Прикосновение, стр. 75

Но где же О’Доннелл, черт возьми? Они договорились встретиться после обеда у отеля, а он как сквозь землю провалился. Встрепанный Сэм явился, когда уже начинало темнеть.

– Где это ты шлялся, Сэм? – спросил Бэда, снимая колючки и соломинки с воротника О’Доннелла.

– Да так, покуролесил малость, – хмыкнул Сэм.

– Ты должен был не блудить неизвестно с кем, а познакомить меня с другими уволенными рабочими.

– Ничего я не блудил, – проворчал О’Доннелл. – Видел бы ты ее – небось бегом прибежал бы.

За шесть дней, проведенных в Кинроссе, Бэда Талгарт успел завязать знакомство с рабочими, получившими расчет: с кочегарами, слесарями, токарями, механиками, рабочими цехов очистки руды и многими другими, занятыми добычей золота. В последнее время поезд ходил по ветке всего раз в неделю, потребление угля резко сократилось. Работу потеряли три из каждых четырех углекопов «Апокалипсиса» в Литгоу.

Бэда убедился, что перетянуть на свою сторону рабочих золотого рудника невозможно. Им хорошо платили, они работали посменно, по шесть часов, а затем сутки отдыхали, имели два выходных в неделю и получали прибавку за ночные смены, трудились в чистой шахте, освещенной мощными электрическими лампами и оборудованной вентиляторами. Взрывы проводились со всеми мерами предосторожности, в шахту никого не пускали, пока не оседала пыль. Но численный перевес был на стороне углекопов Объединенной ассоциации, основанной рабочими угольных шахт. И наконец, свою роль сыграло обстоятельство, которое бывший углекоп Бэда Талгарт до прибытия в Кинросс не учитывал: рабочие с золотого рудника смотрели на углекопов свысока – потому что получали за работу больше, трудились в лучших условиях, не пачкались в угольной пыли и не выхаркивали легкие во время приступов кашля, вызванных силикозом.

Выступление Бэды в воскресенье на площади Кинросса прошло блестяще. Накануне, осененный удачной мыслью, он привез из Литгоу целую команду углекопов, которые поддерживали оратора одобрительными криками. Кроме того, Бэда узнал, что к числу недовольных в Литгоу принадлежат рабочие кирпичного и сталелитейного заводов, а также холодильной компании Сэмюела Морта. Слишком сообразительный, чтобы во всем винить одного сэра Александра Кинросса, Бэда подробно расписал, какая малая доля колоссальных прибылей «Апокалипсиса» достается рабочим рудников, а затем нарисовал картину заманчивого, хоть и утопического будущего, когда все богатства мира будут поделены поровну и уже никто не станет жить в особняке, если остальные ютятся в трущобах. Затем он плавно перешел к китайцам – угрозе благополучию всех белых австралийцев, даровой рабочей силе, на которой наживаются капиталисты, и даже рассказал, как вывозят с островов чернокожих меланезийцев, которые трудятся на плантациях сахарного тростника в Квинсленде на положении рабов. Бэда нашел и еще одну причину, по которой Австралия просто обязана быть страной белых: он заявил, что человеку от природы свойственно эксплуатировать человека и единственный способ избежать этого – создать условия, в которых эксплуатация будет невозможна.

Благодаря этой речи за один вечер Бэда Эванс Талгарт стал городской знаменитостью, и уже в понедельник его повсюду сопровождала толпа восхищенных почитателей. Рабочие из Литгоу зазывали его в следующее воскресенье к себе в город, и даже кое-кто из рабочих золотого рудника одобрительно похлопал Бэду по спине. Впрочем, с грустью признавался себе Бэда, последние оценили только его ораторское мастерство, но не страстные призывы к борьбе. Двуличный ублюдок Александр Кинросс тоже провел разъяснительную работу, но не перед толпой на площади, а в кулуарах, и поскольку он всегда был добрым и щедрым работодателем, слушатели поверили, что он не может позволить себе и впредь добывать золото теми же темпами. Для Бэды в Кинроссе оставалось немало работы.

Но завершить ее не удалось. шестого августа объединенный совет профсоюзов телеграммой отозвал Бэду в Сидней. Поступило сообщение, что Союз овцеводов вывозит тюки шерсти из сельской местности в Сидней, готовя их к погрузке на суда, приписанные к иностранным портам. Союз портовых грузчиков Сиднея объявил овцеводам бойкот и отказался грузить тюки. Вдобавок разгорелся спор между судовладельцами и профсоюзами моряков – начиная с Ассоциации морских офицеров и так далее, вплоть до самой нижней ступени иерархической лестницы. В Ньюкасле владельцы угольных шахт заперли ворота, а углекопы других месторождений объявили забастовку в поддержку товарищей. Промышленный хаос задел даже серебряные рудники Брокен-Хилла, где владельцы приостановили все работы, заявив, что добытые слитки некуда вывозить.

Забастовки распространялись, подобно лесному пожару; вскоре в них уже участвовало более 50 тысяч рабочих разных предприятий. Массовые беспорядки в Сиднее ускорили принятие Закона о нарушении спокойствия, забастовщики столкнулись с ожесточенным сопротивлением властей и были вынуждены терпеть лишения. Пожертвовав огромную сумму в фонд помощи лондонским докерам в 1889 году, местные профсоюзы были не в состоянии помочь тем, кто в результате забастовок остался без средств к существованию.

Волнения, начавшиеся в августе 1890 года, продолжались до конца октября, пока профсоюзы не сдались, не выдержав борьбы с непреклонными работодателями и безденежья, но к этому времени весь материк уже почувствовал усиление экономического кризиса. В середине ноября портовые грузчики, рудокопы и все остальные вновь приступили к работе, так и не добившись выполнения своих требований. Работодатели одержали большую победу, ибо после трех ужасных месяцев имели полное моральное право нанимать рабочих, не состоящих в профсоюзах, – даже на те предприятия, работники которых раньше поголовно состояли в профессиональных организациях. Последними сдались стригали.

Александр полностью закрыл рудник «Апокалипсис» в то же время, когда были прекращены работы на серебряном руднике в Брокен-Хилле, и под тем же предлогом: ему некуда вывозить добытое золото. Об углекопах из Литгоу Александр и думать забыл, но ему хватило ума не злить рабочих из Кинросса, которым он даже повысил жалованье. Ему повезло: когда вся страна вернулась к работе, выяснилось, что в режим экономии перешел не только Александр.

Кинросс стал для Бэды Талгарта смутным воспоминанием. Вместе с остальными активистами рабочего движения он зализывал раны и готовился к очередным выборам в Законодательное собрание Нового Южного Уэльса и нижнюю палату парламента. Выборы ожидались только в 1892 году, но продумать действия следовало заранее. Три месяца забастовок по всей стране оставили слишком много семей без куска хлеба, и Бэда вместе с товарищами твердо вознамерился добиться принятия закона в защиту голодных.

Будучи дальновидным и проницательным, он рассудил, что у избирателей Сиднея кандидат от рабочей партии может иметь успех, к тому же численность населения Сиднея теперь превышала полмиллиона человек. Но в таких районах, как Редферн, готовых откликнуться на призыв кандидата-рабочего, уже вели ожесточенную предвыборную борьбу другие претенденты, и Бэда понимал, что может проиграть им. Оставалось довольствоваться окраинами, и Бэда обратил взор на юго-запад и унылые индустриальные районы вокруг грязных речушек, впадающих в Ботани-Бей. Там он рассчитывал набрать достаточное количество голосов еще в ходе предвыборной баллотировки, а затем – столько же, если не больше, во время выборов, чтобы вернуться в Сидней уже членом Законодательного собрания. Приняв решение, он внедрился в среду избирателей и призвал на помощь всю свою неиссякаемую энергию, чтобы стать известной фигурой – неравнодушным, дружелюбным, увлеченным деятелем.

Едва сошли на нет забастовки, Александр уложил чемоданы и сел на корабль, отплывающий в Сан-Франциско. К его безграничному недовольству, Руби наотрез отказалась сопровождать его.

Глава 3

Беда

По твердому убеждению самой Нелл, ее пятнадцатый день рождения стал катастрофой. Отец прислал письмо, в котором объяснял, что передумал: теперь, чтобы поступить в Сиднейский университет, Нелл предстояло ждать 1892 года. Четверо юношей тоже должны были провести в Кинроссе 1891 год, чтобы потом отправиться в университет вместе с Нелл, впятером, как и планировалось поначалу.