Кориолан, стр. 35

Я изобразил его доподлинно. Вот увидишь, с какой милостью мать от него вернется. Милосердия в нем столько же, сколько молока у тигра. Наш бедный город скоро в этом убедится. И все из-за вас!

Да сжалятся над нами боги!

Нет, уж на этот раз они над нами не сжалятся. Когда мы изгоняли его, мы о них и не вспомнили. Зато теперь, когда он явится свернуть нам шею, они тоже о нас не вспомнят.

Входит гонец.

Беги домой, трибун, иль ты погиб!

Плебеями твой сотоварищ схвачен.

Они его по улицам волочат,

Клянясь, что, если только нам пощады

И римлянки не принесут, он будет

Разорван на куски.

Входит второй гонец.

Какие вести?

Счастливые: уводит вольсков Марций —

Добились наши римлянки победы!

Столь радостного дня не видел Рим

И в год, когда Тарквиния изгнали.

Ты не ошибся, друг мой? Это правда?

Такая же, как то, что солнце светит.

Да где ж ты был, что все еще не веришь?

Под арками мостов прилив не мчится

С такою быстротой, с какой к воротам

Спешит народ, воспрявший духом. Слушай!

За сценой звуки труб и гобоев, грохот барабанов, радостные крики.

От флейт, кимвалов, барабанов, труб

И кликов римлян, кажется, вот-вот

Запляшет солнце. Слушай!

Снова крики.

Весть благая!

Пойду-ка встречу женщин. Больше стоит

Одна Волумния, чем целый город

Патрициев, сенаторов почтенных

И консулов, чем целый мир таких,

Как вы, трибунов. Видно, вы усердно

Молились нынче. Утром я бы не дал

Гроша за десять тысяч ваших глоток. —

Послушай, как ликует Рим!

Крики и музыка.

(второму гонцу)

Сперва

Да будешь ты благословен богами

За эту весть, а после благодарность

И от меня прими.

Что ж, есть причины

У каждого из нас быть благодарным.

Далеко ли от города они?

Почти что у ворот.

Пойдем навстречу,

Разделим радость горожан.

Уходят.

СЦЕНА 5

Там же. Улица близ городских ворот.

Входят Волумния, Виргилия, Валерия и другие в сопровождении сенаторов, патрициев и народа; они проходят через сцену.

Смотрите, вот спасительницы Рима,

Вернувшие нам жизнь! Сзывайте трибы!

Огни, ликуя, зажигайте всюду!

Богов бессмертных славьте! Усыпайте

Дорогу перед женами цветами!

Пусть крик, изгнавший Марция, заглушат

Приветствия в честь матери его,

Чтобы они ей возвратили сына.

Кричите все: «Привет достойным женам!»

Привет достойным женам!

Трубы и барабаны.

Все уходят.

Кориолы. Площадь.

Входит Тулл Авфидий со свитой.

Сенаторам сказать, что я вернулся.

Пускай они прочтут бумагу эту

И тотчас же пожалуют на площадь,

Где подтвержу пред ними и народом

Я то, что написал. Вступает в город

Мной обвиненный человек. Он хочет,

Надеясь обелить себя словами,

С народом говорить. Поторопитесь.

Свита уходит.

Входят три или четыре заговорщика из партии Авфидия.

Привет.

Как поживаешь, вождь?

Как тот,

Кто подаяньем собственным отравлен,

Кого свое ж великодушье губит.

Вождь, если ты не изменил решений,

Содействовать которым нас просил,

Мы от опасности тебя избавим.

Сперва узнайте, за кого народ.

Раз можно выбирать ему меж вами,

Он будет колебаться, выжидая,

Чтоб пал один из вас и все наследство —

К другому отошло.

Я знаю это.

Настало время нанести удар.

Я Марция возвысил. Поручился

Я честью за него, а он, окрепнув,

Росою лести всходы новой славы

Стал поливать, друзей моих прельщая.

Он даже обуздал для этой цели

Свой нрав, когда-то столь неукротимый,

Упорный и суровый.

А ведь прежде

Он из упрямства консульство утратил.

Об этом я как раз и говорю.

Изгнанником он в дом ко мне явился

И горло моему ножу подставил.

Его я принял, разделил с ним власть,

Ему во всем оказывал поддержку,

Дал выбрать лучших из моих бойцов

Для исполненья замыслов его

И сам пошел служить ему в надежде,

Что славу вместе с ним пожну, а он

Ее присвоил. Я гордился даже

Тем, что собою жертвовать умею,

Пока не понял, кто я для него —

Не сотоварищ, а слуга, наемник,

Которому он милостивым взглядом

За помощь платит.

Это правда, вождь.

Дивилось войско твоему терпенью.

В конце концов, когда к воротам Рима

Он подступил, и мы не только славы,