За Уральским Камнем, стр. 79
Казачинский порог был разделом владений Енисейского и Красноярского острогов. Здесь даже речку, что впадает прямо в порог, и селение назвали Караульной. Когда через порог идут целые караваны стругов, все люди селения участвуют в их проводке. Именно они готовят ранее припасенные канаты, стаскивают их к берегу и крепят на прибрежных выступах. Большие струги перед проводкой зачастую приходится разгружать и переносить грузы берегом.
7
Миновали Енисейский кряж. Местность пошла более ровная, стали попадаться березовые рощи. Шестой день пути. Согласно рисованному плану, что вручил Петру Енисейский воевода, Красный острог где-то рядом.
В этом месте русло Енисея делало большой крюк, и, чтобы сократить путь, Петр велел двигаться холмами, сплошь покрытыми березовыми рощами. Перешли вброд реку, по описанию очень похожую на Качу.
– Видимо, мы уже в Тюлькиной землице! – радостно воскликнул Петр. – Надо вернуться к реке и осмотреться. Острог где-то совсем рядом!
Друзья обогнули гору и вскоре оказались на берегу Енисея. Крутой берег не очень соответствовал плану, да и место для острога было неподходящее.
– Дали лишку, – вздохнул Петр и, видя, что его спутники утомлены, добавил: – Покушаем, отдохнем, приведем себя в порядок и к вечерне поспеем в острог. По плану он стоит чуть ниже, в устье реки Качи.
Все радостно спрыгнули с коней, закусили остатками сухарей, отварными глухарями и, удобно устроившись в высокой траве, задремали.
Петр тоже лег отдохнуть, не снимая доспехи. Это привычно каждому воину. Вытянув ноги, раскинув руки, он наслаждался ощущением земли-матушки. Она словно вливала в него силу, забирая в себя боль и усталость.
Сон пришел быстро. В сновидении он увидел себя, спящего на берегу Енисея. Рядом пасется незнакомый серый в яблоках конь. Крадучись, к нему ползут ордынцы. Скаля зубы, как дикие звери, они бросаются на него, заламывают и вяжут руки. Он отчаянно кричит, рвется изо всех сил. Затем – удар по голове.
Князь Петр проснулся весь в поту. Очнувшись, он увидел перед собой все тот же берег Енисея. Не понимая, отчего его охватило волнение и чувство крайней опасности, в секунду князь вскочил на своего коня и, отчаянно нахлестывая, погнал его по узкой тропе, что шла вдоль обрывистого берега. Перед ним появился странного вида человек в белоснежной арабской чалме. Тот, стоя на четвереньках, отчаянно бился лбом о землю. С ходу перемахнув через Турай-ад-Дина, а это был, конечно, он, Петр продолжал свою безумную скачку.
Впереди показались киргизы. Острые очи князя хорошо их разглядели, заметив и пленника, лежащего поперек седла на знакомом по сновидению сером в яблоках коне.
Киргизы тоже обнаружили преследование. За ними, блистая на солнце зерцалом, без шлема, с одной саблей в руках, во весь опор гнался всадник. Задело ордынского тайшу: ведь их пятеро – против одного! Еще один пленник в руки идет, и к тому же у русского нет этого страшного огненного боя.
Остановив коней, киргизы пустили стрелы. Три просвистели выше головы князя. Ту, что шла прямо в голову, Петр, играючи, отбил саблей, последняя, угодив в нагрудную пластину зерцала, сломалась, разлетевшись в щепки.
Тайша крайне подивился проворству всадника, но отступать было поздно, смертельная сеча уже началась. Сам тайша, только и успел разглядеть лицо русского. Тот, привстав в стременах, так махнул от души, что не помогла тайше даже сабля. Она под сильным ударом разлетелась в его руках, а клинок русского, даже не изменив направления, развалил тайшу до самого седла. Сабли сверкали со всех сторон, из-под клинков летели искры. Еще один киргизский воин пал под ударами Петра. Показались Вульф и Дарья, что спешили князю на помощь. Оставшиеся киргизы, бросив пленника, попытались уйти, но это им не удалось. Двое пали от пуль Вульфа и Дарьи, а последнего настиг и срубил Петр.
Трое друзей сняли бесчувственное тело пленника, развязали руки, и положили на землю. Удивлению их не было границ. Перед ними лежал юноша, как две капли воды похожий на князя Петра. Тут даже слово «похожий» неуместно. Одно лицо, одни волосы, одно телосложение.
Вульф и Дарья, не понимая происходящего, переводили взор то на спасенного, то на Петра.
– Это мой родной брат Тимофей, – волнуясь, чуть слышно прошептал Петр.
В эту минуту, задыхающийся от бега, появился и Турай-ад-Дин.
– Аллах услышал мои молитвы и послал спасение! – бормотал имам.
Слезы бежали из его глаз, но он тут же занялся врачеванием Тимофея. Нюхательная соль быстро привела того в чувство. Открыв глаза, Тимофей увидел знакомые, склоненные над ним лица.
Взгляды братьев встретились. В них была любовь, радость и счастье. Они сразу осознали, что это не видение, а явь. То была встреча братьев после долгой разлуки.
Глава пятая. В Енисейской землице
1
Конец августа 1629 года. Острог Красный Яр.
В Новом Качинском остроге, что поставлен в устье реки Кача у Красного Яра, переполох не на шутку, и причина тому не нашествие киргизской орды. Жизнь острога растревожили новые переселенцы, что все лето прибывают по государеву Михаила Федоровича указу. То не пашенные крестьяне, не ремесленный и не гулящий люд. Прибыли на Красный Яр в Тюлькину землицу женки и девки, что отправлены служилым людям на женитьбу.
Воеводы с ног сбились, разнимая казаков. Благо их сейчас двое. Основатель острога и первый воевода на Красном Яру Андрей Ануфриевич Дубенский передает дела прибывшему на замену Архипу Федоровичу Акинфову. А дела те славные и ладно справлены, так что передавать легко.
Историческая справка. Сын боярский Андрей Ануфриевич Дубенский был прикомандирован приказом Казанского дворца к очередному Енисейскому воеводе, стольнику Якову Игнатьевичу Хрипунову (воевода Енисейского острога 1624–1625 годов). Дубенский пользовался полным доверием воеводы и был у него на дальних посылках.
В 1624 году Енисейский воевода Хрипунов отправил Андрея Дубенского вверх по Енисею за ясаком, заодно поручив ему и отыскать подходящее место под будущий острог. Эти земли впервые стали известны русским как Тюлькина землица, названная по имени князца местных татар Тюльки.
Поднявшись по Енисею до впадения в него речки Изыр-Су (Качи), Дубенский достиг места, где находилось укрепленное зимовье, в котором могли отсидеться в случае нужды посланные в Тюлькину землю ясачные сборщики из Енисейска. Можно предположить, что оно представляло собой бревенчатую рубленую башню, окруженную высоким крепким частоколом с запирающимися калитками. Такие острожки были разбросаны по всей Сибири в период ее освоения и служили надежным убежищем для небольших отрядов казаков. Есть мнение, что еще до основания Енисейского острога в долине реки Качи уже существовало укрепленное зимовье, построенное выходцами из Кетского острога.
В сентябре 1624 года Яков Хрипунов отправил в Москву, Андрея Дубенского который вез соболиную казну, а также чертеж местности и отписку. В ней Яков Хрипунов сообщал:
«Присмотрели Андрей Дубенский со служилыми людьми в Новой Качинской землице на реке на Енисее на яру место угоже, высоко да красно, и лес близко всякий есть, и пашенных мест, и сенных покосов много, и государев острог на том месте поставить можно».
Лишь в декабре 1626 года был подписан указ государя – строить острог в Качинской землице, на Красном Яру. Инициатор же всего дела Яков Хрипунов, сдавший дела новому Енисейскому воеводе Андрею Ошанину, находился уже в Москве.
Весной 1628 года отряд Дубенского вышел из Енисейска на 13 дощаниках и 3 стругах, построенных в Енисейске. Три недели караван шел до Казачинского порога и еще три – до места основания Красноярска. Местное население встретило казаков мирно. Князек племени аринов Татыш привез казакам черемшу, ревень, молоко и мясо.