Зимняя сказка, стр. 9

Сицилия. Комната во дворце.

Входят Гермиона , Мамиллий и придворные дамы .

Ах, заберите шалуна! — Мамиллий,

Довольно прыгать, голова болит!

Пойдемте, принц, хотите, будем с вами

Во что-нибудь играть.

Я не хочу.

Да неужели? Почему, мой принц?

Так. Вы меня начнете целовать

И говорить со мною, как с ребенком.

(Второй даме.)

Вот вы мне больше нравитесь.

Да? Чем же?

Не думайте: не тем, что ваши брови

Черны как смоль, — хоть говорят, что брови,

Когда они изогнуты и тонки,

Как лунный серп, начерченный пером,

Должны быть черными.

Кто вам сказал?

Не помню кто. Я, сравнивая женщин,

Сам это понял. Ну, а ваши брови

Какого цвета?

Синие, мой принц.

Вы шутите, у женщин только нос

Бывает синий, а совсем не брови.

Взгляните! Королева-мать полнеет,

Настанет время, новый принц придет,

И мы к нему поступим в услуженье.

А уж тогда придется вам просить,

Чтоб мы играли с вами.

Пожелаем

Благополучных родов королеве.

По талии судя, подходит срок.

О чем это вы шепчетесь? — Мой мальчик,

Поди ко мне. Садись. Мне стало лучше.

Побудь со мной и расскажи мне сказку.

Веселую иль грустную?

Любую.

Нет, самую веселую!

Зачем?

Зиме подходит грустная. Я знаю

Одну, про ведьм и духов.

Хорошо.

Садись и расскажи как можно лучше,

Чтоб маму небылицей напугать.

Ведь ты умеешь.

Жил да был на свете…

Нет, сядь сначала. Вот. Ну, начинай.

Жил бедный человек вблизи кладбища.

Я буду шепотом, совсем тихонько,

Чтобы сверчка не напугать — он спит.

Да, да, ты на ушко мне говори.

Входят Леонт , Антигон и придворные .

Он в гавань шел? Со свитой? И с Камилло?

Я встретил их за рощей и глазами

До кораблей за ними проследил.

Могу сказать, спешили наши гости!

Как был я прав! Я видел их насквозь!

О, лучше бы не понимать, не видеть,

Я проклинаю правоту мою!

Когда паук утонет в винной чаше,

Ее любой осушит, не поморщась,

Но лишь увидит гадину на дне —

Вмиг тошнота, и судорога в горле,

И вырвет все, что с наслажденьем пил, —

Вот так лежал паук в моем бокале.

Им нужен трон мой, жизнь моя нужна,

И подлый раб Камилло помогал им.

Я прав во всем, во всех догадках прав!

Меня прислужник собственный им предал,

Предупредил ее и Поликсена,

И вот Леонт остался в дураках.

Для них я тут. Кто им открыл ворота?

Камилло, — он и раньше это делал.

Его приказ был все равно что ваш.

Мне это слишком хорошо известно.

(Гермионе.)

Ты сына мне отдашь. Я очень рад,

Что не твоею грудью был он вскормлен.

Хоть, спора нет, он на меня похож,

В нем слишком много материнской крови.

Что это? Шутка?

Уведите сына!

Мамиллия уводят.

Он рядом с ней не должен находиться.

Ее утешит тот, который в ней, —

Ведь это Поликсен набил ей брюхо.

Ложь! Это ложь! Убей меня, но верь!

Нет, ты мне веришь!

Приглашаю всех:

Всмотритесь в королеву. Рассмотрите

Ее получше — и воскликнет каждый:

«Красавица!» — но справедливым сердцем

Добавит молча: «Жаль, что не чиста!»

И как же в ней греха не заподозрить:

Едва начнешь дивиться красоте —

Что говорить! достойной восхищенья, —

Как вдруг услышишь: этот скажет: «Ах»,

Другой: «Да, да», «Гм, гм», — прибавит третий.

Пусть это все любимые словечки

Пятнающей невинность клеветы

Иль жалости, которая горюет,

Когда при ней клевещут на невинность, —

Но, право, после этих восклицаний

«Она чиста» уже никто не скажет,

А я, хотя и больно мне признать,

Я прямо говорю: «Прелюбодейка!»

Скажи мне так последний негодяй,

Он дважды оказался б негодяем,

Но вы, мой муж, вы попросту ошиблись.

Нет, вы ошиблись, вы, моя жена!

Вы Поликсена спутали с Леонтом.

Ты, тварь! Да я бы именем другим

Назвал тебя, когда б не опасался,

Что чернь сошлется на пример монарха

И, разнуздавшись, станет выражаться