Полночные воспоминания, стр. 22
— Все свидетели кажутся вполне честными людьми. Но ведь они, по существу, ничего не доказали, разве не так? Я что хочу сказать… — Он покачал головой. — Ну, если суммировать все, что они тут сказали, то получается такая картина: молодая красивая женщина замужем за стариком, который скорее всего не в состоянии удовлетворить ее в половом смысле. -Он кивнул в сторону Джозефа Паппаса. — Она и находит молодого человека, который в состоянии это сделать. Но мы все давно это знаем из газет, верно ведь? Об этой любовной истории известно буквально все. Весь мир о ней знает. Каждая газетенка о ней писала. Разумеется, дамы и господа, мы с вами можем неодобрительно относиться к ее поведению, но ведь судят-то ее не за измену мужу. Ее судят не за то, что у нее нормальные для молодой женщины потребности. Нет, судят ее за убийство.
Он снова взглянул на бутылку. Казалось, она его завораживала.
«Пусть старик разоряется, — усмехнулся в душе Питер Демонидес. Он взглянул на часы, висящие в зале суда. Они показывали без пяти двенадцать. В двенадцать будет объявлен перерыв. — Старику не дадут закончить речь. У него даже не хватило ума дождаться перерыва. И чего это я его так боялся?» — удивлялся Питер Демонидес.
Тем временем Наполеон Чотас продолжал бессвязно бормотать:
— Давайте вместе рассмотрим свидетельские показания. У миссис Савалас заболели растения, и ей захотелось им помочь. Она направилась к мистеру Ментакису, специалисту по растениям, который посоветовал ей купить сурьму. Она последовала его совету. Вы что, можете назвать это убийством? Я, к примеру, не могу, И еще есть показания экономки, заявившей, что миссис Савалас отпустила всю прислугу, чтобы устроить праздничный ужин своему мужу. Если хотите, мне кажется, что сама экономка была наполовину влюблена в мистера Саваласа. Вы не станете двадцать пять лет работать на одного человека, если не испытываете к нему глубоких чувств. А Анастасию Савалас она не любила. И вы могли это понять по ее тону. — Чотас слегка закашлялся и прочистил горло. — Так давайте предположим, что глубоко в душе обвиняемая любила своего мужа и отчаянно пыталась спасти их брак. А как женщина может показать мужчине, что она его любит? Ну, я полагаю, один из основных способов — что-нибудь ему приготовить. Разве это не проявление любви? Я лично думаю, что да. — Он повернулся и снова взглянул на бутылочку. — А другой способ — заботится о нем, когда он здоров, и когда он болен.
Часы на стене показывали без одной минуты двенадцать.
— Дамы и господа, я попросил вас в начале процесса взглянуть в лицо обвиняемой. Вы убедитесь, что женщина с таким лицом и такими глазами убить не может.
Питер Демонидес наблюдал за членами жюри, уставившимися на обвиняемую. Никогда ранее не приходилось ему наблюдать такой открытой враждебности. Жюри было явно на его стороне.
— Закон совершенно ясен, дамы и господа. Как вам пояснят наши уважаемые судьи, вы можете вынести обвинительный приговор, если только у вас нет ни малейшего сомнения в том, что обвиняемая виновна. Ни малейшего. Здесь Наполеон Чотас снова закашлялся, достал из кармана платок и прикрыл им рот. Затем подошел к столу, на котором стояла бутылка с микстурой.
— Если разобраться, обвинитель, по существу, так ничего и не доказал, верно? Кроме того, что вот эту бутылку миссис Савалас дала своему мужу. По правде говоря, никакого дела у обвинения нет.
В конце фразы он снова закашлялся. Бессознательно он протянул руку к бутылке, отвинтил колпачок, поднял бутылку к губам и сделал большой глоток. Все смотрели как завороженные, в зале послышались возгласы ужаса. Еще секунда, и в зале поднялся дикий гвалт.
Главный судья сказал с беспокойством:
— Мистер Чотас!…
Наполеон Чотас отпил еще глоток.
— Ваша честь, дело, состряпанное обвинителем, — насмешка над справедливостью. Джордж Савалас умер не от руки женщины. Защита отдает дело в ваши руки.
Часы пробили полдень. Судебный пристав быстро подошел к главному судье и что-то прошептал.
Главный судья ударил молотком:
— Требую соблюдать порядок! Объявляется перерыв. Пусть жюри удалится и попытается вынести приговор. Судебное заседание возобновится в два часа.
Пораженный Демонидес не мог сдвинуться с места. Кто-то подменил бутылку! Но нет, это немыслимо. Вещественные доказательства бдительно охранялись. Неужели патологоанатом так ошибся? Демонидес повернулся к своему помощнику. Когда же он попытался найти Чотаса, то обнаружил, что тот исчез.
В два часа судебное заседание возобновилось и члены жюри не спеша заняли свои места. Наполеона Чотаса в зале не было.
«Сукин сын умер», — подумал Питер Демонидес.
Он не успел еще додумать эту мысль, как в зал вошел Наполеон Чотас, целый и невредимый. Все присутствующие в зале провожали его глазами, пока он шел к своему месту.
Главный судья сказал:
— Дамы и господа, члены жюри, каков будет ваш приговор?
Поднялся староста:
— Ваша честь, наш приговор — не виновна.
Присутствующие в зале разразились аплодисментами.
Питер Демонидес почувствовал, как кровь отлила от лица. «Эта сволочь снова меня надула», — мелькнула у него мысль. Подняв голову, он увидел, что Наполеон Чотас наблюдает за ним с усмешкой.
Глава 8
Юридическая фирма «Тритсис и Тритсис» вне сомнения была самой престижной в Греции. Основатели ее давно ушли на пенсию, и фирмой владел Наполеон Чотас. В фирме было еще с полдюжины сотрудников, но мозговым центром являлся Чотас.
Все богатые люди, обвиняемые в убийстве, немедленно вспоминали о Наполеоне Чотасе, чей послужной список был феноменален. Год за годом, защищая людей, которым грозила высшая мера наказания, Чотас добивался неизменного успеха. О недавнем суде над Анастасией Савалас писали все газеты мира. Чотас защищал клиентку в, казалось бы, совершенно очевидном деле и сумел блестяще победить. Он здорово рисковал, потому что знал, что есть только один способ спасти жизнь своей клиентке.
Он улыбнулся в душе, припоминая лица судей, когда он глотнул отравленной микстуры. Он четко рассчитал свою речь, зная, что его прервут ровно в полдень. В этом и лежал ключ ко всему. «Если бы только судьи изменили порядок заседания и не прервали меня в двенадцать часов…» Страшно подумать, что бы тогда было.
И без того произошло нечто незапланированное, что едва не стоило ему жизни. После объявления перерыва, когда он быстро шел по коридору, путь ему преградили репортеры.
— Мистер Чотас, откуда вы знали, что в микстуре нет яда?
— Как вы объясните…
— Кто-нибудь подменил бутылку?…
— Разве Анастасия Савалас?…
— Извините, господа! Боюсь, я срочно должен последовать зову природы. Отвечу на ваши вопросы потом.
Он заторопился в туалет в конце коридора. Надпись на дверях гласила: «Неисправен».
Один из репортеров заметил:
— Придется вам поискать другой туалет.
Наполеон Чотас улыбнулся:
— Боюсь не добегу.
Он вошел и запер за собой дверь.
Внутри его ждала целая бригада. Доктор пожаловался:
— Я уже начал беспокоиться. Приготовьтесь к промыванию желудка, рявкнул он на ассистента.
— Слушаюсь, доктор.
Доктор повернулся к Наполеону Чотасу:
— Ложитесь на пол. Полагаю, процедура не доставит вам удовольствия.
— Если учесть имеющуюся альтернативу, — усмехнулся Наполеон Чотас, то придется мне потерпеть.
За спасение жизни Анастасии Савалас Наполеон Чотас взял миллион долларов, которые были положены на его счет в швейцарском банке. Чотас имел просторный дом в Колонарай, прелестном жилом районе Афин, виллу на острове Корфу и квартиру в престижном районе Парижа.
Короче говоря, у Наполеона Чотаса были все основания радоваться жизни. Только одно маленькое облачко омрачало небосклон…
Его звали Фредерик Ставрос. В «Тритсис и Тритсис» он был новичком.