся… Я же мужчина молодой, здоровый, мне без женской ласки трудно.
— Ага, молодой, в обед двести лет! У тебя, Иван, типичные двойные стандарты, как говорят в моем времени. Тебе, значит, трудно, а мне легко!
Разговор наш зашел в тупик и забуксовал. Я и без нравоучений понимал всю щекотливость своего поведения. Создавалась типично русская ситуация, когда и согрешить, и покаяться хочется одновременно.
— Ладно, поеду за паспортами, — сказал я, — утро вечера мудренее.
Император Павел, затеяв перестройку, как и все наши реформаторы, принялся то сокращать, то увеличивать число чиновников, переподчинять ведомства, так что, в конце концов, обывателю разобраться в хитросплетениях царской фантазии стало крайне сложно.
Ту же полицию он разделил как бы на два департамента, учредив для Петербурга вместо городской думы «комиссию о снабжении резиденции припасами, распорядком квартир и прочих частей, до полиции относящихся», подчинил ей и городское правление (ратгауз), камеральный департамент которого ведал хозяйственной деятельностью. Исполнительная же полиция стала подчиняться непосредственному ведению губернатора.
Попав в недра государственных учреждений я, как слепой котенок, тыкался из присутствия в присутствие, пока какой-то добросердечный старичок, необыкновенным образом сохранивший на государственной службе человеческий облик, не указал, где найти Кутасова.