Мертвый час, стр. 38

Тарусов повернулся к Масальскому. Но тот уставился на трещину в потолке и на просьбу племянницы никак не отреагировал. Князь, выждав несколько секунд, снова обратился к Асе:

– Боюсь, история с разбойником нам не поможет. Присяжные в нее не поверят.

– Но Леонидик не врет. Он просто не умеет.

– Митенька, оставьте мою дочь в покое, – в комнату, тяжело дыша, зашла графиня.

– Маменька, – кинулась ей навстречу Ася. – Присядьте.

– Еле забралась. Сердце у меня больное, – объяснила графиня Тарусову. – И если не желаете моей смерти, очень вас прошу, уходите.

– Но, маменька… Князь обещает спасти Авика, – горячо возразила Ася.

– Я сама его спасу. Я почти убедила Андре… Почти! Граф уже и сам не рад. Понял, что погорячился. Но вы, мужчины, так упрямы. Вам легче застрелиться, чем признать свою ошибку.

– Даже если граф отзовет жалобу, суда не избежать, – возразил Дмитрий Данилович. – Кроме кражи, князя Урушадзе обвиняют в покушении на убийство…

Договорить не успел – Леонидик схватил его вновь, в этот раз за рукав, и потянул в коридор. Дмитрий Данилович сопротивляться не стал, а то, не дай бог, фрак попортит. Сделав по коридору десяток шагов, они снова остановились у одной из дверей. В нее Леонидик стучать не стал – просто распахнул. Дмитрий Данилович осторожно заглянул вовнутрь. Какая огромная комната! По бокам книжные шкафы, у окна дубовый письменный стол. Наверно, кабинет графа.

– Простите, Леонид Дмитриевич, но в отсутствие хозяина осматривать его кабинет я не имею права.

Леонидик подтолкнул Диди.

– Нельзя, – закричал Тарусов.

– Входите. Не бойтесь, – послышался сзади голос Аси. – В этом доме хозяин – он, Леонидик. Мы лишь гости.

За княгиней Урушадзе подошла и графиня:

– Леонидик, я тебя прошу, не надо. Андре страшно разозлится. И тогда мне не удастся спасти князя…

Леонидик, пожав плечами, переступил порог. Сделав шаг, развернулся и указал Тарусову на дверной косяк.

– Он хочет, чтобы вы дырку от пули осмотрели, – догадалась Ася.

Диди осторожно заглянул в кабинет и увидел в дверном косяке пулевое отверстие. Но что толку? Пистолеты, револьверы, гильзы, пули и дырки от них были Тарусову столь же непонятны, что и геометрия Лобачевского. Леонидик, почувствовав непонимание, пошел к письменному столу, взял какой-то предмет и принес Дмитрию Даниловичу. Какая изящная вещь – складная линейка из слоновой кости!

– Английская работа. Покойный отец ее очень любил, – сказала с чувством Мария Дмитриевна.

Тарусов пожал плечами, не понимая, зачем сумасшедший сунул ему линейку? Леонидик в ответ подтащил к двери стул. И тут князь понял – ему предлагают измерить диаметр отверстия. Встав на стул, он развернул линейку и приложил к косяку – ноль целых двадцать две сотых английского дюйма. Значит, стреляли из оружия двадцать второго калибра. Но как это возможно? У Урушадзе был изъят револьвер другого, сорок четвертого калибра – Дмитрий Данилович всего лишь час назад читал о том в протоколе обыска.

– Пуля двадцать второго калибра была выпущена из «кольта» 1860 года. Вы это хотели показать? – уточнил он у Леонидика.

Тот с выражением блаженства на лице замурлыкал какую-то мелодию.

– Боже, какая радость! – воскликнула Мария Дмитриевна. – Фантазия ре минор. Ну наконец-то. Не знаю, как и благодарить вас, Митенька. Я так устала от Первой сонаты.

– Я ничего не понимаю, – призналась Ася.

– Почему полиция не извлекла пулю? – вместо объяснений спросил ее Диди.

Его так и подмывало обрадовать Асю, но он сдержался. Граф Волобуев не должен знать, что появился шанс оправдать его зятя вчистую.

– Полицмейстер сказал, что доказательств и без того предостаточно.

– Надо исправить его ошибку.

– Нет-нет, – запричитала Мария Дмитриевна. – Если расковыряем дверь, Андре узнает, что мы заходили в кабинет.

– Пуля сидит неглубоко. Смогу вытащить ее щипчиками для сахара.

– Сейчас их принесу, – Ася, поняв, что князь нашел что-то важное, побежала за ними на первый этаж.

– Бедная девочка. Очень за нее переживаю, – сказала вслед дочери графиня. – Потому и не знаю, что делать. Андре, конечно же, прав – Автандил ей не пара. Увы, мы поздно это поняли. Урушадзе глуп, груб, неотесан, вдобавок заразил Асю сифилисом. Но она его любит. Вот в чем проблема. Вдруг не переживет развода?

– Я как раз хотел спросить…

– Что, что? Леонидик, будь добр, отойди к окну, из-за твоей «Фантазии» не слышу князя. Так о чем вы, Митенька?

– Прочитав показания вашего мужа, я удивился. Судя по его словам, графа не столько ограбление волнует, сколько возмущает этот сифилис.

– Что в том удивительного? Сифилис убил нашего внука.

Графиня достала платочек и вытерла глаза.

– Но князь Урушадзе заверил меня, что сифилисом не страдает.

– Разве можно ему верить? Любой врач, осмотрев его, сие опровергнет.

– Хорошая мысль, спасибо. А у кого лечится Анастасия Андреевна?

– Ни у кого. Разве сифилис лечится? Тише, князь, Ася возвращается.

И действительно, в кабинет вошла княгиня Урушадзе.

– Подойдут? – спросила она, подавая Тарусову щипцы.

– Надеюсь, – Дмитрий Данилович снова залез на стул, после нескольких попыток ухватил торчавший из дерева кончик пули, потянул на себя. – Вуаля!

– И что? Этой пуговкой можно убить человека? – недоверчиво спросила Ася, увидев вытащенный Дмитрием Даниловичем кусочек свинца.

– Не только человека, слона можно уложить. – Князь положил пулю на ладонь и протянул ее дамам. – Внимательно осмотрите. На суде вам обеим придется подтвердить, что я в вашем присутствии извлек ее из дверного косяка.

– Но я не собираюсь в суд, – возмутилась графиня.

– А мне отец запретил, – виновато произнесла Ася.

– Придется вызвать вас повестками. Что ж, разрешите откланяться. Прощайте, графиня. Рад был познакомиться, княгиня. Спасибо за помощь, Леонид Дмитриевич.

Леонидик, не прекращая напевать, кивнул. А Тарусов, близорукий с детства, понял, что не видит его лица.

«Придется менять очки», – с грустью подумал Дмитрий Данилович.

Черт побери!

Четыркин носит пенсне! Князь обратил на это внимание сегодня утром, когда Глеб Тимофеевич зашел познакомиться.

«Раз ходит в пенсне, значит, близорук, как и я!»

– Мария Дмитриевна, пожалуйста, припомните. В ночь ограбления, когда все прибежали в кабинет, на Четыркине было пенсне?

– Спросите что попроще.

– Анастасия Андреевна, вдруг вы помните?

– Не было.

– Асенька! Не придумывай, как ты могла это запомнить?

– Не знаю почему, но помню очень отчетливо. Четыркин был без пенсне.

Глава двенадцатая

И на первом, и на втором этажах флигелька окна были тщательно зашторены. Почему? В такую-то жару? Может, владелец дома не сумел сдать его в аренду после отъезда Красовской и, чтобы обои не выгорали, задернул драпри?

– Эй, Саночкин! – окликнул Крутилин дворника, которого они с Яблочковым прихватили с собой.

Тимоха стоял посередь улицы, пытаясь понять, где, собственно, находится.

– Ммм…

– Флигель пустует?

– Нет, сдан.

Крутилин еще раз посмотрел на драпри. Выходит, новые жильцы что-то скрывают от посторонних взглядов. Интересно, что? Сейчас и узнаем. Позвонив в колокольчик, Иван Дмитриевич прислонил ухо к двери. Внутри послышались быстрые шаги:

– Кто? – спросили не открывая.

– Начальник сыскной полиции Крутилин, – грозно представился он.

После небольшой паузы тот же женский голос, но уже с испугом пообещал:

– Сейчас… сейчас доложу.

Еще через несколько секунд в доме раздался сдавленный вопль:

– Полиция!

– Арсений Иванович, – скомандовал Крутилин чиновнику для поручений, – беги на противоположную сторону. Сейчас из окон станут выпрыгивать. Саночкин! Саночкин, мать твою, дуй в свисток.