Унесенные страстью, стр. 29

Раздумывая об этом, Калем вдруг сообразил, что за последние два года Эйкен почти ни к чему не проявлял, интереса. Вплоть до сегодняшнего дня.

Брат, шедший впереди, остановился, оглядываясь вокруг. Калем поднял фонарь выше. Эйкен выругался, пробормотав:

– Эти чертовки вообще могли сломать себе шею! – Впервые за долгое время в голосе Эйкена не было иронии или насмешки – в нем звучала подлинная тревога.

Калем не двигался, размышляя обо всем этом. Он мог бы оставить брата в покое, позволив ему и дальше делать что вздумается, как оно было до сих пор с того дня, как погибла Сибил. И он мог наконец попытаться вызвать брата на разговор. Калем постоял так еще с минуту, потом, протянув руку, положил ее на могучее плечо Эйкена. Он почувствовал, как оно напряглось. Очень спокойно и серьезно Калем спросил:

– Почему в самом деле ты это сделал?

Эйкен повернулся и ехидно взглянул на Калема, но вся его насмешливость тотчас растаяла при виде сосредоточенного, серьезного лица брата. Эйкен поглубже вздохнул, потом оглянулся, точно пытаясь подыскать нужные слова.

– Почему я это сделал? – повторил он тихо и поднял глаза на Калема. – Ты хочешь знать правду?

– Да, – тот кивнул. – Правду.

Взгляд у Эйкена стал отстраненный, далекий – Калем и раньше видел у него такой взгляд. Такое же выражение было у Эйкена несколько лет назад, когда умер их отец и оба они поняли, что остались одни на свете, или когда они узнали о гибели Сибил. Брат еще раз глубоко вздохнул, глядя в землю. Напряжение, повисшее в воздухе, было почти ощутимым – и воздух от него, казалось, сгустился, стал неожиданно плотным, тяжелым.

Эйкен поднял глаза; в них больше не было ни насмешки, ни сарказма, ни холодной надменности. Зато в них было нечто похожее на давний, ничем не прикрытый страх. Братья стояли в тумане лицом к лицу, всматриваясь друг в друга.

– Из-за Кирсти и Грэма. – В голосе Эйкена была боль, когда он произнес имена детей.

Калем не знал, что на это сказать. Он только попросил:

– Объясни.

Но не успел еще кто-либо из них шевельнуться, не успел еще Калем вздохнуть или опять протянуть руку, как прогремел выстрел.

Глава 17

Слепящая вспышка и оглушительный грохот последовали за выстрелом. Отдача была столь внезапной и сильной, что девочка не сумела удержаться на выступе скалы и упала в воду. Эхо выстрела еще не растаяло под сводами пещеры, а Джорджина уже прыгнула следом за ней. Она нырнула, потом ухватилась руками за подводный уступ у входа в пещеру и стала ощупывать дно вокруг него.

По ту сторону валунов вода была холоднее и казалась густой и черной. Джорджина плыла кругами, погружаясь все глубже и шаря вокруг себя. Краем глаза она заметила, как прямо под ней мелькнуло что-то белое.

Она рванулась туда, загребая руками вслепую. Ничего. Она шарила опять и опять. Отчаянно, неистово.

Пальцы ее нащупали ткань. Девушка крепко зажала ее в кулаке. Детская ночная рубашка. Оттолкнувшись, Джорджина рванулась вверх, волоча за собой ребенка.

Она видела, как волны колышутся над их головами. Небольшой золотисто-серебристый круг таинственно мерцал в том месте, где фонарь, стоявший на выступе скалы, отбрасывал слабые отблески – не более чем в нескольких футах над ними; может быть, и нужен-то всего лишь один, или два, или три рывка посильнее – и они вырвутся на поверхность.

Грудь ее разрывалась от боли, ей мучительно хотелось вздохнуть. Она усиленно работала ногами, отталкивалась, устремляясь все выше, выше; раз... два... три.

И еще. И еще. Боль в груди становилась невыносимой, воздух просто распирал ее изнутри. Время, казалось, остановилось.

Девушка рванула свои раздувавшиеся юбки; она наконец содрала их с себя, и их потащило куда-то в сторону. Придерживая одной рукой девочку, Джорджина отчаянно стремилась выплыть на поверхность. Она еще раз рванулась вверх, собрав все свои силы.

Она вырвалась наконец из воды и чуть не задохнулась: влажный холодный воздух обжег рот, и горло, и грудь, вода плескала ей в лицо. Джорджина потянула ребенка вверх, подхватив обмякшее тельце под мышки, так, чтобы голова девочки оказалась над водой.

Она прислушалась. Девочка не дышала, глаза ее были закрыты, губы сомкнуты. Личико посерело, она не шевелилась.

– Дыши! Ну же... – Джорджина локтем слегка подтолкнула ее маленький подбородок вверх. – Дыши! – кричала она в ухо ребенку. – Я сказала – дыши!

Девочка поперхнулась и начала отбиваться; она била руками и ногами по воде, отпихивая Джорджину, закашлялась; вода хлынула у нее изо рта, и она вдохнула.

– Прекрати!

Джорджина крепче прижала ее к себе:

– Не дергайся, иначе мы обе утонем!

Девочка вздохнула пару раз, потом снова принялась отбиваться руками и ногами:

– Отпусти меня! Сейчас же отпусти! – Она ударила Джорджину ногой в живот, пытаясь вырваться из ее рук.

– Сейчас же перестань! – прошипела Джорджина. Девочка притихла, глядя на Джорджину испуганными глазами. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Но если ты будешь дергаться, ты утопишь и себя и меня. – Мгновение, которое, казалось, тянулось бесконечно, девочка не сводила с нее пристального взгляда. – Ты поняла меня?

Та кивнула.

Джорджина огляделась, пытаясь сориентироваться. Туман навис прямо над ними. Она разглядела скалы слева от себя, однако они были слишком далеко. Волны накатывали все быстрее, все сильнее. Внизу, под ногами, вода стала холоднее, и течение увлекало ее все стремительнее.

Девушка слышала, как разбиваются волны о прибрежные скалы. Шум сделался громче. Ближе. Течение уносило их в сторону от скал и пещеры.

Обхватив рукой худенькое тельце девочки, Джорджина крепче прижала ее к себе. Потом поплыла, загребая одной рукой, дыша глубоко, но с трудом. Это было все равно что плыть через топь. Когда в боку так закололо, что стало трудно дышать, Джорджина перестала грести и отдохнула, слегка перебирая ногами в воде. Она безучастно смотрела на воду и на белый туман вокруг них.

Все казалось совершенно бессмысленным, и она устала. Девочка опять закашлялась, и Джорджина посмотрела на нее. Она знала, что должна поддерживать ребенка на плаву. Да и себя тоже.

Девушка чуть не засмеялась. Держаться на плаву...

«Похоже, только этим я в последнее время и занимаюсь», – пробормотала она и почувствовала взгляд девочки. Истинный смысл этих слов был понятен только самой Джорджине. Да еще ее банкирам.

Она опять поплыла, все так же с трудом, с усилием загребая свободной рукой. Дыхание ее стало резким, прерывистым. Ей казалось, что прилив и течение – две гигантские руки; они оттаскивали ее назад, не давая добраться до берега.

Стараясь определить направление, девушка посмотрела налево, направо, потом оглянулась назад. Слабое желтоватое сияние просачивалось из отверстия пещеры; на какое-то безумное мгновение оно напомнило Джорджине циничную, саркастическую ухмылку. Девушка смотрела на нее не отрываясь, зная, что ухмылка эта медленно, но неотвратимо исчезнет, когда вода, поднимавшаяся с приливом, затопит пещеру.

Туман качался, опускаясь и поднимаясь с морскими волнами, точно шторы на окнах. Джорджина на миг уловила проблеск черной скалистой линии берега. Однако уже в следующее мгновение не осталось ничего, кроме окутавшего все пеленой тумана.

Девушка не стала плыть дальше. Она решила подождать, пока туман не поднимется настолько, чтобы можно было разглядеть пещеру. Тогда она сумеет определить направление. Когда туман наконец приподнялся немного, светившийся в пещере огонек стал еще слабее; ухмылка превратилась в тонкую линию, напоминающую скорее морщинку.

Эми должна быть в пещере. Фонарь ведь по-прежнему там. Но вода поднимается, и ей будет не выйти оттуда. Джорджина набрала побольше воздуху в легкие и крикнула: