Бессонница (др.перевод), стр. 69

Ральф зашагал еще быстрее, втянув голову еще глубже в плечи, чтобы закрыться от очередной вероятной порции добрых советов и дружеского сочувствия. Скорее всего Макговерн оставит его в покое и не будет бежать за ним вдоль по улице, но Ральф не был полностью в этом уверен. Если Билла разозлить, он может выкинуть все что угодно. Так и будет тащиться следом и орать на всю улицу, чтобы Ральф прекратил страдать херней и пошел к доктору, причем чем скорее, тем лучше – потому что музыка может оборваться в любую минуту, и если он не найдет себе стула, то может вылететь из игры навсегда.

Но никаких криков и воплей не было. Ральф даже хотел обернуться, чтобы посмотреть, где там Макговерн, а потом передумал. Если Макговерн увидит, что Ральф обернулся, все может начаться по новой. Лучше просто идти вперед. И Ральф размашистым шагом направился к аэропорту, даже не задумываясь о том, куда именно он идет. Он шагал, низко опустив голову, и пытался не слушать навязчивую мелодию, которая звучала у него в голове, пытался не видеть старых детей, марширующих вокруг стульев, пытался не замечать их испуганных глаз над притворными, вымученными улыбками.

И в какой-то момент он понял, что его надежды не оправдались. Его все-таки втолкнули в тоннель, и вокруг сомкнулась темнота.

Часть вторая

Потайной город

Глава 11

1

Дерри Старых Кляч был не единственным потайным городом из тех, которые тихо существовали в месте, которое Ральф привык считать своим домом; когда он был маленьким и жил в Мэри-Мид – там, где сейчас были новые застройки, – он обнаружил, что, кроме Дерри, принадлежащего взрослым, есть и другой Дерри, который принадлежал только детям. Возле железнодорожного депо на Нейлбот-стрит был целый квартал заброшенных трущоб, где иногда можно было найти банки из-под томатного супа, наполовину заполненные каким-то подобием ирландского рагу, и бутылки, где еще оставалась пара-тройка глотков пива; за театром «Аладдин» был переулок, где они с ребятами курили сигареты «Булл Дархем» и запускали петарды; в этом потайном городе для детей был большой старый вяз, нависающий над рекой, на обрыве, где многие поколения мальчишек и девчонок из Дерри учились нырять; там была целая сотня (или даже две сотни) запутанных рельсов, которые шли через Барренс – Большие Пустоши, – огромный пустырь, который тянулся через весь центр города, как плохо залеченный шрам.

Эти тайные улицы и дороги находились вне поля зрения взрослых, которые их как бы и не замечали… хотя были и исключения. И одним из таких исключений был полицейский по имени Алоизий Нелл – «мистер Нелл» для многих поколений детишек из Дерри, – и только сейчас, по дороге к площадке для пикников, когда Ральф проходил то место, где Харрис-авеню переходила в шоссе, до него вдруг дошло, что Крис Нелл (тот полицейский, которого Ральф впервые увидел в компании Джона Лейдекера), вероятно, был сыном старого мистера Нелла… хотя, если подумать, он был для этого слишком молод. Скорее, наверное, внук, а не сын.

Ральф узнал о существовании другого тайного города – того, который принадлежал старикам – сразу же после того, как ушел на пенсию, но до смерти Кэрол он так до конца и не проникся мыслью, что и он тоже был гражданином этого «стариковского» города. И только потом, когда Каролины не стало, он обнаружил, что существует некая скрытая география, чем-то похожая на ту, которую он знал в детстве: место, которое просто не замечает окружающий их суетливый мир – мир, спешащий на работу, а после работы спешащий на отдых. И вот теперь Дерри старперов с Харрис-авеню пересекся еще и с третьим потайным городом – с Дерри Проклятых, ужасным местом, которое населяли в основном бездомные бродяги и сумасшедшие, которых по каким-то причинам не смогли запереть в психушку.

Именно на площадке для пикников Лафайетт Чапин однажды высказал Ральфу очень важную мысль, может быть, самую важную в жизни… теперь, когда ты стал настоящим старпером, так он сказал. И это предполагало, что теперь он выпал из «настоящей жизни». Эта тема возникла в их разговоре, когда они еще только начали общаться и почти не знали друг друга. Ральф спросил Фэя, чем он занимался до того, как вышел на пенсию.

– Ну, в реальной жизни я был плотником и неплохим краснодеревщиком, – отозвался Чапин, обнажив уцелевшие зубы в широкой ухмылке. – Но все это закончилось почти десять лет назад. – Как будто, подумал тогда Ральф, выход на пенсию был чем-то сродни поцелую вампира, который открывал тебе путь в мир, навечно застывший между жизнью и смертью – когда ты уже не живой, но еще не мертвый. И если подумать, то это, наверное, не далеко от истины.

2

Макговерн благополучно отстал (по крайней мере Ральф очень на это надеялся). Ральф прошел через рощицу, что отделяла площадку для пикников от шоссе. С тех пор как он был здесь сегодня утром, людей на площадке заметно прибавилось – у большинства из них были коробочки с домашней едой или сандвичи из «Горячего кофейника». Эберли и Зеллсы играли в карты засаленной колодой, которая обычно хранилась в дупле дуба на краю поляны; Фэй и Док Малхэйр, ветеринар на пенсии, играли в шахматы; остальные просто бродили туда-сюда, наблюдая то за одной игрой, то за другой.

Настольные игры были главным занятием на площадке для пикников – как и в большинстве мест, где собирались члены клуба старперов, – но Ральф всегда думал, что игры – это всего лишь прикрытие. На самом деле старики приходили сюда, чтобы пообщаться, поделиться своими мыслями и убедить (пусть даже только самих себя), что они еще живут хотя бы какой-то жизнью, реальной или еще какой.

Ральф уселся на пустую скамейку рядом с забором и принялся машинально водить пальцем по вырезанным там буквам – имена, инициалы, многочисленные ИДИ ТЫ НА, – наблюдая за тем, как приземляются самолеты. Интервал две минуты: Цессна, Пайпер, Апач, Твин Бонанза, Воздушный Экспресс из Бостона в одиннадцать сорок пять. Он вполуха прислушивался к разговорам на площадке. Имя Мэй Лочер упоминалось достаточно часто, некоторые из тех, кто был здесь, хорошо ее знали, и общее мнение совпадало с тем, что сказала ему миссис Перрин: Господь наконец проявил милосердие и избавил ее от страданий. Но в основном разговор шел о предстоящем визите Сьюзан Дей. Обычно старперы с Харрис-авеню не разговаривали о политике – у них были другие, более интересные темы для обсуждения, например, рак желудка или сердечные приступы, – но тема абортов все-таки захватила и взволновала даже завсегдатаев площадки для пикников и разделила спорщиков на два лагеря.

– Она выбрала не тот город, и, черт побери, я уверен, что она это знает, – заявил Док Малхэйр, мрачно глядя на доску, где Фэй Чапин устроил стремительную атаку на оставшихся защитников его короля. – Здесь и без нее много чего происходит. Помнишь пожар в «Черном местечке», Фэй?

Фэй кивнул и «съел» последнего слона Дока.

– Вот кого я не понимаю и никогда не пойму, так это вот этих психов, – сказала Лайза Зелл, приподняв со стола газету и указав на фотографию людей в капюшонах, митингующих возле Женского центра. – Как будто им очень хочется вернуться в те дни, когда женщины сами делали себе аборты железными вешалками.

– Именно этого им и хочется, – сказала Джорджина Эберли. – Они так рассуждают: женщина не станет ковырять себя вешалкой, потому что побоится что-нибудь там себе повредить и умереть. Но им и в голову не приходит, что бывают такие ситуации, когда сохранить ребенка для женщины даже страшнее, чем умереть.

– А страх здесь при чем? – резко спросил один из зрителей – старик с землистым лицом по имени Педерсен. – Убийство – это всегда убийство, и не важно, где там ребенок, внутри или снаружи, таково мое мнение. Даже когда он еще такой маленький, что увидеть его можно только в микроскоп, все равно это убийство. Потому что из этого червячка потом вырастает ребенок, конечно, если ему позволяют вырасти.