Миллион в поте лица, стр. 8

В ответ ей загудел маленький пассажирский пароход «Тов. Аммерман», идущий из Кронштадта. Он шел посредине реки и гудел долго-долго, будто подзывая кого-то. Но он был совсем одинок. Все остальные корабли и пароходы стояли у берегов.

8

Когда Костя вернулся к себе, тетя Аня уже была дома. Сегодня ее отпустили со службы пораньше, чтобы она могла отдохнуть до восьми вечера. Ее назначили в ночное дежурство по охране больницы. Когда Костя рассказал ей, что художник рисовал с него слабоумного Васютку, тетя несколько огорчилась, что изображение Кости появится в журнале в связи именно с этим рассказом. Однако первая попытка честно заработать деньги обрадовала ее. Она сказала, что Костя должен добиться своего. Тогда ей не придется писать отцу, что его сын стал вором.

Когда Костя собрался идти на задний двор, где в это время, несомненно, были все ребята и девочки, а может быть, и Нюта, тетя Аня вдруг сказала:

– А ты не забыл, какой сегодня день?

– Сегодня пятница, – ответил Костя.

– Вот именно, что пятница, – сказала тетя Аня. – Завтра суббота, и завтра ты пойдешь в баню, а сегодня именно пятница. Сегодня керосиновый день.

С этими словами она открыла настенный шкафчик и вынула оттуда бутылку с керосином. Взяв с туалетного столика пустой флакон из-под одеколона «Пармская фиалка», она стала тщательно переливать туда драгоценную влагу. Керосин в том году выдавали по карточкам редко и такими малыми дозами, что тетя Аня употребляла его не для подогревания пищи, а исключительно в гигиенических целях. С тех пор как у Кости в голове были обнаружены известные насекомые, волосы ему остригли под ноль и перед каждым банным днем голова его смачивалась керосином.

Наполнив флакон, тетя Аня вставила в него пробку с пульверизатором и приказала Косте сесть на стул. Она стала нажимать на малую резиновую грушу, а вторая груша прибора раздулась, как голова кобры перед смертельным броском на жертву. Из металлического жала с зловещим шипеньем вырывалась ядовитая струя. Когда Костина голова была основательно смочена и керосин был втерт в кожу, тетя Аня сказала Косте, что теперь он свободен.

Но какое уж тут свободен! Ни во двор, ни на улицу идти было немыслимо. Запах керосина не так уж сам по себе противен, но Костя очень стеснялся причины, по которой его керосинили. В первую очередь он боялся теперь повстречаться с Нютой, во вторую очередь боялся Кирки, в третью очередь – всех мальчишек и девочек всего двора. Когда он впервые вышел с такой головой из дому, Кирка, девочка из четырнадцатой квартиры, сразу же стала дразнить его Керосиновой Башкой. Хорошо, что хоть Нюты в это время поблизости не было. После этого Костя два дня не появлялся во дворе, и кличка забылась и не привилась. Только сама Кирка продолжала время от времени звать его Керосиновой Башкой. Костя утешал себя тем, что в дальнейшем эту Кирку ждет печальная участь. Сейчас она живет как бы в кирке, в большом красивом здании на углу Большого и Первой линии, а когда вырастет – станет всего-навсего Кирой. Кира – это просто маленький домик с ржавой железной крышей. А Костя вырастет, станет Константином и въедет в высокую круглую башню, на манер маяка. С башни он будет презрительно глядеть на маленький домишко. А в дни, когда по карточкам будут выдавать моченые сливы, он будет есть у себя наверху эти сливы, а косточки бросать на крышу домишка. Косточки будут стучать по железу, и Кира будет злиться и думать: «Зачем, зачем звала я его Керосиновой Башкой!»

Так или иначе, из квартиры выходить было нельзя, и Костя пошел в комнату Которого, чтобы поработать для него на машинке. На столе он нашел рукописные предсказания от имени нескольких знаменитых людей. Он успел перепечатать предсказы Боборыкина, Колумба, Коперника, летописца Пимена и заканчивал предсказ Песталоцци (»…исходя из чего, жди молниеносно-разящего удара судьбы и готовься к передислокации на Митрофаньевское кладбище»), когда вошла тетя Аня и сказала:

– Да, чуть не забыла: Михаил Васильевич предупредил, что эту ночь не будет дома. Он идет в гости к своим знакомым. Я попрошу Нину Сергеевну, чтобы она тебя устроила у себя, как в прошлый раз.

Месяц тому назад тетя Аня тоже дежурила ночью, и Который тоже был в гостях, и Костю пристроили в Нютиной квартире, в пустой комнате. Но тогда был обычный, не керосиновый день!

– Тетя Аня, я и дома переночую, – решительно заявил Костя. – Ты не беспокойся за меня!

– Что ж, – согласилась тетя Аня, – ночевать в квартире одному – это тоже может пригодиться в жизни… Но сумеешь ли ты как следует забаррикадировать дверь?

– Сумею. Еще как!

– Но запомни, если будут ломиться налетчики – беги к окну и зови на помощь дежурных. И утром, когда будешь на буржуйке кипятить чай, ради бога, не зарони огня. Я слыхала, что вчера в Гавани сгорел трехэтажный дом. Погибло пять пожарных.

Тетя Аня ушла на дежурство, а Который все не возвращался домой. Наконец в десятом часу он явился. Он прямо в прихожей поставил на сундук свой предсказательный ящик и пошел в комнату, напевая:

В коридоре остался слабый запах спиртного. Дядя Миша успел где-то «подханжиться». Случалось это очень редко, но всегда сопровождалось пением.

Когда Костя зашел к Которому, тот брился. Делал он это очень ловко, но не любил, когда его видят во время бритья: так как у него не было второй руки, которой можно натягивать кожу, чтобы бритва шла ровно, ему приходилось гримасничать. Но на этот раз он был в очень хорошем настроении и не велел Косте уйти из комнаты. Он сказал, что предсказы перепечатаны отлично, но что скоро, быть может, он оставит это дело. Он встретил фронтового товарища, который обещает устроить его инструктором на курсы младшего комсостава. Красной Армии нужны люди, хорошо знающие строй. Чтобы учить, не обязательно иметь обе руки, закончил он.

В это время раздался стук в наружную дверь. Это пришла ночная сторожиха кооплабаза за котом.

– Иди, скажи лабазейной даме, что Мамай захворал, – приказал Который. – Скажи, что он лежит на одре болезни, что у него инфлюэнция.

Костя пошел в прихожую, открыл дверь и сказал сторожихе, что кот болен.

– Пусть он отдохнет от своих крыс, – объявил дядя Миша, когда Костя вернулся в комнату. – Перед тем как ляжешь спать, дай ему шрапнели, она вот в той миске. И не баррикадируйся на ночь, это ерунда. Налетчики не такие уж дураки, им здесь нечего делать… И вообще не трусь. Трусость – это неумение понять обстановку. Страх бывает только у нас в голове, а если его вытряхнуть из головы, то никакого страха вокруг нас нет. Может быть опасное положение, может быть трудное положение, но бояться или не бояться – зависит только от нас.

– А если что-то чудится? – спросил Костя. – Или если чудится, что что-то может почудиться? Тогда как?

– Если тебе что-то чудится, то надо это мысленно довести до абсурда, и станет просто смешно.

– А как это «довести до абсурда»?

– Если тебе мерещится какая-нибудь ерунда, то ты назло этой ерунде представь себе ерунду еще ерундистее, ерундовее и ерундастее.