Зеленый мальчик. Сказки, стр. 11

— Ты еще не забыл наш язык? — спросила она.

— Я его никогда не забуду! — пролепетал он.

— Тогда слушай меня внимательно. Помнишь, ба­бушка Катушка сказала: лучшие сказки те, что рассказывают нам звезды — они светятся по утрам капельками росы? Так вот, сегодня утром на нашем кустике вдруг засияла необыкновенная росинка. Она пе­реливалась и сверкала словно крошечная радуга, а когда Паучок сказал: «Уж не звездная ли это сказ­ка?», росинка вспыхнула еще ярче и промолвила: «Вы угадали, сеньор Паучок, только я не целая сказка, а всего лишь частичка, самый конец вашей истории о Теньтене и сестрице Эхо. Меня послали к вам звез­ды — они в ту ночь тоже слушали вашу сказку и бла­годарят вас за нее, хоть им все было известно еще раньше, намного раньше, чем это даже произошло. Благодарят же они вас за то, что вы запомнили и со­хранили эту историю, а потом не поленились, собра­лись все вместе и рассказали ее Завитку, с ним она теперь снова вернется к людям. Но представляете ка­кой поднимется рев, если все мальчики и девочки нач­нут оплакивать сестрицу Эхо, которая к тому же во­все и не погибла...»

— Как! Сестрица Эхо жива?! — воскликнул Завиток.

— Жива, жива! — улыбнулась бабушка Жасминна.— А поселилась она, оказывается, не на небе, не в горах и не в лесах, а у Теньтеня в сердце! И очень вовремя, потому что сердце, в котором нет эха, постепенно превращается в камень, и от такого человека, хоть он и доживет иногда до глубокой старости, никому ни радости, ни тепла, ни света... Ты плакал, значит, в твоем маленьком сердечке уже поселилось эхо. У людей это называется Совесть, но разве дело в названии?

Ранней весной, когда Завиток впервые переступил порог дома и выбежал в сад, на знакомом кустике вместо бабушки Жасминны он увидал маленькую улиточку, похожую на Барбариску. Прилепившись на са­мой верхушке, она тихонько пела, радуясь солнцу, вес­не и жизни.

— Здравствуй, Барбариска! — крикнул ей Завиток.

— Меня зовут Веснушка,— отвечала улиточка.— Барбариска — моя мама. Они с бабушкой Жасминной купаются на лугу в цветах... А откуда ты знаешь наш язык?

— Как же мне его не знать, если я жил на этом кустике!

Расспросив обо всех, он помог ей спуститься с веточки и побежал по аллейке. Потом отворил калитку, вышел за ограду и зашагал вдоль Ручья, который уз­нал его и побежал рядом.

Начиналась новая жизнь, и Завиток спешил найти друзей, а это в общем-то совсем нетрудно, когда идешь к ним с открытым сердцем...

Зелёный мальчик

Сказки Солнечных холмов

В том краю, где произошла эта история, когда-то давно-давно жили страшные джинны, злые духи и ведьмы. Теперь их уже, конечно, нет, но многие родители из предосторожности до сих пор называют своих детей такими именами, на которые злые духи, да и люди тоже, не обратили бы внимания. Например, Хокирох, что значит Придорожная пыль, или Хошок— Сухая прошлогодняя трава. Поэтому, когда в одной семье родился мальчик, мама предложила назвать его Горошком — мол, у кого поднимется рука обидеть человека с таким именем!

— Ни за что! — возразил отец.— Назовем его Рустам, вот имя так имя!

— Но ведь Рустам был богатырь. А вдруг он не выйдет ростом, и будут все смеяться над ним.

— Как назовешь, таким и вырастет! — сказал отец.

Рос Рустамчик очень смышленым, послушным и лю­бознательным мальчиком, но вот досада — десяти годам он был чуть выше табуретки, и мама, когда не слышал отец, все равно называла его по-своему — Горошком. Пожалуй, и мы будем его так звать, пока он не вырос и не совершил никаких подвигов.

Друзей среди сверстников из-за его маленького роста не было, а с малышами ему самому было неинтересно. С утра до вечера возился он с кошками, да ещё со старой черепахой, жившей у них во дворе на клумбе, и очень скоро научился понимать их язык. Как-то заболела у соседа коза. Горошек что-то шепнул ей на ухо, и коза все рассказала ему, где и что у нее болит. Козлиный врач очень удивился, выписал рецепт, но коза рецепт съела и опять замекала. «Что онa там мекает?» — спрашивает Козлиный врач. «Она мекает, что врач ничего не кумекает,— перевел Горошек.— Ей не надо никаких таблеток, она на травку просится». Коза жила на пятом этаже на балконе, еще бы ей не затосковать. Вывели ее на травку — болезнь как рукой сняло.

Да, Горошек был необыкновенный ребенок, но сам он этого еще не понимал, а взрослые всегда все узнают в последнюю очередь.

Однажды в город, где жил Горошек, приехал цирк. На афишах был изображен богатырского сложения человек, лысый, с волосатой грудью и такими мощными бицепсами, грудной клеткой и шеей, что него страшно было смотреть. Подпись внизу гласила:

В первый же день мальчишки всей улицей отправи­лись в цирк, где видели и Горошка — он сидел чуть ли не в первом ряду, но куда он потом девался, никто не заметил. Горошек же после представления форменным образом исчез. Мама и папа подняли всех на ноги, обыскали весь цирк и сквер вокруг него, заглянули в каждую щелочку, куда мог провалиться Горошек, но его нигде не было. Фотографию Горошка показывали по телевидению — «Пропал мальчик», мама день и ночь плакала, а папа даже потребовал, чтобы всех удавов Тигранполосата просветили рентгеном, но и внутри удавов Горошка не оказалось.

А между тем, с ним приключилась удивительная история, которую я вам сейчас и расскажу.

Итак, началось представление. По команде Тигранполосата косматые львы и тигры с недовольным рычанием взбирались на тумбы, становились на задние лапы и прыгали в горящее кольцо. Потом, уложив их вплотную друг к другу, Тигранполосат с гордо подня­той головой прошелся по ним, как по бревнам, и на­конец дернул за хвост самого страшного из них.

Публика была в восторге, громче всех хлопал и кричал Горошек.

Во втором отделении выступали иллюзионисты и клоуны, акробаты и канатоходцы, но Горошку все это было неинтересно — он ждал выхода Тигранполосата. И когда под конец тот снова появился на сцене, весь обвитый удавами и питонами, тут ему и пришла в го­лову мысль: спрятаться после окончания представле­ния и посмотреть, как Тигранполосат дрессирует жи­вотных, что они у него такие послушные.

Сказано — сделано. Горошек юркнул под сидение, а когда публика разошлась, потихоньку выбрался от­туда, прошмыгнул под занавесом, откуда артисты вы­ходят на арену, и оказался во внутренних помещениях цирка.

Но то, что он увидел...

Тигранполосат метался между клетками, словно разъяренный зверь.

— Распустились! — гремел он.— Рычать! На меня! Самого Тигранполосата!

Каждое слово он сопровождал взмахом длинной извивающейся плети, которая щелкала и свистела в воз­духе.

— Папочка, ты же устал, давай я! — раздался неж­ный заботливый голосок.

И Горошек увидал девочку-толстушку в коротком платьице с бантом на голове. Взяв плеть из рук Тигранполосата, она со злорадной улыбочкой принялась хлестать тигров и львов, которые от страха забились в самый угол клетки.

— Рычать на моего папулечку? На моего Тигранполосатика? — приговаривала она.

Горошек весь задрожал от негодования и уже хотел броситься спасать зверей от этой кровожадной девчонки, но тут она сама отшвырнула плеть и, топнув своей пудовой ножкой, крикнула:

— Надоело!

— Что, что надоело? — бросился к ней любящий папаша.

— Надоело быть Сонькой! Хочу, как ты: Всемирноизвестная! Несравненная! Укротительница и повелительница — Сюзанна со своим аттракционом!

— Все слышали? — крикнул маэстро.— С этой секунды кто назовет мою дочь Сонькой, будет высечен плетью из кожи гиппопотама! Теперь она Сюзанна!... И кого же ты хочешь дрессировать? — спросил он.— Крокодилов? Бегемотов? Акул? Говори, не стесняйся— из-под земли достану для родной дочери.