Бессонница (др.перевод), стр. 88

– Это не совпадение, – сказал он вслух.

А что тогда? Силуэты в тумане? Потайной город? С обеими фразами были связаны вполне определенные воспоминания и ассоциации, но они не давали ответов на его вопросы.

Ральф присел за столик для пикников, рядом с тем, на котором Фэй оставил свою записку, снял туфли и уселся по-турецки. Ветер усиливался и трепал его волосы. Он сидел посреди вихря из падающих листьев, слегка наклонив голову и наморщив лоб. Сейчас он был похож на Будду в версии Винслоу Гомера, медитирующего с руками на коленях. Он думал и сравнивал свои впечатления от Доктора номер раз и Доктора номер два… и противопоставлял их своим впечатлениям от Доктора номер три.

Первое впечатление: все три доктора напоминали ему пришельцев из бульварных газет типа «Взгляд изнутри» – картинки, которые обычно подписывают «в представлении художника». Ральф знал, что эти изображения лысых и темноглазых таинственных посетителей из космоса существуют уже многие годы; и есть множество сообщений о контактах людей с этими лысыми коротышками – так называемыми маленькими докторами. Ральф точно не знал, но кажется, все это началось в шестидесятых.

– Ладно, что мы имеем. По крайней мере трое из этих ребят сейчас околачиваются в Дерри, – сказал Ральф воробью, который только что приземлился на мусорный ящик неподалеку. – Но их может быть триста. Или три тысячи. И Луиза и я – не единственные, кто их видел. И…

А упоминали ли те, кто встречался с пришельцами, какие-то острые предметы?

Да, но не скальпели и не ножницы – опять же, Ральф не был уверен, но ему все же казалось, что о скальпелях или о ножницах речь не шла. Большинство людей, которых якобы похищали маленькие лысые доктора, говорили о зондах, правильно?

Воробей улетел. Ральф этого не заметил. Он думал о маленьких докторах, которые пришли к Мэй Лочер в ту ночь, когда она умерла. Что он еще о них знал? Что он еще видел? На них были белые халаты – такие, как у врачей в телесериалах в пятидесятых – шестидесятых годах; такие, какие до сих пор носят фармацевты в аптеках. Только их халаты в отличие от того, который был на Докторе номер три, всегда чистые и аккуратные. У номера третьего был ржавый скальпель, и если на ножницах, которые были у Доктора номер раз, и была ржавчина, то Ральф ее не заметил. Даже в бинокль.

И было еще кое-что. Может быть, не особенно важное, но ты это заметил. Доктор с ножницами был правшой. По крайней мере тебе так показалось, а Доктор со скальпелем – однозначно левша.

Да, может быть, это не важно, но что-то в этом определенно есть. Еще один силуэт в тумане, маленький, но для него – очень важный. Что-то насчет дихотомии левого и правого.

– Иди налево и будешь прав, – пробормотал Ральф, повторяя первую строку шутки, которую не вспоминал уже очень давно. – Иди направо и будешь лев.

Ладно, проехали. Что еще он знает об этих докторах?

Ну, у них тоже есть ауры, разумеется – причем достаточно приятного золотисто-зеленого цвета, – и они оставляют следы,

(следы белого человека)

похожие на танцевальные диаграммы Артура Мюррея. И хотя он так и не смог внимательно рассмотреть их лица, самое главное он разобрал по аурам. От них исходило ощущение силы… и рассудительности… и…

– И достоинства, черт побери, – сказал Ральф.

Опять подул ветер, и с деревьев посыпались листья. Где-то в пятидесяти ярдах от площадки для пикников, недалеко от старых железнодорожных путей, стояло старое искореженное дерево с торчавшими наружу корнями. Казалось, оно пыталось дотянуться до Ральфа – ветки торчали так, что и в самом деле напоминали руки.

Ральф вдруг подумал, что той ночью он видел вполне достаточно для старика уже почти в том возрасте, который Шекспир (и Билл Макговерн) называл «шестым возрастом». «Уж это будет тощий Панталоне… в штанах, что с юности берег, широких для ног иссохших…» [6] И ничто из того, что он видел, не предполагало зла или опасности. Ральф вывел эту опасность логическим путем, что было вовсе неудивительно. Какие-то странные незнакомцы с весьма неординарной внешностью выходят из дома больной старой женщины поздней ночью, когда обычно никто не зовет гостей… тут поневоле задумаешься. Тем более что Ральф увидел их буквально через несколько минут после того, как ему приснился кошмар монументальных масштабов.

Однако теперь, вспоминая ту ночь, Ральф думал совсем о другом. Например, о том, как они стояли на крыльце Мэй Лочер. Как будто у них было полное право там стоять; со стороны они были похожи на двух старых друзей, которые остановились поговорить, прежде чем идти дальше, – на двух старых приятелей, которые решили обсудить что-то важное еще раз, прежде чем разойтись по домам после ночной работы.

Это было твое ощущение, да, но это не значит, что ты можешь ему доверять, Ральф.

Но Ральфу все же казалось, что он может ему доверять. Старые друзья, коллеги, которые работают вместе на протяжении многих лет… каждую ночь. И в ту ночь дом Мэй Лочер был последней их остановкой.

Ну ладно. Стало быть, Док номер раз и Док номер два отличались от Доктора номер три, как день от ночи. Они были чистые, он – грязный, у них были ауры, у него ее не было (по крайней мере Ральф ее не видел), у них были ножницы, у него – скальпель, они были разумны и респектабельны, как парочка городских старейшин, а Док номер три был явным психом.

Ясно только одно, правильно? Твои приятели из песочницы – сверхъестественные существа, и единственный, кто знает о них, кроме тебя и Луизы, это Эд Дипно. Интересно, а сколько Эд спит в последнее время.

Ральф поднял руки с колен и вытянул их перед собой. Они немного тряслись. Эд упоминал о лысых докторах, и лысые доктора действительно существуют. Имел ли он в виду именно их, когда говорил о Центурионах? Ральф не знал. Но он очень на это надеялся, потому что само это слово – «Центурионы» – почему-то стало ассоциироваться у него с куда более страшными образами: с Назгулами из трилогии Толкиена, с черными всадниками, сотканными из пустоты, в плащах с низко надвинутыми капюшонами, на громадных конях с горящими красными глазами, которые охотятся на маленьких хоббитов недалеко от таверны «Гарцующий пони» в Бри.

Мысль о хоббитах почему-то навела его на мысли о Луизе, и руки затряслись еще больше.

Каролина: Долог путь обратно в Эдем, милый, и поэтому не стоит обращать внимания на мелочи.

Луиза: У нас в семье умереть в восемьдесят лет – значит умереть рано.

Джо Вайзер: Люди каждый день умирают от недостатка сна, хотя в графе «причина смерти» обычно пишут самоубийство, а не бессонница.

Билл: Он специализировался на Гражданской войне, а теперь он даже не помнит, что такое Гражданская война, не говоря уж о том, кто победил.

Дениз Полхерст: Смерть – она глупая. Акушерка, которая перерезала бы пуповину так медленно…

И тут Ральф кое-что понял. Как будто кто-то включил у него в голове яркий прожектор, и он закричал. И даже рев самолета, который как раз заходил на посадку, не смог полностью заглушить этот крик.

6

Остаток дня Ральф провел, сидя на крыльце дома, который они делили с Макговерном. Он ждал, пока Луиза вернется со своей карточной игры. Он мог бы поехать в больницу и поговорить с Биллом там, но не поехал. Необходимость этого разговора уже не была столь насущной. Ральф пока еще не понимал всего, но ему казалось, что теперь он понимает гораздо больше, чем раньше, и если это неожиданное озарение на площадке для пикников было действительно озарением, то рассказывать Биллу о том, что случилось с его панамой, абсолютно бесполезно, даже если он ему и поверит.

Мне надо вернуть его шляпу, подумал Ральф. И сережки Луизы.

Сегодня был удивительный день. С одной стороны, ничего не случилось. С другой стороны, случилось все. Мир аур вновь появился и начал кружиться вокруг, как продолжение теней от туч, которые плыли по западной стороне неба. Ральф замер в немом восхищении и просто сидел и смотрел, только изредка прерываясь, чтобы поесть и сходить в туалет. Он видел старую миссис Бенниган на переднем крыльце; она была в своем ярко-красном пальто и изучала цветы на предмет срезать увядшие. Он увидел ее ауру – здорового розового цвета только что выкупанного младенца – и искренне понадеялся, что родственники миссис Бенниган не ждут ее смерти. Он увидел молодого человека – на вид ему было не больше двадцати, – который шел по другой стороне улицы к «Красному яблоку». Он был само воплощение бодрости и здоровья: потертые джинсы, безрукавка с кельтским узором, – но Ральф видел черный мешок смерти, что расползся вокруг него, как нефтяное пятно, и веревочка, поднимавшаяся от его головы, была похожа на гниющий шнур от портьеры в доме с привидениями.