Бессонница (др.перевод), стр. 91

– Да, воровал, – произнес он тем же тихим убитым голосом. – Господи Иисусе, получается, я вампир.

Но верное ли это слово? Может быть, в мире аур тот, кто ворует чужие жизни, называется Центурионом?

У него перед глазами возникло бледное и безумное лицо Эда – словно призрак, который возвращается, чтобы наказать своего убийцу, – и Ральф, неожиданно испугавшись, обхватил руками колени и опустил голову.

Глава 15

1

В двадцать минут восьмого ухоженный «линкольн таун кар» семидесятых годов, но в великолепном состоянии, подкатил к дому Луизы. Ральф – последний час он провел, принимая душ, бреясь и пытаясь успокоиться – стоял на крыльце и наблюдал, как Луиза выходит из машины. Все слова прощания были сказаны, и до него донесся беззаботный смех.

«Линкольн» уехал, и Луиза пошла к дому по подъездной дорожке. Где-то на половине пути она остановилась, обернулась и встретилась взглядом с Ральфом. Они смотрели друг на друга с разных сторон Харрис-авеню и прекрасно все видели, несмотря на сгущающиеся сумерки и на приличное расстояние в двести ярдов, которое их разделяло. Они светились в темноте друг для друга, словно потайные факелы, не видимые другим.

Луиза «прицелилась» в него пальцем. Очень похоже на тот жест, который она сделала перед тем, как «стрелять» в Доктора номер три, но это совсем не расстроило и не напугало Ральфа.

Намерения, подумал он. Все дело в намерениях. Люди всегда совершают ошибки… но если ты знаешь, как себя вести, то их можно и избежать.

На кончике пальца Луизы появился мерцающий сгусток серого света, который тут же превратился в луч и понесся через тени, сгущавшиеся на Харрис-авеню. Случайная машина проехала прямо сквозь этот луч. Окна автомобиля озарились мгновенной вспышкой. Коротко мигнули фары, но на этом все и закончилось.

Ральф тоже поднял руку и вытянул палец, из которого вырвался серый луч. Два луча встретились точно посередине Харрис-авеню и переплелись, как корни деревьев. Потом эта косичка из света устремилась в небо – она поднималась все выше и выше и становилась все бледнее и бледнее. Ральф убрал палец, и его половина этого любовного переплетения исчезла. Через мгновение исчезла и половина Луизы. Ральф медленно спустился с крыльца и пошел через газон. Луиза тоже направилась ему навстречу. Они встретились посередине улицы, в том самом месте, где уже встретились их лучи. Ральф обнял Луизу за талию и поцеловал.

2

Ты выглядишь по-другому, Робертс. Как-то моложе, что ли.

Эти слова продолжали крутиться у него в голове, как бесконечная магнитофонная пленка. Ральф сидел у Луизы на кухне и пил кофе. Он не мог отвести от нее глаз. Она выглядела лет на десять моложе и, кажется, сбросила килограммов десять по сравнению с той Луизой, которую он привык видеть последние несколько лет. Интересно, сегодня утром в парке она выглядела так же молодо и свежо? Ральфу казалось, что нет; но, с другой стороны, сегодня утром она была очень расстроена и даже плакала, а слезы в общем-то никого не украшают.

И все же…

Вот именно: и все же. Маленькие морщинки в уголках ее губ исчезли. Складки на шее разгладились, кожа на руках уже не была по-старчески дряблой. Сегодня утром Луиза плакала, сегодня вечером она была счастлива и довольна, но Ральф понимал, что это не объясняет тех перемен в ее внешности, которые случились буквально за считанные часы.

– Я знаю, почему ты так смотришь, – сказал Луиза. – Это пугает, правда? То есть это, конечно, ответ на вопрос, правда ли все, что с нами происходит, но все равно страшно. Мы нашли Источник Молодости. Какая там Флорида, он все время был здесь, в Дерри.

– А мы его нашли?

Луиза пристально посмотрела на Ральфа, и вид у нее был удивленный… и немного обиженный, как будто ей показалось, что он решил над ней подшутить. Что он обращается с ней как с «нашей Луизой». Потом она потянулась через стол и взяла его за руку.

– Иди в ванную и посмотри на себя в зеркало.

– А чего мне на себя смотреть? Между прочим, я только что брился. Так что я не такой уж и страшный.

Она кивнула.

– Вовсе не страшный, и побрился ты очень даже неплохо, Ральф… но дело не в этом. Просто посмотри на себя.

– Ты серьезно?

– Да, – твердо сказала она. – Я серьезно.

Он почти дошел до двери, когда она вдруг сказала:

– Ты не только побрился, ты еще и рубашку поменял. Это хорошо. Ничего личного, но та была порванная.

– Правда? – Ральф стоял к ней спиной, так что она не могла увидеть его улыбку. – А я не заметил.

3

Он стоял в ванной, опершись о раковину, и изучал собственное отражение добрых минуты две. Именно столько времени ему понадобилось, чтобы поверить в то, что он действительно видит то, что видит. И тут было чему удивляться: в его седых волосах появились черные пряди цвета воронова крыла, мешки под глазами исчезли, – но больше всего его поразило то, что с губ исчезли все морщины и глубокие трещины. Вроде бы мелочь… но это было совершенно ненормально. Это были губы молодого и полного сил человека. И…

Ральф засунул палец в рот и провел по зубам. Он не был уверен на сто процентов, но ему показалось, что зубы стали длиннее, как будто бы отросли.

– Срань господня, – пробормотал Ральф и вспомнил тот день прошлым летом, когда он дрался с Эдом Дипно. Сначала Эд принял его дружелюбно, а потом сообщил ему по большому секрету, что Дерри наводнили жуткие монстры, убийцы детей. Существа, крадущие жизнь. Все линии силы сходятся здесь, в Дерри, сказал ему Эд. Я знаю, в это сложно поверить, но это правда.

На этот раз Ральфу было уже проще поверить. Теперь сложнее было поверить в то, что те слова Эда были бредом сумасшедшего.

– Если это не прекратится в ближайшее время, – сказала Луиза, появившаяся в дверном проеме, – нам придется пожениться и сбежать из города, Ральф. Симона и Мина не могли – в прямом смысле слова: не могли – оторвать от меня глаз. Мне пришлось городить какую-то чушь насчет нового макияжа, который я нашла в журнале, но они не поверили. Мужчина мог бы поверить в такое, но женщина знает, чего можно добиться с помощью макияжа, а чего нельзя, как ни старайся.

Они прошли обратно на кухню, и хотя ауры снова исчезли, одну яркую ауру Ральф все-таки видел: румянец на лице у Луизы.

– В итоге я им сказала единственное, во что они могли бы поверить.

– И что же? – спросил Ральф.

– Я им сказала, что встретила мужчину. – Она замолчала, а потом, когда кровь снова прилила к ее щекам и окрасила их в розовый цвет, она все же решилась: – И что я в него влюбилась.

Она отвернулась. Ральф взял ее за руку и развернул лицом к себе. Он смотрел на маленькую аккуратную складочку у нее на локте и думал о том, как было бы здорово дотронуться до нее губами. Или, может быть, кончиком языка. Потом он поднял глаза и посмотрел на нее:

– А это правда?

Ее взгляд лучился искренностью и надеждой.

– Мне кажется, да, – тихо проговорила она. – Но сейчас все так странно… Все, что я знаю точно: я хочу, чтобы это было правдой. Мне нужен друг. Я очень долго была несчастлива, и мне было страшно, и еще я была одинока. Одиночество – это самое худшее, что случается с человеком в старости. Не болячки и радикулит, не одышка, когда поднимаешься на один лестничный пролет, который ты просто пролетал, когда тебе было двадцать… а именно одиночество.

– Да, – сказал Ральф. – Это действительно самое худшее.

– Никто с тобой больше не разговаривает… нет, конечно, с тобой говорят, но постольку-поскольку, и это совершенно не то же самое… а большинство тебя просто не замечает. Ты когда-нибудь испытывал что-то подобное?

Ральф подумал о Дерри старых пердунов – о том городе, который не видят и не хотят видеть те, кто вечно спешит и вечно чем-то занят – и кивнул.