Бессонница (др.перевод), стр. 117

Официантка тоже что-то почувствовала. Она повернулась к ним, как будто они окликнули ее по имени. Луиза улыбнулась ей и помахала рукой, но когда она обратилась к Ральфу, ее голос дрожал от напряжения:

– Я почти… почти добралась.

– Почти добралась до чего?

– Я не знаю. До того, что мне нужно. Это случилось в одно мгновение. Ее зовут Зоё, с двумя точками над «е». Пойди оплати счет. Отвлеки ее. Постарайся сделать так, чтобы она на меня не смотрела. Тогда будет проще.

Он сделал то, что она попросила, и вполне в этом преуспел, несмотря на то что Зоё все время пыталась посмотреть на Луизу поверх его плеча. Она пробила чек и получила сумму в $234.20. Она сбросила цифру нетерпеливым нажатием пальца. Когда она снова подняла глаза на Ральфа, он увидел, что она побледнела и выглядит расстроенной.

– Что я сделала вашей жене? – спросила она. – Я ведь извинилась, так? Тогда почему она на меня так смотрит?

Ральф знал, что Зоё не могла видеть Луизу, потому что он все время старался ее загораживать, но он знал и то, что она права: Луиза действительно на нее смотрит.

Он попытался улыбнуться.

– Я не знаю, что…

Официантка подпрыгнула и кинула испуганный, раздраженный взгляд через плечо.

– Может быть, хватит греметь кастрюлями! – прокричала она, хотя на кухне никто кастрюлями не гремел. Там вообще было тихо, только играло радио. Зоё взглянула на Ральфа.

– Боже, гремит, как при бомбежках во Вьетнаме. А вы все же скажите своей жене, что это невежливо – так…

– Смотреть? Так она и не смотрит. На самом деле не смотрит. – Ральф отступил в сторону. Луиза уже шла к выходу и смотрела на улицу. – Видите?

Зоё пару секунд молчала, внимательно глядя Луизе в спину. Потом она снова взглянула на Ральфа.

– Конечно, вижу. А теперь, почему бы вам обоим не убраться отсюда по-быстрому?

– Хорошо. Мы по-прежнему друзья?

– Как хотите, – сказала Зоё, избегая его взгляда.

Когда Ральф догнал Луизу, он увидел, что ее аура вернулась к своему обычному рассеянному виду, но стала гораздо ярче, чем раньше.

– Ты не устала? – спросил Ральф.

– Нет. Как ни странно, я себя чувствую просто отлично.

Он уже открывал перед ней дверь, как вдруг замер на месте.

– Ты забрала мою ручку?

– Черт, нет. Забыла.

Ральф вернулся к столику, чтобы забрать ручку. Под его запиской Луиза добавила постскриптум своим аккуратным каллиграфическим почерком.

– О черт, – сказал Ральф, присоединившись к Луизе. – Она же до смерти перепугается.

– Если она все-таки сходит к врачу, пока ее печень окончательно не убилась, меня это не волнует.

Он кивнул, и они вышли на улицу.

6

– Ты узнала про ребенка, когда погрузилась в ее ауру? – спросил Ральф, когда они шли к машине по засыпанной листьями дорожке.

Луиза кивнула. Вся восточная часть Дерри переливалась ярким, разноцветным светом. Теперь тайные краски возвращались труднее. Ральф положил руку на капот автомобиля. Прикасаться к нему было как будто сосать гладкий лакричный леденец от кашля.

– Я взяла совсем чуть-чуть ее… ее силы, – сказала Луиза, – но ощущение такое, как будто я всю ее проглотила.

Ральф вспомнил одну статью, которую он когда-то прочел в научном журнале.

– Если каждая клеточка нашего тела несет всю генетическую информацию о нас, тогда, может быть, и каждая частица ауры содержит наш отпечаток?

– Звучит не очень научно, Ральф.

– Да, наверное.

Она улыбнулась ему и взяла его за руку.

– Но зато вполне правдоподобно.

Он улыбнулся в ответ.

– Тебе тоже нужно немного взять. Хотя это по-прежнему кажется мне неправильным… как воровство… но если ты этого не сделаешь, то можешь просто свалиться с ног.

– Ну, как только смогу. А сейчас я хочу лишь одного: поскорее приехать в Хай-Ридж. – Он сел за руль и уже потянулся к замку зажигания, но вдруг замер и резко отдернул руку.

– Ральф? Что случилось?

– Ничего… то есть все. Я не могу вести машину в таком состоянии. Я врежусь в первый же телеграфный столб или въеду к кому-нибудь прямо в гостиную.

Он взглянул на небо и увидел одну из тех огромных призрачных птиц. Она сидела на телеантенне на крыше дома через дорогу. Прозрачная лимонная дымка стекала с ее распростертых кожистых крыльев.

Ты действительно видишь ее? – с сомнением спросила какая-то часть его разума. Ты уверен, Ральф? Ты правда-правда в этом уверен?

Он сосредоточился, и снова в глубинах его существа произошла вспышка. Птица растаяла, как картинка на телеэкране. Сияющие утренние краски прекратили дрожать. Но Ральф еще продолжал видеть реальность на этом уровне и успел заметить, как цвета переливаются один в другой, создавая яркую серо-голубую дымку, которую он впервые увидел в тот день, когда пил кофе в баре «Перерыв на обед, солнце пошло на посадку», а потом она исчезла. Ральфу хотелось свернуться калачиком, положить голову на руку и немного поспать. Вместо этого он проделал несколько долгих, глубоких вдохов, а потом все-таки повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, под капотом возобновилось странное постукивание. Теперь оно было громче.

– Что это? – спросила Луиза.

– Не знаю, – сказал Ральф, хотя вообще-то ему казалось, что он знает: либо сцепление, либо клапан. Но что бы там ни было, если оно сломается, это будет совсем невесело. Наконец звук затих, и Ральф тронул машину с места.

– Только толкни меня посильнее, если увидишь, что я начинаю клевать носом, – сказал он.

– Можешь не сомневаться, – отозвалась Луиза. – Поехали.

Глава 21

«Данкин Донатс» – розовый жизнерадостный храм сладкоежек – располагался в мрачном соседстве придорожных домов. Большинство из них было построено в 1946 году и теперь уже потихоньку разваливалось. Это был Старый Мыс, где потрепанные машины с подвязанными проволокой глушителями и побитыми стеклами украшены наклейками с надписями типа НЕ ВИНИТЕ МЕНЯ ЗА ТО, ЧТО Я ГОЛОСОВАЛ ЗА ПЕРО или ВСЮ ЖИЗНЬ С NRA, где не было дома без обязательного трехколесного велосипеда, стоящего на голой лужайке, где девочки в шестнадцать лет были как динамит, а уже к двадцати четырем превращались в толстозадых и пустоглазых многодетных матерей.

Двое мальчишек на ярких велосипедах с необычно загнутыми вверх рулями выписывали кренделя на автостоянке с мастерством, выдававшим солидный опыт игры в видеоигры и, возможно, сулившим высокооплачиваемую работу авиадиспетчера в будущем… если только они не пристрастятся к наркотикам или не погибнут в автокатастрофе. Оба были в бейсболках, надетых козырьками назад. Ральф задумался, почему это они не в школе в пятницу утром – и явно в школу не собираются, – а потом решил, что его это, в сущности, не волнует. И их, видимо, тоже.

И вдруг два велосипеда, которые до этого с легкостью избегали друг друга, столкнулись. Оба мальчишки упали на асфальт, но почти сразу же встали на ноги. Ральф с облегчением понял, что ни тот, ни другой не поранились, их ауры даже не мигнули.

– Урод в жопе ноги! – возмущенно заорал тот, что в футболке с «Нирваной», на своего приятеля. На вид им обоим было лет одиннадцать-двенадцать. – Какого черта с тобой случилось? Ты на велике ездишь, как старикашки трахаются!

– Мне что-то такое послышалось, – сказал второй, поправляя бейсболку на сальных светлых волосах. – Жуткий грохот. Ты что, скажешь, не слышал? Да?

– Не слышал я ничего, ты, придурок, – сказал мальчик с «Нирваной». Он растопырил пальцы, которые теперь были грязными (или просто стали еще грязнее) и сочились кровью из двух-трех царапинок. – Вот посмотри, это все из-за тебя, гонщик гребаный!