История мира в 10 1/2 главах, стр. 70
— А как насчет тех, кто пишет книги?
— Они не дотягивают и до половины того срока, какой выпадает на долю спорщиков. И художники с композиторами тоже. Они как-то чувствуют, когда их лучшее произведение уже создано, а потом потихоньку угасают.
Казалось бы, все это должно было испортить мне настроение, но я ничего подобного не замечал.
— Разве это не должно меня угнетать?
— Нет, конечно. Вы же здесь для того, чтобы наслаждаться. Вы получили, что хотели.
— Вроде бы так. Может, я просто не могу привыкнуть к мысли, что когда-нибудь тоже захочу умереть.
— Всему свое время, — сказала она деловито, но дружелюбно. — Всему свое время.
— Кстати, последний вопрос, — я видел, как она играет своими карандашами, раскладывает их в ряд, — а вы-то, собственно, кто такие?
— Мы? Вообще-то мы очень похожи на вас. Мы могли бы быть вами. А может, мы и есть вы.
— Если получится, я еще вернусь, — сказал я.
Несколько следующих веков — я говорю ориентировочно, потому что бросил считать время по-старому, — ушли у меня на серьезные занятия гольфом. Наконец я добился стабильного результата в 18 ударов, и восторги моего мальчика стали обыденным явлением. Тогда я сменил гольф на теннис. Довольно скоро я побил все знаменитые ракетки мира на глине, траве, бетоне, дереве, ковре — на любых покрытиях по их выбору. Я оставил теннис. Я сыграл за «Лестер-Сити» в финале Кубка и получил медаль лучшего игрока (мой третий гол, забитый с двенадцати ярдов мощным ударом головой, решил судьбу матча). Я нокаутировал Роки Марчиано в четвертом раунде на ринге в Мэдисон-сквер-гарден (последние раунд-другой я немножко поиздевался над ним), снизил рекорд марафона до 28 минут, стал чемпионом мира по метанию стрелок; результат, который я показал во встрече с крикетистами Австралии на стадионе «Лорде» (мои 750 перебежек за один тур надолго останутся рекордом), будет превзойден еще не скоро. Через некоторое время мне наскучили и Олимпийские золотые медали. Я оставил спорт.
После этого я серьезно увлекся шоппингом. Я съел больше разных тварей, чем их плавало на Ноевом ковчеге. Перепробовал все марки пива в мире, не считая изобретенных лично мной, стал знатоком вин и насладился самыми редчайшими их сортами; они кончились слишком быстро. Знаменитостей, с которыми я встречался, не перечесть. Я занимался сексом с огромным количеством партнеров и огромным количеством способов, но существует всего-навсего столько-то партнеров и столько-то способов. Между прочим, не поймите меня неправильно: каждый день приносил мне массу удовольствия. Просто я теперь знал, что делаю. Я искал выхода.
Я решил комбинировать развлечения и начал заниматься сексом со знаменитостями (я не скажу вам, с кем именно, — они просили меня держать это в секрете). Одно время я даже читал книги. Я помнил слова Маргарет и пробовал — всего пару столетий, не больше — спорить об этих книгах с другими людьми, которые тоже их читали. Но такая жизнь показалась мне довольно скучной, во всяком случае, по сравнению с самой жизнью, и продлевать ее явно не стоило. Пытался я и войти в круг тех людей, которые пели и молились в церквах, но понял, что мне это не по нутру. Однако прежде, чем отправиться на свой последний (я знал это) разговор с Маргарет, я должен был перебрать все что можно. Она выглядела почти так же, как несколько тысячелетий назад, когда мы увиделись впервые; правда, я и сам мало изменился.
— У меня есть идея, — сказал я. Что ж, за такой срок грех ничего не придумать, верно? — Послушайте, если в Раю можно получить все что хочешь, тогда я хочу никогда не уставать от вечности! — Довольный собой, я откинулся в кресле. К моему удивлению, она кивнула, почти ободряюще.
— Если угодно, попробуйте, — сказала она. — Я выпишу вам бумагу о переводе в такое состояние.
— Но?.. — спросил я, зная, что есть и но.
— Я выпишу вам бумагу, — повторила она. — Это пустая формальность.
— Сначала скажите мне про но. — Я не собирался грубить ей. Но, с другой стороны, не хотел и маяться несколько тысячелетий, если она может сэкономить мне это время.
— Такие попытки уже были, — сказала Маргарет сочувственным тоном, словно ей по-настоящему жаль было меня огорчать.
— И что же не вышло? В чем тут но?
Видите ли, здесь имеется логическое противоречие. Вы не можете стать кем-то иным, не прекратив быть тем, кто вы есть. А этого еще никому вынести не удавалось. Во всяком случае, пока, — добавила она, как бы подразумевая, что я могу оказаться первым, кто решит эту проблему. — Какой-то из моих прежних собеседников — очевидно, он, как и вы, увлекался спортом, — сказал, что одно дело быть бегуном, и совсем другое — вечным двигателем. Рано или поздно вам снова захочется бежать. Согласны?
Я кивнул.
И все, кто это пробовал, попросились назад?
— Да. А после они все использовали возможность умереть?
— Ну да. И скорее раньше, чем позже. Кажется, кое-кто из них еще жив. Я могу попросить их переговорить с вами.
— Мне достаточно вашего слова. Я знал, что тут должна быть какая-то неувязка.
— Простите.
— Нет-нет, не извиняйтесь. — На здешний сервис я никак не мог пожаловаться. Все были вежливы со мной с самого начала. Я сделал глубокий вдох, — Мне кажется, — снова заговорил я, — что Рай — это прекрасная идея, даже, может быть, безупречная идея, но она не для нас. Не так мы устроены.
— У нас не принято влиять на чужие выводы, — сказала она. — Но я вас вполне понимаю.
— Тогда зачем это все? Зачем нам Рай? Зачем нам эти мечты о Рае? — Похоже было, что ей не очень хочется отвечать, возможно, для нее это значило превысить свои полномочия; но я уперся. — Намекните хоть, что вы об этом думаете?
— Может быть, вам это нужно, — предположила она. — Может быть, вы не прожили бы без такой мечты. Стыдиться тут нечего. По-моему, это вполне нормально. Правда, если бы вы знали о Рае заранее, вы, наверно, не очень стремились бы сюда.
— Ну, это еще вопрос. — Ведь все было действительно очень здорово: шоппинг, гольф, секс, встречи со знаменитыми людьми, и ни болезней, ни смерти.
— Всегда получать то, что хочешь, или никогда не получать того, чего хочешь, — в конце концов, разница не так уж и велика.
На следующий день, решив тряхнуть стариной, я еще раз сыграл в гольф. Партия прошла безупречно: восемнадцать лунок, восемнадцать ударов. Мое умение осталось при мне. Потом я съел завтрак на ленч и завтрак на обед. Посмотрел видеозапись финала Кубка, в котором «Лестер-Сити» победила 5:4, хотя с учетом прошлых событий эта запись была уже не совсем та. Выпил чашечку горячего шоколада с Бригиттой, которая любезно заглянула навестить меня; позднее занялся сексом, правда, только с одной женщиной. После чего вздохнул и перекатился на другой бок, зная, что завтра утром наступит время принять решение.
Мне снилось, что я проснулся. Это самый старый сон, и я только что видел его опять.
Примечание автора
В главе третьей нашли отражение характер судопроизводства и действительные случаи, описанные в книге Э. А. Эванса «Уголовное преследование и смертная казнь животных» (1906). Первая часть главы пятой заимствует факты и язык из перевода «Отчета о путешествии в Сенегал» Савиньи и Корреара, вышедшего в Лондоне в 1818 г.; вторая часть опирается на образцовый труд Лоренца Эйтнера «Жерико: жизнь и творчество» (Orbis, 1982). Факты, приведенные в третьей части главы седьмой, почерпнуты из «Путешествия проклятых» Гордона Томаса и Макса Моргана-Уиттса (Hodder, 1974). Я благодарен Ребекке Джон за большую помощь в моих изысканиях; Аните Брукнер и Говарду Ходжкину за консультации по истории искусств; Рику Чайлзу и Джею Макинерни за корректировку языка моих американских персонажей; доктору Джеки Дэвис за пояснения, касающиеся хирургии; Алану Хауарду, Галену Строусону и Редмонду О'Ханлону; а также Гермионе Ли.
Дж. Б.