Тайна Полины, стр. 8
Рот у акулы раскрылся и…
Я зажмурился и втянул голову в плечи. «Всё кончено!» – подумал я.
Сквозь плотно сжатые веки я внезапно увидел ярко вспыхнувший свет. В коридоре кто-то включил освещение! Рядом со мной тяжело дышала Иоанна.
А посреди коридора стояла Полина, на ней был мамин старый махровый халат с маргаритками. Абсолютно спокойно она снимала с головы самодельную маску акулы.
– Классная мумия, – усмехнувшись, язвительно сказала Полина и показала на Иоанну, у которой маска съехала набок, обнажив половину смертельно бледного лица. – Дэйствитэльно очэнь страшно!
Она подняла фотоаппарат, который откатился к её ногам. У меня всё ещё отчаянно билось сердце, Иоанна тоже выглядела так, словно она сейчас от страха упадёт в обморок.
– Улыбнитэсь, пожалста! – сказала Полина. Затем нас ослепила вспышка.
Часто моргая, полностью сбитые с толку, мы наблюдали за тем, как Полина плавно опустила фотоаппарат в карман своего мягкого халата.
– Конфисковано! – радостно провозгласила она, прошла мимо нас и с силой захлопнула за собой дверь.
Пасхальный день рождения
На следующее утро в глазах Полины вспыхивали злорадные искорки.
– Как спалось? – ехидно усмехаясь, спросила она.
Бумажная маска как бы случайно восседала на абажуре настольной лампы рядом с аквариумом Элвиса. Какой конфуз: при дневном свете было видно, что это была просто бумажная самоделка, склеенная обычным скотчем. Зубы были вырезаны крупным зигзагом, а рот достаточно небрежно нарисован фломастерами. При дневном свете ни один человек не убежал бы с криками ужаса от такого творения.
– Она ведь ждала нас в коридоре, – прошептала мне сестра. – Откуда она знала, что мы хотели её напугать?
– Может быть, она слышала, как ты разговаривала по телефону с братом Барбары. О костюме, – ответил я.
– Какая коварная скрытная шпионка, – прошипела Иоанна.
Но делать было нечего: в мамином присутствии мы, скрипя зубами, были вынуждены делать вид, что ничего не произошло. Мы даже не осмеливались наябедничать на Полину, потому что в этом случае она могла выдать наш тайник с DVD-дисками. Через несколько дней она вернула нам фотоаппарат – без снимков, конечно, но мы и так уже были сыты всей этой историей. Мы не отвечали на вопросы Полины, когда она к нам обращалась, демонстративно игнорировали её, сбрасывали крошки на ковёр и полностью отстранились от домашних работ. Я не притрагивался к пылесосу. Время трогательной заботы о ней безвозвратно ушло в прошлое.
Оставшиеся перед нашим пасхальным днём рождения дни были заполнены ожесточённой борьбой, потому что Полина, кажется, поняла, что мы объединёнными силами ополчились против неё. Надо отдать ей должное, она постоянно была начеку! Я связывал шнурки на её кроссовках, но Полина ни разу не споткнулась. Она просто бросала взгляд на свою обувь, доставала ножницы и разрезала узел. Затем она уходила из дома в расшнурованных кроссовках.
Мы стащили из корзины в подвале её бельё и развесили на самых верхних ветках яблони. Не без помощи Полины, как мы поняли, исчез после этого телевизионный пульт управления.
Мы нанесли на её зубную щётку мыльную пену, чтобы потом на школьной перемене, в свою очередь, откусить от бутерброда, на который был нанесён не только слой масла, но ещё и зубная паста.
– С меня довольно! – прорычала Иоанна и подмешала Полине в апельсиновый сок перец чили. Но Полина выпила всё почти полностью, при этом на её лице не дрогнул ни один мускул. На дне стакана остался всего лишь глоток. Когда Иоанна после обеда недоверчиво попробовала этот сок, у неё из глаз тут же брызнули слёзы, и она с криком, задыхаясь и отплёвываясь, схватила стакан воды.
А когда мы наконец наболтали Полине в её шампунь целую уйму отбеливателя, то оказалось, что именно в этот день она решила выстирать тёмно-синюю шёлковую блузку мамы. Особенно бережная ручная стирка в тазике. С небольшим количеством шампуня для волос. Мама невероятно расстроилась, она размахивала перед нашими носами своей блузкой, которая превратилась в бледную линялую тряпку.
– Это ведь ваши проделки с шампунем, – напустилась она на нас. – И не рассказывайте мне, что это опять несчастный случай! Милые мои, эту блузку я вычту из ваших карманных денег!
Полина стояла в проёме двери за маминой спиной и многозначительно улыбалась.
Иоанна кипела от злости, но и она должна была признать, что Полину никак нельзя было сравнить с Келли, Меттой или Мерседес. Нам надо было предпринять более жёсткие меры!
Но чем чаще я пытался испугать Полину жужжащим пылесосом, тем быстрее она к нему привыкла. Через три дня она просто скучающе пожала плечами. И радиоуправляемая модель самолёта, которую мы в саду направили прямо на неё, не заставила её вскочить и с криком убежать. Теперь она, очевидно, будет пугаться только шума пролетающих настоящих самолётов.
Уже ничего не производило на Полину впечатления. И не только это: ей словно стало скучно с нами, она совсем перестала обращать на нас внимание. Она уходила в свою комнату и сидела там часами напролёт. Мы слышали, как на пол у неё постоянно падали какие-то предметы. Может быть, она задумала против нас что-то новое?
Однажды я подкрался к двери её комнаты и попытался заглянуть в замочную скважину. Но она было забита туалетной бумагой. А на дверной ручке болтался лист бумаги, на котором корявыми буквами было нацарапано: «Эрик, здесь смотреть не на что!»
Наш день рождения начался с проливного дождя. Ну просто класс! Но тем не менее по дому плыл аромат свежих булочек. Я слышал, как внизу на кухне работало радио. Мама весело напевала какую-то песенку. Это мгновенно улучшило моё настроение. Что может быть лучше дня рождения! День Иоанны и Эрика, с утра до вечера, куча подарков и сладостей – и мама в этот день принадлежала только нам!
– С добрым утром! – пролепетала Иоанна и зевнула в своей кровати. – С сегодняшнего дня нам с тобой вместе двадцать два года.
Это и в самом деле было прекрасно!
– Мои солнышки! – воскликнула мама, когда мы в пижамах вошли в гостиную. И вот она уже обнимала и тискала нас. – Мне с трудом верится, что вы уже такие большие! – смеясь, сказала она. – Ещё совсем недавно вы были моими маленькими детками!
Как приятно! Хорошо, что Полины ещё не было здесь.
– Это ведь хорошо! – смущённо протянул я. – Но я ведь не грейпфрут, который ты хочешь отжать!
Я бы ни за что не признался, что мне вовсе не та-а-ак уж не нравятся мамины объятия.
– Пирожные! – закричала Иоанна, взглянув на накрытый к завтраку стол. – С клубничной глазурью!
Ярко-красные крендели словно улыбались мне. Но я не позволил так быстро отвлечь себя. Что-то было не так, как обычно. Точно, пирог ко дню рождения! В этом году он имел форму лежащего ягнёнка. Со всех сторон он был обсыпан сахарной пудрой, и на его спине возвышалось десять свечей, одиннадцатая короновала голову. Но пирог был не единственным, что показалось мне необычным.
– А это что такое? – недоверчиво спросил я и указал на скатерть, на которой красовались безвкусно оттиснутые куры. Пасхальные скатерть и салфетки! И ваза со свежесрезанными листьями пальмы, на которых были развешаны яркие пластмассовые яйца. Такого у нас ещё никогда не было.
– Тебе не нравится? – мама удивлённо смотрела на меня.
– Зачем нужно всё это пасхальное убранство? – спросил я. – Мы ведь ещё никогда так не наряжали стол? И этот пирог – это ведь не настоящий пирог ко дню рождения. Это пасхальный ягнёнок. Разве кто-нибудь придёт к нам в гости? Бабушка Христель ведь уехала в отпуск.