Доктор Павлыш, стр. 191

И он убежал в мастерскую, чтобы помочь Сергееву сделать кошки — железные крючья, с которыми легче лазить по ледяным склонам. А потом он забыл о Лиз.

А она долго стояла у изгороди, подальше от ворот, в тени, ждала, хоть и сама не верила, что он придет. Потом замерзла и побрела спать, а Олег вернулся к себе еще позже, когда Сергеев выгнал его, чтобы выспался перед выходом.

И только когда ложился, Олег вспомнил о Лиз и подумал с облегчением: «Ну и хорошо, что я забыл».

Глава седьмая

На этот раз торжественных проводов не было. Не то настроение, да и не тот поход.

Было совсем рано, ребятишки еще спали, у ворот собрались только старшие, и прибежала Фумико, она до последнего момента надеялась, что ее возьмут. Она подслушала, что Олег будет разговаривать по радио с теми, кто спасет Казика, и хотела слышать, как это все будет происходить. Но, конечно, и речи не могло быть о том, чтобы ее взять в горы: она слабенькая, будет обузой.

От свой хижины спешила Лиз. Она несла мешочек. Лиз не проспала, но задержалась, отыскивая, что бы вкусное дать с собой Олежке. Она была как мышка — всегда прятала вкусные вещи, но порой забывала о них. А теперь перекопала все и нашла сладкие корешки, ком сахара, еще прошлогоднего, и жалкие остатки своей зимней попытки испечь пирог. Лиз хотела завернуть все покрасивее, но спешила, и не получилось- пересыпала все в обыкновенный мешочек, с которым ходят по грибы, и побежала к изгороди.

Олег взял мешочек, ему казалось, что все смеются. Лиз стояла в двух шагах и смотрела на него так, словно хотела втащить к себе в глаза.

Мать подвинулась, чтобы встать между Лиз и Олегом, и стала поправлять ему воротник куртки. Олег не сопротивлялся.

— Ладно, — бросил Старый, — времени тратить не будем.

— Сегодня все на прополку пойдут, — сказал Вайткус.

Голос у него дрогнул, и Олег догадался, что Вайткусу плохо- все уходят, а его оставляют с женщинами и детьми. Ему нельзя далеко ходить. И он очень много делал — на нем были огород и все хозяйство.

Заплакала Линда. Она ни слова не сказала, но плакала. Еще недавно она провожала Томаса, и Томас не вернулся. А теперь она с Сергеевым, и вот он тоже уходит.

Олег с Сергеевым поправили мешки и быстро пошли к горам. По земле стлался туман, чуть парило, день обещал быть теплым. Олег спешил, он угадывал вехи их прошлогоднего пути. Сергеев во всем слушался его — он верил памяти Олега. Они почти не разговаривали, только по делу.

Гриб-гигант был на прежнем месте, он даже подрос за зиму. Они не задерживались возле него — уже темнело, и Олег хотел дойти до пещеры, а может, если удастся, и дальше. Каждый день они должны были проходить больше, чем в прошлом году.

Они собирались начать переправу через широкий рукав с рассветом, но, пока укрепляли расползшийся за ночь островок, Марьяна заснула. Она ночью не выспалась, а тут пригрелась и заснула. Дик с Казиком не стали ее будить, они отошли подальше по берегу и ждали, пока она проснется.

— Устал? — спросил Дик.

Казик удивился. Дик никогда не спрашивал о таких вещах. Если мужчина устал, это его дело. Если ты сильно устал, то Дик возьмет у тебя мешок или добычу. Ничего не скажет, просто возьмет. «Может, он тоже устал?» — подумал Казик. А вслух ответил:

— Ничего, немного осталось.

Дик стукнул его по плечу ладонью, не больно, но чувствительно. Казик думал: «Вот мы сидим рядом с Диком, и он не знает, как я его люблю. Я его люблю больше всех, даже больше Марьяны и тетки Луизы, потому что я хочу быть таким, как он — сильным и молчаливым. Хорошо бы, мы дружили с ним и на Земле. Я ведь быстро вырасту и тоже стану взрослым, а он еще будет довольно молодой. Мы можем вместе отправиться в далекое путешествие».

— А может, поднимемся на Эверест, — произнес Казик вслух.

— Дался тебе этот Эверест, — сказал Дик, который понял, что Казик опять думает о Земле.

— Ну, на охоту.

— На охоту там нельзя. Я спрашивал Старого. На Земле не охотятся. Не хочу я на Землю.

— И не хочешь посмотреть?

— Посмотреть можно. Только оставаться там не хочу. Мне скучно. Там этого нельзя, этого нельзя… Они все сильные, красивые, как на фотографии. А мы для них грязные.

Казик не стал спорить, потому что понимал, почему Дик так говорит. Это не уменьшало его любви к Дику: так понимание слабостей любимого человека даже делает его ближе. Дик боялся людей с Земли, потому что завидовал им.

— Мы там тоже будем не последними, — сказал Казик.

— Где?

— На Земле. Там наши таланты понадобятся. Мы будем следопытами. В Дальнем космическом флоте.

— Возьмут нас… они с пеленок учатся, — выдал себя Дик.

— Мальчики, — позвала Марьяна. — Мы почему не плывем?

— Проснулась? — Дик поднялся. — А мы решили немножко отдохнуть, потому что трудно плыть будет. Как нога, болит?

— Лучше, — соврала Марьяна.

— Пить хочешь?

— Дай.

Дик принес ей воды в скорлупе. Он подержал ей голову, чтобы удобнее было пить, затылок Марьяны был очень горячим. Дик боялся за Марьяну — у них совсем не было лекарств. Дику всегда нравилась Марьяна, больше всех в поселке. Но он все понимал про Марьяну и Олега и чувствовал в этом несправедливость… Впрочем, не обижался. Они так хотят, пускай.

Они столкнули в воду островок и начали отталкиваться шестами от мягкого дна. Шесты застревали, и толкать было трудно, потом их все больше стало сносить вниз. Берег удалялся, но тот, другой берег тоже удалялся, потому что река становилась все шире, готовясь влиться в озеро. Шесты перестали доставать дно, и Дик с Казиком принялись грести широкими жесткими листьями, которые утром отыскали на берегу. Течение было сильным, и неясно было, помогает ли гребля. Вроде бы и не помогала.

Они вспотели и устали. Марьяна расстраивалась, что не могла помочь. Одно из бревен отвязалось, и пришлось потерять немало времени, прежде чем связали разорвавшуюся веревку и примотали бревно на место. За это время их унесло еще ниже, справа было озеро- серое и гладкое, по нему были рассеяны темными пятнами островки, образовавшиеся в дельте, за ними серая мгла, дальний берег с воды не был виден.

Их пронесло над мелью, но они не успели за нее зацепиться, потому что Дик слишком сильно нажал на свой шест, шест обломился, и Дик чуть не свалился в воду. К тому же островок- основа плота — весь как-то расползался, и только бревна удерживали вместе массу грязи и корней; за «кораблем» по реке плыл хвост веток и водорослей.

Берега резко разошлись в разные стороны, подул ветер- совсем другой, чем в лесу, свежий, — их качнуло, и ход «корабля» замедлился, река была позади.

— Что случилось? — спросила Марьяна.

— Ничего, — ответил Дик. — Плывем.

— Так даже лучше, — сказал Казик. — Здесь течение медленное. Выгребем.

Но течение все же было, и их тянуло все дальше от берегов, пока они не наткнулись на мель, которая впереди высовывалась из воды плоским, чуть ли не вровень с водой, песчаным островком.

Если не смотреть на ничтожную полоску песка, отделявшую их от простора воды, ощущалось, что они продолжают плыть по озеру. Устье реки, которая вынесла их наружу, было таким широким, что низкая поросль по берегам речных рукавов казалась лишь меховой оторочкой на серой ткани. И была очень далеко. А так как они начали переправу поздно, во второй половине дня, то уже начало темнеть. Они развели на островке костер- хорошо еще, что огня хватило, чтобы согреть воды для Марьяны. Дик и Казик напились прямо из озера, они пили много, нарочно пили много, потому что, если напьешься воды, это помогает против голода. Правда, им не помогло.

Вечером Дик попытался ловить рыбу- у него еще оставалось несколько стрел. Но он никогда раньше не стрелял в рыбу из арбалета и потому промахивался. А бластер он жалел- он не знал, много ли в нем осталось зарядов, и боялся, что тот скоро перестанет стрелять.

Ночь выдалась трудная, потому что ветер усилился и волны начали перекатываться через островок. «Кораблик» покачивался, и приходилось все время подталкивать его шестом на мелководье. А когда волны стали совсем большими, Дик и Казик слезли в холодную воду и удерживали так плот. Марьяна тоже не спала.