Закат Луизианы, стр. 18

– Вы Мадлен Леклоз? – спросил Мустейн.

Женщина на мгновение замерла на месте, потом проковыляла к кровати и тяжелым вздохом рухнула на нее.

– На секунду я приняла вас за него, – проговорила она. – Вам лучше уйти. Он покончит со мной сегодня ночью.

Ее голос отдался шорохом в углу комнаты, словно дом распадался вместе с нею.

– Я друг Вайды Дюмар, – сказал Мустейн.

После непродолжительной паузы она сказала:

– Бедняжка. Лакомый кусочек для дьявола.

Она издала хныкающий звук, через несколько секунд перешедший в протяжное мычание.

– Почему?

Женщина поерзала в своем гнезде из засаленных ветхих одеял.

– Чего тебе от меня надо, мальчик? Я хочу съесть свой суп и помолиться.

Мустейн решил подступиться с другой стороны.

– Кому вы молитесь?

Она шумно засопела, повернула голову и вытерла нос о плечо, глянула на Мустейна поблескивающими глазами из-под спутанных прядей волос.

– Ты христианин, мальчик? Хочешь обратить меня в свою религию? – Она насмешливо фыркнула. – Ты здорово запоздал с этим.

– Мне просто интересно знать, – сказал он.

Какая-то птица пронзительно закричала на болоте. Мустейн повторил вопрос.

– Теперь я молюсь всем. Светлому доброму духу. Он пребывает повсюду. Серому доброму духу… Ему тоже.

Он хотел задать следующий вопрос, но она уже тихо разговаривала сама с собой на непонятном гортанном языке. На мгновение Мустейн остро ощутил ее присутствие – словно человек, придавленный бетонной плитой, оглушенный, еще не чувствующий боли, но уже сознающий чудовищную силу давления. Страх заполз в душу. Не обычный, смешанный с удивлением страх (что за фигня такая тут творится?), какой он испытал при недавней встрече с полицейским, но ползучий, проникающий страх перед чем-то, ускользающим за пределы восприятия, перед некой потусторонней силой, распознать которую могли разве только собаки своим тонким чутьем, но уж никак не он. Мустейн подождал, когда старуха прекратит свое бормотание, а потом спросил:

– Что произойдет с Вайдой Дюмар? Тяжелое хриплое дыхание участилось.

– О, он будет приходить к ней, чтобы возродить к жизни свое тело. Он будет приходить к ней каждую ночь.

– Вы имеете в виду Марша? Вы о нем говорите?

– Так его зовут Марш? – спросила она. – Вы тоже его знаете?

– Я о нем слышал.

– Марш вполне подходящее имя для такого, как он [3]. – Женщина снова помычала, а потом сказала: – Он еще задаст Вайде жару.

– Что вы имеете в виду?

Женщина тяжело вздохнула, почти застонала.

– Должно быть, ты его не знаешь, мальчик. Иначе не стал бы спрашивать. Теперь оставь меня. Мне нужно помолиться, ибо он скоро придет.

Она не произнесла больше ни слова, хотя Мустейн задал еще несколько вопросов. Туман – густой, клубящийся – протягивал расплывчатые щупальца в открытую дверь хибары. Наконец, испугавшись, что не найдет дороги обратно, Мустейн предоставил Мадлен есть суп и молиться, а сам отправился назад по тропе. Тишину нарушал лишь стук капель, падавших с деревьев, но шаги Мустейна звучали громко, когда он ступал по разбухшим от сырости листьям и веткам, устилавшим раскисшую от дождя землю. Он задыхался, словно насыщенный влагой туманный воздух не питал легкие должным образом. Нависавшие над тропой ветви выступали из серой мглы, просыпая тяжелые капли ему на грудь и рукава. Но когда он стал спускаться вниз по тропе, примерно в четверти мили от места, где оставил пикап, в туманной пелене образовался разрыв, в котором он увидел фигуру, стоявшую в двадцати пяти – тридцати футах от него. Огромную, напоминающую очертаниями человека. Безликую. Серую тень, чуть более темную, чем все окружение.

Прежде чем брешь затянулась, Мустейн почувствовал на себе пристальный взгляд, словно загадочное существо наблюдало за ним, составляло мнение о нем. При мысли, что этот призрак его знает, он забыл о своих скептических настроениях, и зерно страха, посеянное у него в душе безумной обитательницей хибары, пошло в рост. Он прибавил шагу, и не бросился бегом единственно потому, что плохо знал местность; но когда впереди за деревьями наконец забрезжил бледный свет открытого неба и показался темный корпус стоящего у обочины дороги пикапа, вот тогда он побежал во все лопатки, продираясь сквозь заросли кустов, с выпрыгивающим из груди неестественно горячим сердцем. Он запрыгнул в машину со стороны пассажирского сиденья, запер на замок обе дверцы и несколько минут сидел, опустив голову на руль, покуда сердцебиение не прекратилось и окна стекол не стали запотевать от дыхания. – Это чертово место, – вслух сказал он, просто чтобы услышать свой голос, – здорово действует мне на нервы.

Мустейн бессильно привалился плечом к дверце, и на мгновение ему показалось, будто на лобовое стекло легла огромная пятерня цвета слоновой кожи. Он включил зажигание, нажал на газ и поехал в сторону Грааля, держа скорость под двадцать миль, из-за тумана. Он вдруг представил, что серое существо вцепилось в задний откидной борт, волочится за машиной, подтягивается на руках, пытаясь забраться в кузов. Он прогнал жуткое видение и постарался сосредоточиться на сходстве биографий Мадлен и Вайды, выстроить некую логическую систему, которая позволила бы точно определить, что творится с Вайдой и что можно для нее сделать; но казалось, все факты, собранные за последние несколько часов, сами были сотканы из тумана, клубящегося, летучего и неуловимого. У Мустейна трещала голова. Словно в мозгу у него хлопала на ветру открытая ставня. Он не собирался обращаться за целебными средствами к Недре Хоус. Крепкий коктейль, вот что сейчас требовалось Мустейну.

12

Счастливый час

В четверть четвертого в погруженном в полумрак зале «Верного шанса» было тихо и почти пусто. Два фермера в джинсах и бейсболках играли в карты за угловым столом, а неподалеку женщина в зеленом комбинезоне лениво возила шваброй по полу, вытирая пятно, похожее на кровь. Старик в полосатом летнем костюме потягивал пиво на одном конце стойки, а на другом конце Сидель, Недра и Арлис пили «криптоверд». Бармен по имени Эрл, тощий угрюмый двойник Элвиса, ополаскивал стаканы. При виде Мустейна он вопросительно вскинул брови и поднял стакан для «криптоверда».

– Двойной «Блэк Джек» и пиво, – сказал Мустейн, садясь на табурет ровно посередине между женщинами и стариком. Он залпом выпил двойной виски, налитый барменом, и сразу же заказал еще один. Глоток спиртного немного привел его в чувство, но внутренняя дрожь еще не отпустила. Сидель посмотрела на него, выглянув из-за плеча Недры. Мустейн послал ей издевательский воздушный поцелуй и почувствовал себя лучше.

– Погода сегодня паршивая, – сказал Эрл, наполняя стакан. – Но к вечеру прояснится. В ночь накануне Иоанна никогда не идет дождь.

– Надо полагать. – Мустейн принялся за виски.

Эрл вновь вернулся к мытью стаканов, а немного погодя к Мустейну подошла Арлис и села рядом. Выцветшие джинсы, светло-коричневая футболка и золотой браслет, старинное изящество которого наводило на мысль скорее о процветающем Нью-порте, чем о занюханном Граале.

Любовный дар ясновидицы, решил Мустейн.

– Недра велела мне держаться дружелюбно с вами. – Арлис тряхнула головой, откидывая косички с лица. – Чтобы я выяснила, что вам известно.

– Что мне известно. – Мустейн отхлебнул пива. – Ну да.

– Вы ходили на болото, как я вам сказала?

Он кивнул:

– Угу. Я славно провел время.

Девушка внимательно всмотрелась в него, а потом в неподдельном страхе прижала ладонь к губам.

– Вы его видели!

– Кого?

– Доброго Серого Человека.

– Что, в этом чертовом городе все умеют читать мысли?

– Почти все, кто родился здесь, – сказала она. – Хотя говорят, старая мисс Гаммаж со Смарт-Март-стрит утратила свой дар. А Вайда так долго была в отъезде, что ее способности ослабли.