Призрак Адора, стр. 25
“Хаузен” опережал нас на пятеро суток.
ОБОРОТНИ
Маленький к вечеру не вернулся. Монах и его спутник быстро переменили место стоянки. Филипп, дождавшись ночной темноты, оседлал жеребца и неторопливо двинулся в сторону Люгра.
Мы все и всегда выполняем неназванные законы нашей жизни. За их выполнением не следят солдаты короля, потому что их и без того никто и никогда не нарушит. Вот один из них: с наступлением ночи все должны запереться в своих домах. Да. Человек, желающий увидеть утренний свет, не должен оставаться на ночь в пути или на улице. Там он – добыча зверей или разбойников. Если хочешь крова – найди его до наступления темноты. Потому что после – дверей тебе не откроют. Никогда и никто, даже если ты промокшая под холодным дождём девушка с жалобным голосом. Все хотят жить.
А в эту ночь обитатели Люгра с особенным старанием проверяли запоры – кошмар происшедшего в трактире леденил им сердца. И тем большее удивление вызвал у них медленно проезжающий по ночным улицам невидимый всадник. Хотя объяснение есть: это не отчаянная голова, – некто, имеющий доход на крови, выслеживающий лихих людей и делящий с палачом его страшную плату. И не безумный юнец, выполняющий жестокое условие неосторожного пари. Нет. Просто пьяный. Едет медленным шагом и развязным и пакостным голосом тянет свою пьяную песню. Вернее, лишь одну только строчку из песни:
– Ма-ленькая кру-жка и маленький гло-ток!
Словцо “маленький” он выкрикивал с особенным удовольствием.
В это время, в центре города, в караульной башне, в острожной комнате зашевелился и сел связанный человек. Сел, звякнул цепью, приковывавшей его ногу к стене. Кроме него в остроге находились ещё двое: взятый вечером на ярмарке хмельной буян, не усмирившийся даже с появлением стражников, и юный ярмарочный воришка. Вот его-то и подозвал к себе человек. Не по имени и не окликом. Пошевелив и облизав разбитые губы, он бросил негромкую фразу, одну, но такую, которая не могла не возыметь мгновенного действия:
– Денег хочешь?
– Я?! – вскинулся полусонный воришка.
– Много.
– У тебя же нет ничего! (возразил, но не утвердительно, а с надеждой, с желанием.) Тебе же карманы двадцать раз проверяли!
– Дурак. Ты знаешь, кто я? И за что меня взяли?
– Знаю. Ты двадцать человек зарезал.
– Точно дурак. Иди сюда и слушай.
Воришка поспешно подполз и сел рядом, чуть не раздавив заверещавшую в соломе крысу.
– Я могу на золото ворожить.
– Врёшь!
– Слушай. Мы все можем – и мой дед, и отец, и дядьки, и братья. Только мы всегда это держали в тайне. А я проболтался. Ты знаешь, кто у нас король?
– Георг.
– Да, Георг. Вот видишь. А говоришь, что я вру. Так вот, Георг узнал мою тайну и приказал солдатам пытать меня, пока не расскажу, как золото выкликают.
– Откуда выкликают?
– Ну, это все знают. Из ненайденных кладов.
– А как, расскажи!
– Да уж придётся. Повесят меня утром, а я не могу умереть, не передав кому-нибудь тайну. На том свете покоя не будет. Хоть это-то ты понимаешь?
Воришка судорожно закивал, забыв, что в темноте он почти неразличим.
– Ну ладно. Развяжи мне руки, буду тебя учить. Это недолго.
Новоявленный ученик вцепился зубами в верёвочный узел, и через минуту руки узника освободились. Какое-то время он посидел, терпеливо пережидая, когда исчезнет боль. Потёр ладони. Вздохнул. О, он умел прятать на себе разные вещи, даже такие, как тяжёлый нож с витой металлической рукоятью. Только нож он незаметно сбросил, когда понял, что стал добычей красных мундиров. Но золото у него оставалось.
– Патер Люпус – великий учитель, – прошептал он, достав монету.
– Кто это? – тут же спросил воришка.
– Так, один колдун, уже тысячу лет, как умер, – небрежно ответил человек и больно укусил себе язык.
Он вздохнул, покрутил монету в пальцах.
– Всё просто. Скажи только вслух: “Четверо здесь и двое на улице”.
– И что будет?
– И сверху посыплется золото. Говори, не медли.
– Четверо здесь и двое на улице! – проговорил дрожащим голосом ученик.
Спустя миг на каменном полу зазвенела упавшая золотая монета. Мальчишка метнулся на звук, схватил её и, подбежав к окну, подпрыгнул и схватился за решётку. Подтянувшись, он поместил руку с монетой в полосу лунного света.
– Золото! – клацая зубами, проговорил он.
– Маленькая кружка и маленький глоток! – послышалось вдалеке.
Пьяный всадник медленно ехал обратно.
– Одна монета? – равнодушно спросил узник.
– Одна! А сколько можно?
– Ну, можно и двадцать…
– А как, как?
– Вот дурачок. Да просто же. Подтянись к окошку и громко крикни на улицу то же самое.
– Про двоих и четверых?
– Ну да. Только громко, и только не перепутай.
– И посыплется двадцать монет?
– Ну ты же видел.
Ученик подпрыгнул, подтянулся к решётке и прокричал:
– Четверо здесь и двое на улице!
Спрыгнул, обернулся. Постоял. Деньги не падали.
– Нет золота! – осторожно сообщил он учителю.
– Тихо крикнул. Попробуй погромче.
Тот вернулся к решётке и завопил что было силы. За дверью послышались вдруг шаги, загремел ключ в скважине. Дверь с металлическим лязгом распахнулась, вошёл стражник с факелом.
– Кто кричит? – зло спросил он.
– Его крыса укусила, – быстро сообщил Маленький, спрятав руки за спину и кивая на воришку.
Стражник пнул несчастного сапогом, пошёл было к двери, но вернулся, пнул и Маленького, и спящего непробудно буяна. Вышел и запер дверь.
– Нет золота! – кривясь и потирая отбитое место, торопливо прошептал воришка.
– Конечно, нет. Его стражник спугнул. Теперь подожди немного и лучше вызывай по одной монетке, но тихо.
– А можно прямо сейчас?
– Пусть стража уснёт. Всё ведь отберут, если услышат.
– Хорошо…
Смолкнувший всадник приблизился к башне. Он слез с коня и тихо пошёл вперёд, вдоль круглой стены. Впереди проступил тронутый лунным светом контур сидящего человека. Стражник. Спит, привалившись к стене. Филипп подошёл, мягко, но плотно закрыл ладонью рот вздрогнувшего человека.
– Тихо, – сурово сказал он. – Я офицер, проверяю караулы. Как твоё имя?
– Джек…
– У башни вас должно быть двое. Как имя напарника?
– Билли.
– Ладно, Джек. Спи дальше.
Снова вдавилась в лицо ладонь, аккуратно и точно вошёл между рёбер кинжал. Придержав тело – чтобы не стукнуло – Филипп пошёл дальше, к двери.
– Кто идёт? – послышался окрик из темноты.
– Заткнись, Билли, – сдавленным голосом ответил убийца.
– Джек, ты? – неуверенно спросил человек и тут же охнул и захлебнулся.
Филипп потянул дверь. Открыта. Вошёл. Четверо стражников подняли сонные головы.
– Привет, – деловито сказал гость. – Сейчас я вас убью. Но убью честно. Вы можете защищаться.
Он взял стоящий в оружейном планшире мушкет с вставленным в ствол широким штыком – багинетом и, выписав вокруг себя стремительный, блескучий полукруг, вонзил багинет в грудь ближнего к нему солдата. Из оставшихся троих кто-то вскрикнул.
– Медленно соображаете, – сообщил им Филипп.
Солдаты вскочили. Двое дрожащими руками обнажили сабли, третий выхватил и поднял пистолет. Хрустнул курок, метнулась щепоть пороха на полку. Филипп одним рывком поднял наколотого на штык солдата, чуть отнёс его в сторону. Ударил пистолетный выстрел. Пуля вошла в мёртвую спину. Филипп дёрнул мушкет к себе. Багинет выскочил из ствола, упал нанизанный на него дважды убитый солдат, а призрачный гость взвёл курок и выстрелил. Свалился стражник, рядом упал его дымящийся пистолет. Гость аккуратно поставил мушкет у стены и обнажил тяжёлую шпагу. Легко сбив на сторону сабельный удар, сделал три коротких стремительных выпада – в лицо, в шею, в грудь. Повернулся к последнему. Безумные, оловянные глаза. Бессильные руки выронили саблю.
– Поживёшь ещё, – ободрил его Филипп. – Открывай, – он кивнул на острожную дверь. Поднял фонарь, посветил.