Вопрос любви, стр. 16

— Да прекрати же ты, Флисс! Черт! — Из моего указательного пальца вдруг появилась кровь. — Ну вот — порезалась! — взревела я. — Хватит читать лекцию — лучше принеси пластырь! — Я утерла горькую слезу.

— Извини, что я так прямолинейна, Лора, — тихо сказала Фелисити. — Но я вижу, что тронула больное место.

— Ничего ты не тронула! Это просто шок! Я ненавижу кровь!

Она обмотала вокруг моего пострадавшего пальца мокрую салфетку, и ткань тут же стала алой. Мне стало плохо.

— Прости, что расстроила тебя, Лора. — Фелисити обняла меня одной рукой, и я почувствовала, что гнев отступает. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — нежно сказала она. — Только вспомни, чего мне стоила беременность; кто знает, вдруг тебя ждет то же самое? — Желудок свело от уныния. — Я не хочу, чтобы эта прекрасная пора жизни прошла мимо тебя, а это значит, что тебе нужно срочно кого-то найти. Разве нет? — не унималась она. — Я всего лишь пытаюсь тебе помочь.

Я посмотрела на нее:

— Ну… может, мне не нужна твоя помощь. — Я взглянула на порез. Он уже почти перестал кровить.

— Почему? — Фелисити оторвала полоску пластыря. — В каком смысле?

— Может, я уже нашла кое-кого. Понимаешь, вчера произошло нечто удивительное… — И теперь, когда Фелисити приклеивала пластырь к моему пальцу, я рассказывала ей о встрече с Люком.

— Люк? — воскликнула она с улыбкой. — Ой, он мне так нравился — в смысле, нам всем, правда? То есть с ним было так здорово. — Она достала из бутылки пробку и налила вина в два больших бокала. — У него в голове постоянно была целая куча ненужной информации обо всем на свете — я даже кое-что помню. Как там? А, да: что у гиппопотама молоко розовое — никогда такое не забуду — и еще что Вирджиния Вульф написала все свои книги стоя. Да… — Она удовлетворенно кивнула. — С Люком было здорово. Как хорошо, что вы снова встретились! Очень жаль, что в прошлый раз все получилось так… печально.

— Ты права. Обнаружить его с другой в постели — а точнее, в ванной, — вот уж печаль так печаль.

— Правда. Но, Лора, он тогда был молод. Вы оба. — Она сделала глоток. — Интрижка была всего на одну ночь, так?

— Это он сказал. А я чувствовала себя так, словно ступила на мину — все кругом было разрушено, — и не могла ничего с собой поделать.

— Но теперь уже можешь. Угол зрения человека со временем меняется.

— Наверное, так и есть. А после того, что сделал Ник, вещей, с которыми бы я не смогла справиться, стало еще меньше. Но это случилось тогда — а не сейчас.

— А живем мы сейчас… — Она многозначительно посмотрела на меня. — Это твой второй шанс, Лора. Второй шанс зажечь прежнее пламя — так что цепляйся за него обеими руками. Ты и так долго ждала. Ты как будто эмоционально… заморозилась, и наконец настало время вылезать из своей раковины, и… не теряй ни дня! — Забавно, Том сказал то же самое. — Carpe diem [30]! — весело добавила Флисс. — Расскажи мне — искорки уже были?

— В общем, да. Мне всегда было интересно, а что будет, если мы с Люком встретимся снова, — а теперь вот я точно знаю. Ощущения те же самые. Только теперь он разведен и у него есть шестилетняя дочь, а я… — Я сглотнула. Мне всегда трудно говорить о своей беде.

— А ты увидишь его снова, правильно? — закончила за меня Флисс. Повисла пауза. — Пожалуйста, скажи, что да, Лора. Перестань юлить. Я тебя знаю.

Мое сердце словно описало «мертвую петлю».

— Завтра вечером мы обедаем вместе.

Глава третья

В некоторых телевикторинах игроки заранее получают фору из той формы, в какой задается вопрос. К примеру, во «Властелине разума» Джон Хэмфриз спросит: «Классическая музыка: что означает термин «легато»?» вместо простого: «Что означает «легато»?». Или скажет: «История: когда был издан Вормсский эдикт?» вместо: «Когда был издан Вормсский эдикт?» Таким образом, участник получает долю секунды, за которую может настроиться на следующую тему и подготовиться к ответу. Но в «Что бы вы думали?!» такой возможности нет: вопросы сыплются как из рога изобилия — бум, бум, бум. «Богиней чего была греческая Геката?» (Подземного мира.) «К какому подсемейству относятся антилопы гну?» (Бубалы.) «Какая параллель отделяет Северную Корею от Южной?» (Тридцать восьмая.) «Какая река пересекает Пик-Дистрикт?» (Доув.) Мы делаем так, потому что так сложнее, к тому же это добавляет напряжения и динамики. Когда я шла по Лэдброук-гроув в пятницу на встречу с Люком, в моей голове вдруг возникла своеобразная экспресс-викторина: «Ты изменил мне больше чем один раз за два года, которые мы прожили вместе? Сколько подружек у тебя было после этого? Красива ли твоя жена? Насколько она умна? Насколько она успешна? Почему вы расстались?»

— Какая ты серьезная, Лора! — Вот и он, на углу Кенсингтон-парк-роуд, около «Е&О» [31]. Он чмокнул меня в щеку, задержал свое лицо рядом с моим, и я ощутила уже знакомый трепет. Когда-то я очень любила его. Когда мы входили в ресторан, я чувствовала его руку у себя на спине. И мое настроение поднялось.

— Я поначалу не так поняла тебя, — сказала я, когда нас повели к тихому столику в углу. — Я решила, что ты пригласил меня в «ИНО» послушать оперу.

— Туда мы пойдем в следующий раз. — Я почувствовала, как при упоминании следующего раза у меня потеплело лицо. — Хорошо?

Я едва сдержала улыбку.

— Посмотрим. — Я оглядела черно-белый интерьер с белым напольным покрытием и черными деревянными экранами на окнах. — Здорово.

— Ты никогда не бывала здесь с мужем? — Он говорил тихо и с почтением — как обычно делали все, говоря о Нике.

— Нет. Мы нечасто обедали вне дома. Было туго с деньгами.

— Он работал в благотворительной организации?

— Был директором «Суданиз» — маленького агентства поддержки предпринимательства.

— Это нелегкое дело. Он, наверное, был хорошим человеком.

— Был. — Я ненавижу разговаривать о Нике в прошедшем времени; это меня огорчает. — Он был хорошим человеком во многих отношениях.

— Я хотел написать тебе, — сказал Люк, разворачивая свою салфетку. — Я даже начал письмо, но ощущение было какое-то… не такое. Я просто не знал, что сказать.

— Не переживай, — сказала я, нервно улыбнувшись. — У многих людей та же проблема.

Выражение лица Люка говорило о том, что хотя ему и было интересно узнать о Нике, он боялся показаться навязчивым — и вместо этого решил спросить меня о родных. Потягивая шампанское, я рассказывала ему, что мои родители вышли на пенсию, переехали в Пекинские горы и открыли гостиницу, о том, как Хоуп добилась успеха и что она не хочет детей и счастлива, что у нее их нет, как и ее муж Майк. Потом я рассказала ему про Флисс.

— Я видел ее, — сказал он. — С коляской на Вестбурн-гроув.

— Они живут неподалеку.

— Я тоже — на Лонсдейл-роуд. Это такое людное место — не представляю, почему не встречал ее раньше. Думал даже поговорить с ней — ужасно хотелось узнать про тебя.

— Что же тебя остановило?

Он пожал плечами:

— Почувствовал, что делаю… не то. Я решил, что в твоей семье я персона нон грата.

— О, это не так… — солгала я.

— Правда?

— В общем-то… нет. Ты прав. Но все из-за того, что через неделю я должна была быть подружкой невесты на свадьбе у Фелисити…

— Я помню.

— А я была совершенно разбита.

— Боже мой!

— Рыдала на протяжении всей службы. — Я замолчала, пока официант раскладывал наш дим-сам по тарелкам. — Матери пришлось рассказывать всем, что я просто слишком растрогалась по случаю.

— Понятно.

— А когда Флисс бросила мне букет, я швырнула ей его обратно.

— Вот так да.

— Мне было очень плохо.

— Похоже на то. Смотри-ка. — Он расстегнул пиджак. — Видишь? — Он указал на рубашку. — Это чистый конский волос.

Я закатила глаза, потом улыбнулась:

— Чистое конское дерьмо, ты хотел сказать!