Дни барабанного боя, стр. 47

Когда двери закрывались, раздался взрыв, где-то в коридоре треснули стены. Кабина закачалась, к ней понеслась туча пыли. Но проводка уцелела. Двери повиновались команде автомата.

От взрывной волны Холленд отлетела к обитой стенке, кабина качнулась и стала падать.

Вой сирены, исчезнувший из сознания Джонсона, вернулся со жгучей болью в плече.

Джонсон лежал на спине, чуть сместив вес тела влево. Рубашка липла к плечу и груди, но кровь его не пугала. Из такой раны ее не могло вытечь много. Удар был нанесен под столь острым углом, что сила его сошла на нет. Вместо того, чтобы вонзиться в тело, лезвие ударилось в ключицу и скользнуло по ней, рассекая кожу.

Подобной боли Джонсон еще не испытывал. Примерно такую же могло причинить сверло дантиста, круша эмаль здорового зуба.

Он понял, что смотрит на ботинки Пастора, на пятна крови, оставленные его подошвами. С трудом приподнял подбородок и увидел сильные пальцы, изящно, словно дирижерскую палочку, держащие нож, потом длинные руки и, наконец, склоненное над ним лицо.

Джонсон видел Пастора во плоти десять лет назад. Постепенно даже образ его исчез из сновидений. Он забыл, что глаза у него коричнево-желтые, словно у большого кота.

Все это вспомнилось Джонсону в единый миг, и стон, сорвавшийся с его губ, объяснялся не болью, а мучительным осознанием поражения. Пастор заслонял от него последний свет, какой ему оставалось видеть, и Джонсон видел в его глазах напоминание обо всех жертвах. Ликование и ярость, плясавшие желтыми искрами, символизировали вопли женщин, которых Джонсон не знал, помочь которым не смог. Жертвы каким-то необъяснимым образом требовали ответа. Но Джонсон не мог бы никому объяснить, как позволил вырваться из своих рук этому чудовищу.

Он вскрикнул, когда Пастор схватил его за галстук и дернул вверх, чтобы добраться до шеи.

— Привет, Арлисс.

Джонсон не отворачивался от усмехающейся маски. Он знал, чего хочет Пастор, чего каждый убийца в конце концов домогается от своей жертвы: чтобы он глядел на орудие убийства и умолял о пощаде, умолял, даже когда сталь начнет впиваться в тело.

Джонсон отказывал Пастору в таком удовольствии и видел, как того охватывает удивление, злость.

Пинг! Открываются двери лифта?..

Прогремел выстрел, пуля ударилась в колонну рядом с Пастором, осыпав бетонной пылью и его, и Джонсона.

Холленд видела, что Пастор среагировал мгновенно, упал и перекатился, еще две пули ударились о бетон рядом с его изгибающимся телом.

Когда двери лифта открылись, Холленд сидела в углу, прижимаясь к стенам. Руки она держала вытянутыми вперед между колен и выстрелила в тот миг, когда увидела Пастора, — под таким углом, что попадание было почти невозможно.

Вскочив на ноги, она выбежала из кабины, бросилась на пол, ободрав локти и колени, и стала высматривать ноги Пастора. Надеялась, что он окажется под какой-нибудь машиной. Один выстрел в бензобак — и Пастор отправится в ад пылающим факелом.

Разъяренная Холленд поднялась и открыла стрельбу. Ветровые и боковые стекла машин разлетались. Она хотела вспугнуть Пастора, загнать в угол и разделаться с ним...

На слух полагаться было невозможно, потому что домовая сирена еще выла, но взглядом она уловила какое-то движение. И принялась стрелять навскидку. Потом увидела, как в противоположной стороне закрылась дверь запасного выхода с лестницей, ведущей наверх к другой двери, которая в аварийной ситуации автоматически откроется и выпустит Пастора в ночь...

Холленд повернулась и побежала к Джонсону.

— Со мной ничего страшного, — выдохнул он. — Не суди по виду. Снаружи Кобб и Марианна в джипе.

Отстранив протянутую руку Джонсона, Холленд распахнула на нем куртку. Рубашка была залита кровью.

— Вам нужно в госпиталь.

— Нет! Просто поцарапана ключица. Помоги встать!

Холленд помогла ему подняться и забросила его левую руку себе на плечи. Сделав первый шаг, Джонсон скривился, но продолжал идти. Холленд, поддерживая, вела его к воротам гаража, уже распахнутым для пожарных машин, потом вверх по пандусу.

Сирены и красные огни сотрясали тьму, пожарные машины и кареты «скорой помощи» стояли на улице и в подъездной аллее. Мимо пробегали люди в желтых комбинезонах и плащах из огнеупорного материала, кислородные баллоны подскакивали у них на спинах, в руках они держали красные ящики с инструментами, сквозь завывание сирен слышались их хриплые крики.

Один из пожарных остановился и, тяжело дыша, спросил, нужна ли помощь. Джонсон поспешил ответить, что у него сломана лодыжка. Разглядеть в темноте кровь на его груди пожарный не мог.

— Они там, — сказал Джонсон и указал подбородком в сторону джипа.

— Я поведу его, — сказал появившийся невесть откуда Брайент. Холленд видела на его широком лице страх и озабоченность, видела, как бережно ведет он Джонсона, едва не отрывая от земли.

Выскочившие из автомобиля Марианна и Кобб стали помогать Брайенту. Холленд отстала от них. Она не отдавала себе отчета в том, что смотрит на крышу «Риверсайд-Тауэрс», откуда поднимался дым, — пламя уже погасила домовая противопожарная система. Что стоит посреди улицы, что ее бранят и толкают пробегающие мимо люди. Наконец Брайент вернулся, накинул ей на плечи толстое пожарное покрывало и повел прочь.

27

— Тебе невероятно повезло, Арлисс. Четверть дюйма в ту или другую сторону, и...

Врач по фамилии Хупер поджидал их в комнате Холленд в центре Стюарта. Это был высокий тощий человек пятидесяти с небольшим лет, с прядью седых волос на блестящей лысине и суровым взглядом военного хирурга.

Он вскрыл коробочку и постучал пальцем по пластиковой ампуле:

— Это лекарство снимет боль.

— И усыпит меня.

— Ты что, собрался на танцы сегодня вечером? — Врач глянул на свои часы и поправился: — Сегодня утром.

Было половина первого ночи пятого апреля.

Хупер знал, что нужно Джонсону. Служа во Вьетнаме, он создал пилюли и микстуры, способные заглушить боль у раненого и позволить ему вернуться в бой.

Врач оглядел агентов, которых уже знал по фамилиям. Марианна с напарником, Коббом, курили, выпуская дым в приоткрытое окно. Здоровяк Брайент и Клара Крэнстон, которую Хупер знал уже много лет, сидели в креслах напротив кровати, наблюдая за врачом и пациентом. Третья женщина, Холленд Тайло, стояла, хотя Хупер видел, что силы ее вот-вот покинут. Она не отрывала глаз от забинтованных плеча и груди Джонсона. За действиями Хупера следила так пристально, что он, способный забыть обо всем за работой, чувствовал себя неуютно. У него мелькнула мысль: она не может до конца поверить, что Джонсону не грозит смерть, и хочет как-то передать ему оставшиеся силы.

Врач надорвал полоску фольги с двенадцатью капсулами.

— Сильнодействующие. По одной через шесть часов. Не больше.

— Ты мой спаситель.

Джонсон, кривясь, потянулся за лекарством.

Хупер собрал свои инструменты. Когда он собрался уходить, Клара подошла к нему, взяла за руку и погладила по лицу.

— Эрон.

Хупер обернулся.

— Спасибо.

— Постарайся побыстрее поймать того, кого ловишь. — Врач небрежно откозырял двумя пальцами. — Удачи, Арлисс.

Когда Клара удалилась вместе с Хупером. Брайент жестом велел Марианне и Коббу выйти.

— Холленд...

— Томми, она останется.

Брайент знал этот тон и не стал спорить. Джонсон приподнялся на подушках, достал одну капсулу и проглотил не запивая.

— Что у тебя?

Брайент невольно глянул на Тайло. Боевое крещение боевым крещением, но то, что он хотел сообщить Джонсону, не предназначалось для ее ушей. И стал тщательно подбирать слова:

— Пришли ответы на запрос относительно Пастора. В Лос-Анджелесе, Сан-Франциско и Сиэтле он не появлялся. А вот в Ванкувере был замечен. Канадская полиция фотографирует американские паспорта якобы для налоговой службы. Фамилия у Пастора была другая, однако на паспортной фотографии он почти не загримирован. Они прислали факс.