Бессонница (др.перевод), стр. 104

Луиза все поняла, и ее глаза широко распахнулись от страха.

Глава 18

1

Маленькая белая рука легла на плечо Ральфа легко, словно облачко дыма.

[Пожалуйста… разрешите, мы все объясним…]

Ральф почувствовал изменение – ту самую вспышку – в своем теле еще до того, как успел осознать, что он его вызывал. Он вновь почувствовал дуновение до боли холодного ветра из темноты и зябко повел плечами. Прикосновение руки Клото стало теперь лишь едва ощутимой вибрацией под кожей. Он по-прежнему видел всех троих, но теперь их силуэты были туманными и расплывчатыми. Теперь они стали призраками.

Я спустился чуть ниже. Не туда, откуда мы начинали, но по крайней мере на уровень ниже, где у нас нет физического контакта. Моя аура, моя веревочка… да, я уверен, они доступны для них, но как насчет моего физического тела, которое живет настоящей жизнью в мире краткосрочников? Без вопросов, Хосе.

Голос Луизы, далекий, как затихающее эхо: [Ральф! Что ты делаешь?]

Он взглянул на призрачные образы Клото и Лахесиса. Теперь они выглядели не только обеспокоенными или слегка виноватыми, но и явно напуганными. Их лица были искажены и трудно различимы, но страх читался на них совершенно явственно.

Клото, его голос далекий, но внятный: [Вернись, Ральф! Пожалуйста, вернись!]

– А вы прекратите играть в свои дурацкие игры и будете с нами откровенны?

Лахесис, исчезающий, выцветающий: [Да! Да!]

Ральф вновь вызвал вспышку. Вся троица снова вернулась в фокус. В то же мгновение пространство опять обрело цвета, и время вернулось к прежней скорости. Ральф видел ущербную луну, она скользила по небу, как капля блестящей ртути. Луиза обхватила его руками за шею, и в первую секунду он даже не понял, чего она хочет – обнять его или задушить.

[Слава Богу! А я уже испугалась, что ты решил меня бросить.]

Ральф поцеловал ее, и на мгновение погрузился в букет приятных чувственных ощущений: вкус свежего меда, текстура волокнистого дерева, запах яблок. У него в голове промелькнула мысль (интересно, на что это будет похоже, если мы займемся любовью прямо здесь?), но он тут же ее отогнал. Ему нужно думать и говорить очень осторожно в следующие несколько

(минут? часов? дней?), и если задумываться о таких вещах, это будет гораздо труднее. Он повернулся и посмотрел на маленьких лысых докторов.

[Я надеюсь, что вы меня поняли. Потому что если нет, то мы прекратим эти тараканьи бега прямо сейчас, и каждый пойдет своей дорогой.]

На этот раз Клото и Лахесис даже не озаботились обменяться взглядами, просто разом кивнули. Лахесис заговорил оправдывающимся и слегка виноватым тоном. Ральф подозревал, что иметь дело с этими ребятами гораздо приятнее, чем с Атропосом, но и они тоже не привыкли, чтобы кто-то им возражал – артачился, как сказала бы матушка Ральфа.

[Все, что мы вам сказали, – правда. Мы, конечно, должны учитывать и возможность того, что Атропос имеет большее представление о ситуации, чем нам хотелось бы, но…]

Ральф: [А что будет, если мы вообще откажемся слушать всю эту чепуху? Что, если мы сейчас просто развернемся и уйдем?]

Ответа не было, но Ральфу показалось, что в глазах Клото с Лахесисом мелькнул испуг: они знали, что Атропос забрал сережки Луизы, и знали, что он тоже об этом знает. Единственный, кто не знал – по крайней мере Ральф очень на это надеялся, – это была сама Луиза.

Она как раз тянула его за руку.

[Не делай этого, Ральф, пожалуйста, не надо. Мы должны их выслушать.]

Он повернулся и сделал им знак продолжать.

Лахесис: [В обычных обстоятельствах мы не вмешиваемся в дела Атропоса, а он – в наши. Мы не могли бы вмешаться в его дела даже если бы захотели: Случайность и Предопределенность – как черные и белые квадраты на шахматной доске, контрастирующие друг с другом. Но Атропос хочет вмешаться в обычный ход вещей – хотя на самом деле он был создан именно для того, чтобы вмешиваться, – и в некоторых, очень редких случаях возможность для вмешательства предоставляется сама собой. Попытки остановить его вмешательство предпринимаются очень редко…]

Клото: [На самом деле все немного сложнее, Ральф и Луиза. На нашей памяти еще ни разу не предпринималось попыток контролировать его действия или мешать ему.]

Лахесис: […и только в том случае, если ситуация, в которую он намерен вмешаться, очень тонкая и в нее вовлечено много серьезных обстоятельств, которые уравновешивают друг друга и друг другу противостоят. Сейчас сложилась именно такая ситуация. Атропос обрезал нить жизни, которую ему следовало бы – по-хорошему – оставить в покое. И теперь это может привести к большим проблемам на всех уровнях, не говоря уже о критическом дисбалансе между Случайностью и Предопределенностью. Надо немедленно что-то делать. Мы не можем вмешаться в то, что сейчас происходит: данная ситуация далеко за пределами наших возможностей. Но мы не можем и дальше просто смотреть на это, пуская все на самотек. Но в данном случае наша неспособность вмешаться не имеет значения, потому что только краткосрочники могут противостоять Атропосу. Поэтому вы двое здесь.]

Ральф: [Вы хотите сказать, что Атропос перерезал нить кого-то, кто должен был умереть естественной смертью… или, как вы ее называете, Предназначенной смертью?]

Клото: [Не совсем так. Есть жизни – и таких очень мало, – которые не имеют определенной принадлежности. Когда Атропос прикасается к таким жизням, за этим всегда следуют неприятности. Ставки сделаны, как вы говорите. Ставки поздно изменять. Такие неопределенные жизни похожи на…]

Клото развел руки, и между ними возникла картинка – снова игральные карты. Ряд из семи карт, которые чья-то невидимая рука переворачивала по очереди. Туз, двойка, джокер, тройка, семерка, дама. Последняя карта, которую перевернула невидимая рука, оказалась пустой.

Клото: [Эта картинка помогла?]

Ральф наморщил лоб. Он не знал, помогла картинка или нет. Где-то был человек, который не был ни обычной игральной картой, ни джокером. Человек, который был совершенно чист, открыт для захвата с обеих сторон. Атропос перерезал метафизический воздушный шланг этого человека, и теперь кто-то – или что-то – объявил/объявило тайм-аут.

Луиза: [Вы говорите про Эда, да?]

Ральф обернулся и пристально посмотрел на нее, но она смотрела на Лахесиса.

[Эд Дипно – чистая карта.]

Лахесис кивнул.

[Как вы догадались, Луиза?]

[А кто еще это мог быть?]

Она не улыбалась ему, это точно, но Ральф уловил ощущение улыбки. Он повернулся обратно к Клото с Лахесисом.

[Ну вот, наконец-то мы к чему-то пришли. Так кто бьет тревогу по этому поводу? Почему-то мне кажется, что это были не вы, ребята… почему-то мне кажется, что конкретно в этой ситуации вы не более чем временные помощники.]

Они пододвинулись поближе друг к другу и принялись шептаться. Ральф увидел слабую охристую полоску, похожую на шов в том месте, где их зелено-золотистые ауры накладывались друг на друга, и понял, что он был прав. Наконец они снова повернулись к Ральфу с Луизой.

Лахесис: [Да, тут ты прав. У тебя есть способность видеть вещи в перспективе, Ральф. У нас не было подобного разговора уже тысячи лет…]

Клото: [Если вообще что-то подобное было.]

Ральф: [Все, что вам нужно сделать, – просто сказать нам правду.]

Лахесис, жалобно, как ребенок: [Мы и говорим правду!]

Ральф: [Всю правду.]

Лахесис: [Хорошо: вот вся правда. Да, Атропос перерезал нить жизни Эда Дипно. Мы знаем это не потому, что мы это видели – я уже говорил, что мы потеряли способность видеть, – а потому, что это единственное логичное объяснение. Дипно не принадлежит ни Случайности, ни Предопределенности, это мы знаем точно. Должно быть, он был чем-то вроде козыря, потому что только козырь мог быть причиной всех этих волнений и беспокойств. Уже одно то, что он еще жив и живет так долго после того, как обрезали его веревочку, говорит о его силе и важности. Когда Атропос обрезал его нить, он запустил в ход цепь ужасных событий.]