Прованс от A до Z, стр. 20

Сейчас нам трудно представить масштабы этих великих переселений. Июньская запись 1753 года сообщает о пересечении реки Дюранс ордой в 15 809 голов. Удивительно, как считавший эту уйму скота не заснул за работой и каким образом такое количество коз смогли удержать на тропе.

Разумеется, в этом случае действовала отработанная веками система. Вдоль тропы распределялись пастухи, подчинявшиеся главному, bayle. Животных разделяли на группы по тридцать голов, коза или овца, следовавшая в хвосте, брякала колокольчиком, соблюдая порядок и позволяя произвести учет. Трудно сказать, все ли животные переживали переход и что происходило, если на месте назначения выяснялось, что прибыло их лишь 15 808.

Dumas et Ses Melones

Дюма и его дыни

Кавайонские дыни, пожалуй, считаются лучшими во Франции. Они «чаруют глотку и охлаждают чрево», как поэтически выразился один из восторженных поклонников этого сочного плода. И он не единственный почитатель дынь с литературными наклонностями. Александр Дюма, плодотворная литературная деятельность которого не могла не прерываться для приема пищи, даже заключил в 1864 году сделку с мэром Кавайона: книги за дыни! Библиотека Кавайона не могла себе позволить купить книги Дюма, и маэстро подарил городу сто девяносто четыре написанных им к тому времени тома. И это оказалось лишь началом. Он пообещал еще и еще, а взамен довольно скромно попросил по дюжине дынь ежегодно. Библиотека получила книги, Дюма регулярно получал дыни, каждый год, до самой своей смерти в 1870 году.

А что случилось с книгами? За прошедшие сто тридцать пять лет отгремели две мировые войны, произошло множество разного рода беспорядков. Хранились ли они в шкафах и витринах под стеклом? Валялись ли на чердаке? Засели на полках личной библиотеки какого-нибудь кавайонского дынного барона? Звонок в муниципальную библиотеку Кавайона позволил выяснить, что книги — во всяком случае, часть из них — уцелели, что по запросу их можно даже и просмотреть. И вот ясным октябрьским утром я представился мадам Меньян, заведующей архивом кавайонской библиотеки, и она продемонстрировала мне книги Дюма.

Мадам Меньян предъявила мне пятьдесят четыре тома, аккуратно сложенных в большую картонную коробку. Я наклонился над коробкой и вдохнул характерный запах старых книг, напомнивший мне детство, часы, которые я проводил на чердаке, роясь в старых книгах.

Мадам Меньян объяснила мне, что имеющиеся в библиотеке книги относятся к дешевым изданиям, livres de poche — аналоги современных серий в мягкой обложке. Но с первого взгляда видно было, что современную продукцию никак нельзя сравнить по солидности, добротности выполнения с книгами прежних веков. Все книги Дюма в твердых картонных переплетах, страницы сброшюрованы и сшиты, а не удерживаются клеевым корешком, как в современных «мягких обложках». У многих кожаные корешки с выцветшими, тиснеными позолотой буквами. Конечно, против времени никакой самой добротно сделанной книге не устоять. Бумага коробится, темнеет, разрушается. Однако даже в таком состоянии эти книги — мечта любого коллекционера.

Мэр Кавайона, мсье Ги, сознавал необходимость воздать книгам Дюма должное. К внутренней стороне обложки каждой аккуратно подклеена отпечатанная в типографии инструкция читателям, которых просят аккуратно обращаться с книгами. «Не загибайте страницы, не пишите на полях; попросите у библиотекаря закладку…» К сожалению, инструкция не содержит просьбы не красть книги. Большинство книг начальной коллекции в библиотеку не вернулось.

Дюма как-то сказал: «История подобна гвоздю, на который можно повесить все что угодно». Его часто называют создателем нового литературного жанра — исторического романа. Он написал их шесть сотен, и это еще не все! Лишь перечисление названий написанных им книг занимает целую страницу плотной печати. Разумеется, «Граф Монте-Кристо» и «Три мушкетера», разумеется, «Царица сладострастия», «Корсиканские братья», «Парижские могикане». Но, завершив роман, Дюма часто награждал себя поездкой в дальние и близкие страны и не мог удержаться от дорожных заметок. Швейцария, Синай, путешествие из Парижа в Кадис, жизнь в пустыне — многое интересовало его. Флоренция настолько ему понравилась, что он написал не только «Год во Флоренции», но и «Ночь во Флоренции». И к тому же издал «Большой кулинарный словарь». Как у него на все это хватало времени и энергии! Бог знает, но, возможно, и дыни помогли.

E

Eau-de-Vie

Водка

На своем не слишком простом, скором и безопасном пути от лозы к бутылке виноград поступает в прибор, называемый egrappoir — приспособление для отделения ягод с виноградных гроздьев и разрушения целостности их кожуры. Оттуда ягоды поступают в бродильный чан, где происходят мацерация и ферментация, кроме которых ягоды ожидает сокрушающее воздействие еще одного монстра, называемого pressoir. Молодое вино стекает, оставляя густую массу выжимок, почти твердую, состоящую из кожуры и косточек. Ее название marc. Выглядит она непрезентабельно, на первый взгляд годится разве что на удобрение. Но в ней содержится какое-то количество сусла, и после перегонки из этой массы получается eau-de-vie, а если точнее, то eau-de-vie de marc.

Ничего удивительного, что шанс изготовить из виноградных остатков нечто одуряющее упускает мало кто из фермеров. Требуется, правда, перегонный аппарат, но если у вас нет своего, то на помощь придут соседи, у которых в наличии alambic ambulant, передвижной перегонный куб на тележке, перемещаемый по мере надобности от фермы к ферме и на пути своего следования оставляющий расплывшиеся в пьяной улыбке физиономии.

Перегонными аппаратами, передвижными и стационарными, владели раньше чуть ли не все фермеры. У многих они сохранились и по сей день, но, как уверяют их владельцы, лишь как память, как музейные экспонаты. И ни в коем случае — ни в коем случае! — подчеркивают они, не для использования. Дело в том, что в 1916 году ситуация изменилась, правительство наконец сообразило, что у него под носом дойная корова, дающая вместо молока чистый алкогольный доход, и издало закон, которым передало право на изготовление высокоградусной продукции определенным общественным — кооперативным предприятиям, где налоговикам легче строгим взором следить за каждой выгнанной из marc животворящей каплей. Alambic ambulant как бы вышел на пенсию, нужда в нем якобы отпала, ибо заботливое государство обеспечивает алкоголем всех, хоть залейся. Такова, во всяком случае, официальная трактовка.

Несмотря на свои неэлегантные истоки, семейство marc имеет и весьма благородных представителей: marc de Champagne, marc de Bourgogne, marc de Chateauneuf. Есть у этих аристократов и скромный сельский родственник, marc de Provence, стопарик которого всегда стоит передо мной, когда я пишу. Надо признать, напиток этот крут. Полста процентов чистого спирта, крепче бренди, виски, джина. Бледная жидкость слегка золотистого цвета, чуть маслянистая, с легким радужным отливом. Вкус сложный, получаешь как бы составной многосторонний удар с затухающим последействием. При попадании marc в рот в первое мгновение захватывает дух, ощущаешь в глотке жжение, переходящее в теплое, приятное ощущение; тепло распространяется внутри по всему торсу, по рукам, голове. И сразу понимаешь, что ничто, никакая преграда не остановит marc на его пути к месту назначения, ко дну желудка. По этой причине его так часто используют во время обильных трапез. Считается, что пара глотков marc пробьют дыру в уже съеденном и освободят место для следующего блюда. Я пробовал — отлично получается!

Использование marc не ограничивается застольем. Любую царапину, любой укус лучше всего обеззараживать все тем же marc. А соседка как-то посоветовала чистить им оконные стекла. Чудесный результат!