Одна обещанная ночь (ЛП), стр. 76
– Ей не стоило беспокоиться, – отвечает Миллер, сосредоточенно глядя на меня. – Я говорил ей не приходить.
Тони смеется:
– С каких пор она прислушивается хоть к чему-нибудь, что ты говоришь, сынок?
Миллер бросает на Тони холодный взгляд, но не отвечает на вопрос, оставляя меня задаваться вопросом, кто, черт побери, такая эта Кэси и почему она не слушает Миллера. Хоть и вполне очевидно, сейчас не время задавать вопросы, но исходя из взгляда Тони и ответа Миллера, думаю, я уже знаю, кто такая Кэси. Почему она едет сюда? Она никогда не слушается его? В чем? Во всем? В чем всем? Мысленно ору на себя и, пытаясь сдержать любопытные мысли до подходящего времени, погружаюсь в современную обстановку клуба. Теперь она кажется холодной, когда нет толпы и темноты, со светом и стеклом повсюду такое чувство, как будто я застряла в гигантском куске… ну, льда.
Глядя на Миллера, просматривающего переданные ему Тони бумаги, задаюсь вопросом, кардинально ли другим он был, если бы сейчас на нем были пара джинсов и футболка. Серый костюм-тройка и голубая рубашка делают его глаза невероятно синими, только вот обычная маска на месте, когда бы он ни был в костюме – что составляет девяносто девять процентов времени.
– Мой кабинет, – голос Миллера заставляет мой взгляд метнуться от голубизны рубашки у его шеи к синеве его пристальных глаз.
– Прости?
– Иди в мой кабинет, – он осторожно тянет меня со стула и разворачивает в направлении, в котором я должна буду двигаться. – Помнишь, где это?
– Думаю, да, – помню, как была у главного входа в клуб, потом вниз по лестнице, но я была чертовски близка к пьяному ступору.
– Я тебя догоню.
Оглядываюсь, оставляя Миллера и Тони у бара, оба мужчины демонстративно ждут, когда я пересеку зону слышимости, прежде чем продолжить разговор. Миллер равнодушен, Тони задумчив. Чувствую всю нерешительность Тони и прихожу к выводу, что они либо говорят о делах и это не предназначено для моих ушей, либо они говорят обо мне. Забавное ощущение плюс дискомфорт Тони, и я выбираю последнее, а когда подхожу к противоположной стороне клуба и заворачиваю за угол, вижу, как Тони машет рукой в сторону Миллера, что только подтверждает мои мысли. Останавливаюсь и вижу сквозь лестничный пролет, как Тони опускается на пятую точку и прячет круглое лицо в ладонях. Признак отчаяния. Потом Миллер показывает такое редкое для него раздражение, вспышка той злости, которой я опасалась, вскидывает руки и, матерясь, в бешенстве мчится в моем направлении. Я быстро спускаюсь по лестнице, бесцельно брожу по коридорам, пока не натыкаюсь на металлическую цифровую панель, на которой, смутно припоминаю, Миллер набирал какие-то цифры.
Спустя считанные секунды он появляется из-за угла, явно взбешенный, рукой проводит по волосам, убирая непослушную прядь, упавшую на лоб. Целенаправленно направляется ко мне, раздражение все также очевидно, даже больше, когда он со злостью набирает код и толкает дверь слишком сильно, от чего та ударяется о гипсовую стену позади.
Я подпрыгиваю от удара, и Миллер опускает голову:
– Дерьмо, – ругается тихо, не делая попыток зайти в свой кабинет.
– Ты в порядке? – спрашиваю, сохраняя дистанцию. Я постоянно хочу от него эмоций, только если они не похожи на это.
– Прости, – шепчет он, продолжая смотреть в пол, нарушая собственно правило смотреть на кого-то во время разговора. В любом случае, я ему не напоминаю. Слова, которыми только что обменялись Миллер и его менеджер, были обо мне. Даже не сомневаюсь. И теперь он в ярости.
– Ливи?
Чувствую, как напрягается каждая мышца, заставляя меня выпрямиться:
– Да?
Его плечи поднимаются и опускаются в тяжелом вдохе:
– Дай мне мое, – говорит он, обращая ко мне умоляющий взгляд синих глаз. – Пожалуйста.
Я сутулю плечи при виде той стороны Миллера Харта, которая мне еще не знакома. Он хочет комфорта. Тянусь к его широким плечам и, встав на носочки, прячу лицо в изгиб его шеи.
– Спасибо, – шепчет он, обернув руки вокруг моей талии, и поднимает меня. Его сильные руки сдавливают мои ребра, от чего становится немного трудно дышать, только я не стану его останавливать. Ногами обнимаю его талию, когда он, захлопнув дверь, ведет нас к своему пустующему рабочему столу. Он опускается на край стола, позволяя нам и дальше обниматься, как будто не собирается меня отпускать. Я поражена. Его костюм превратится в кучу складок, а у него интервью.
– Я мну твой костюм, – говорю тихо.
– У меня утюг есть, – Миллер сжимает меня сильнее.
– Конечно, есть, – я отстраняюсь от него так, что теперь мы смотрим друг другу в глаза. Он ничего мне не показывает. Ярость, кажется, угасла, и на лице, как всегда, никаких эмоций. – Что тебя расстроило?
– Жизнь, – он не колеблется. – Люди слишком много думают и вмешиваются.
– Вмешиваются во что? – спрашиваю, хотя, полагаю, ответ мне уже известен.
– Во все, – выдыхает он.
– Кто эта Кэси? – я также знаю ответ и на этот вопрос.
Он встает, опускает меня на ноги и ладонями обхватывает мои щеки.
– Женщина, которая, ты думала, была моей девушкой, – он дарит мне долгий страстный поцелуй, заставляя плавиться.
– Почему она сюда едет? – спрашиваю ему в губы.
Он не разрывает наш поцелуй:
– Потому что она заноза в заднице, – он носом проводит дорожку по моей щеке к уху. – И потому что думает, что ее доля в моем клубе дают ей право диктовать, что здесь будет происходить.
Я выдыхаю, отстраняясь:
– Так она на самом деле деловой партнер?
Он практически рычит, прежде чем прижать меня обратно к своей груди.
– Да. Сколько раз мне нужно тебе повторять? Я просил доверять мне.
От этого знания легче мне не становится. Я не стопроцентная дура и видела, как она на него смотрит. И на меня, если уж на то пошло.
– У меня был жуткий день, – Миллер нежно целует меня в щеку, отвлекая этими мягкими губами. – Но ты снимешь мой стресс, когда я отвезу тебя домой.
Я позволяю ему взять меня за руку и провести вокруг стола.
– Что мы делаем?
Он сажает меня в свое кресло и разворачивает лицом к столу, потом берет из нижнего ящика пульт дистанционного управления и устраивается позади меня, поставив локоть на подлокотник кресла.
– Хочу показать тебе кое-что.
– Что? – спрашиваю, замечая, что рабочий стол Миллера так же пуст, как и в последний раз, когда я его видела, телефон - единственное украшение.
– Это, – Он нажимает на кнопку, и я на выдохе отскакиваю в кресле, когда поверхность стола передо мной приходит в движение.
– Что за… – я открываю рот и пялюсь, как идиотка, когда пять плоских экранов поднимаются из задней секции. – Офигеть!
– Впечатляет?
Я, может, и шокирована немного, но нет ни капли сомнений в том, что в его голосе звучат горделивые нотки.
– Так ты просто смотришь здесь телевизор?
– Нет, Ливи, – вздыхает он, нажимая еще одну кнопку, отчего экраны включаются, перебирая одну картинку его клуба за другой.
– Это система видеонаблюдения? – спрашиваю, взглядом блуждая по экранам, каждый из которых разделен на шесть картинок, за исключением того, что по центру. На этом экране только одна большая картинка.
И на ней я.
Наклоняюсь вперед и вижу себя, в нижней зоне «Ice», напивающуюся той ночью с Грегори, картинка меняется на нас, поднимающихся по лестнице, и я восторженно оглядываюсь по сторонам. А потом я на танцполе. И Миллер незаметно подходит сзади. Вижу, как Грегори шепчет мне на ухо, и я собираюсь обернуться, а потом я вижу, как Миллер приближается и, окинув меня оценивающим взглядом, касается меня. Видеоряд отчетлив, но когда Миллер тянется вперед и касается центра экрана, тот становится больше, картинка яснее, и от взгляда на его лице я тут же становлюсь влажной. Я дрожу, и прямо сейчас я задаюсь вопросом, какого черта я пялюсь на экран, когда он настоящий стоит рядом.
Медленно поворачиваюсь лицом к нему: