Проклятье Победителя (ЛП), стр. 46
— Она скажет нам, как только увидит, что мы можем сделать с ее народом. — Лицо Арина пыталось донести до Кестрел что-то, чего он не мог произнести вслух. Кестрел сосредоточилась и поняла, что уже видела в его глазах такое выражение. Это был осторожный блеск, с которым Арин заключал сделку. — Я отвезу ее во дворец губернатора, где она увидит мертвых и умирающих. Она увидит своих друзей.
Джесс.
Глава 31
— Не провоцируй Плута, — сказал Арин, когда они вышли из экипажа и ступили на пыльную тропу, которая вела ко дворцу губернатора. Дворец показался Кестрел зловещим: его впечатляющий фасад был таким же, как вчера, однако свет горел лишь в некоторых окнах.
— Кестрел, ты меня слышишь? Не пытайся с ним играть.
— Он сам начал.
— Вопрос не в этом. — Гравий шуршал под подошвами Арина, который решительно шел по тропе. — Неужели ты не понимаешь, что он хочет твоей смерти? Он ухватится за любую возможность, — сказал Арин почти самому себе. Он держал руки в карманах. Опустив голову, он вышагивал своими длинными ногами быстрее, чем успевала Кестрел. — Я не могу… Кестрел, ты должна понять, что я никогда не посмею притронуться к тебе. То, что я назвал тебя добычей — своей добычей, — было всего лишь словами. Однако это сработало. Плут не причинит тебе вреда, я клянусь, но ты должна… немного замаскироваться. Где-то помочь. Просто скажи нам, сколько времени осталось до битвы. Предоставь ему причину поверить, что от тебя живой пользы больше. Проглоти свою гордость.
— Может, для меня это не так просто, как для тебя.
Он обернулся к ней.
— Для меня это не просто, — сказал он сквозь зубы. — Ты знаешь, что не просто. Представь, сколько мне прошлось проглотить за последние десять лет! Что мне приходилось делать, чтобы выжить!
Они остановились перед входом во дворец.
— На самом деле, — произнесла Кестрел, — мне совершенно неинтересно. Можешь рассказать свою печальную историю кому-нибудь другому.
Он вздрогнул, будто она дала ему пощечину. Его голос прозвучал тихо:
— Ты умеешь заставлять людей чувствовать себя такими незначительными.
Кестрел ощутила жар стыда, а затем постыдилась этого. Кто он такой, что она должна просить прощения? Он использовал ее. Лгал. Ничего из сказанного им не имело значения. Если она и должна стыдиться, то только того, что ее было так легко обмануть.
Арин медленно запустил пальцы в свои короткие волосы. Его ярость спала, сменилась чем-то более тяжким. Он не смотрел на Кестрел. От его дыхания в холодном воздухе образовывались облачка пара.
— Делай со мной, что пожелаешь. Говори что угодно. Но меня пугает то, как ты отказываешься замечать опасность своих игр с остальными. Может быть, сейчас ты поймешь.
Он открыл двери губернаторского дворца.
Сначала по ней вдарил запах. Крови и гниющей плоти. Он прорвался в ее желудок. Кестрел с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы.
Приемная зала была завалена телами. Леди Нерил лежала лицом вниз почти в том же самом месте, где стояла в ночь бала, приветствуя гостей. Кестрел узнала ее по зажатому в ее руке шарфу из яркой, блестящей в свете факелов ткани. Мертвых насчитывались сотни. Кестрел увидела капитана Венсана, леди Фарис, Сенатора Никона с семьей, Беникса…
Кестрел опустилась на колени рядом с ним. Его большая ладонь на ощупь была как холодная глина. Кестрел чувствовала, как на его одежду капали ее слезы. Они росой легли на его кожу.
Арин тихо сказал:
— Его похоронят сегодня вместе с остальными.
— Его нужно сжечь. Мы сжигаем своих погибших.
Кестрел не могла больше смотреть на Беникса, но подняться на ноги ей тоже не удавалось.
Арин нежно прикоснулся к ней и помог встать.
— Я позабочусь, чтобы все было сделано правильно.
Кестрел заставила свои ноги шевелиться, идти мимо тел, сваленных, подобно отходам. Она подумала, что, должно быть заснула и видит кошмар.
Она помедлила при виде Айрекса. Его рот был в фиолетовых пятнах, проявившихся от яда, но на боку зияли влажные порезы и последний — на горле. Даже отравленный, он сражался.
Ее глаза снова наполнились слезами.
Рука, которой Арин поддерживал ее, сжалась. Он потянул Кестрел прочь от Айрекса.
— Не смей оплакивать его. Если бы он не был мертв, я бы убил его сам.
*
Больные лежали на полу танцевальной залы. Здесь запах был еще хуже: рвотных масс и человеческих испражнений. Между импровизированных матрасов расхаживали геранцы. Они вытирали лица влажной тканью, выносили подкладные судна. Было странно видеть, как они по-прежнему, будто невольники, выполняют свою работу, видеть жалость в их глазах и знать, что лишь эта жалость заставляет их ухаживать за людьми, которых они сами пытались уничтожить.
Один из геранцев поднял взгляд, заметил Кестрел и начал задавать Арину вопросы, но Кестрел ничего не слышала. Она отошла в сторону. В спешке спотыкаясь, она пробиралась мимо матрасов, высматривая большие карие глаза, вздернутый нос, небольшой рот.
Кестрел едва узнала ее. Губы Джесс стали фиолетовыми, а веки распухли и не поднимались. Она по-прежнему была в бальном платье, воздушном зеленом туалете, который теперь казался на ней ужасно неуместным.
— Джесс, — позвала Кестрел. — Джесс.
Дыхание девушки прервалось, а затем превратилось в свист. Это был единственный признак того, что она в сознании.
Кестрел нашла глазами Арина. Он стоял у противоположной стены и не встречался с ней взглядом.
Кестрел решительно подошла к нему. Схватила за руку. Потянула к своей подруге.
— Что это? — требовательно спросила она. — Какой яд вы использовали?
— Я не…
— Это было что-то, что вы легко могли достать, возможно, в сельской местности. Какое-то растение?
— Кестрел…
— Вы могли собрать его много месяцев назад, высушить и сделать порошок. Он должен был быть бесцветным, чтобы подмешать его в охлажденное вино. — Кестрел быстро перебирала в памяти все, что говорила ей когда-либо о местных растениях Инэй. — Симберри? Нет, она бы не подействовала так быстро…
— Это был ночной локон.
— Я не знаю, что это.
— Собираемый весной корень, высушенный на солнце и истолченный в порошок.
— Значит, есть противоядие, — убежденно сказала Кестрел, хоть Арин ни о чем подобном не говорил.
Арин помолчал несколько мгновений, перед тем как ответить:
— Нет.
— Да, оно есть! Геранцы были лучшими врачевателями в мире. Вы бы никогда не позволили существовать яду, не найдя к нему противоядие.
— Противоядия нет… только кое-что, что может помочь.
— Тогда вы должны давать это им!
Арин взял Кестрел за плечи и развернул ее, чтобы она не смотрела на ряды матрасов.
— У нас его нет. Никем не планировалось, что будут выжившие. Растение, которое нам требуется, нужно собирать осенью. Сейчас зима. Ничего не осталось.
— Нет, оно должно было остаться. Снега еще нет. Мороза — тоже. Большинство растений до первых заморозков не погибают. Так говорила Инэй.
— Верно, но…
— Ты найдешь его.
Арин промолчал.
— Помоги ей. — Голос Кестрел надломился. — Пожалуйста.
— Это нежные растения. Они могли все погибнуть от холода, и я не уверен, что смогу…
— Пообещай мне, что постараешься, — сказала Кестрел, будто не клялась себе, что его обещания ничего не стоят.
— Я постараюсь, — ответил Арин. — Обещаю.
*
Он настоял на том, чтобы сначала отвезти ее к себе домой.
— Я могу отправиться в горы с тобой, — сказала Кестрел. — Я тоже могу искать.
Он одарил ее сухой улыбкой.
— Не ты проводила ребенком часы за книгами по ботанике, гадая, почему у одного вида деревьев листья четырехпальчатые, а у другого — шести.
Равномерное покачивание экипажа убаюкивало Кестрел. Часы потерянного сна заставили ее веки отяжелеть. Она с трудом держала глаза открытыми. За окном сумерки передали права ночи.