Железный пират (сборник), стр. 145

Старый Дженси разбудил его, подкравшись к нему на цыпочках и дважды прикоснувшись к его плечу раньше, чем он проснулся.

— Теперь пять часов, граф, звонят ко всенощной. Через полчаса вам подадут обед, если это вам угодно.

Гастон сел на постели и взглянул на Дженси, но с трудом узнал его: вместо старого воинственного солдата перед ним стоял итальянец, закутанный в темный плащ, с нахлобученным на лицо капюшоном; только голос Дженси выдавал его.

— Однако, милый Дженси, вы очень похожи на «bravo», наемного убийцу, — сказал Гастон, заливаясь своим обычным беспечным смехом и вставая, чтобы привести в порядок свой туалет. Старик, со своей стороны, несмотря на серьезность и опасность их положения, не мог не улыбнуться, рассказывая Гастону. все, что он успел сделать за это время.

— Дефорэ берет на себя команду тут и будет защищать ворота до последней возможности. Ваши приказания к Легро и к Канторэ отосланы полчаса тому назад. Они все будут на своих местах, указанных вами, и каждый будет исполнять свой долг, как ему велит совесть. Что касается нашей отборной сотни, я нарядил ее, как умел, к сожалению, только наши повара остались в своих обычных костюмах, впрочем, вы все сами увидите, я велел собраться им всем во дворе.

Когда Гастон оделся и умылся, он в сопровождении старого Дженси отправился во двор крепости и там увидел необыкновенное зрелище. Вместо сотни бравых солдат перед ним предстали люди различных профессий: здесь были повара в своих белых колпаках, лакеи, лодочники, монахи, нищие, садовники со своими корзинами — никогда еще не собиралась во дворе крепости подобная разношерстная компания. Но, несмотря на раздававшиеся повсюду смех и остроты, все сто человек хорошо сознавали, что их ожидает в Бернезском дворце, куда они должны были отправиться. Гастону стоило заговорить с первым из них, чтобы убедиться в этом. Это был красивый повар с кастрюлей в руках.

— Как зовут тебя, малый? — спросил Гастон.

Тот поклонился и ответил с большим достоинством:

— Жан Боро, синьор.

— Твое ремесло весьма почетно?

— Я стряпаю на пользу своих товарищей.

— А твои блюда?

— Это сердца людей.

Он рассмеялся и, подняв немного свою одежду, показал металлическую кольчугу и под ней пару блестящих пистолетов. И так было у всех, у каждого имелось с собой оружие или кинжал. Когда они все прошли перед ним церемониальным маршем, Гастон обратился к ним со словами, глубоко тронувшими их:

— Ребята, я не спрашиваю вас, готовы ли вы следовать за мной. Наши соотечественники там внизу, в городе спросят скоро, какую помощь думает им оказать наша крепость. Я рассчитываю, что вы ответите на этот вопрос, так, как вы всегда отвечали на призыв своей родины — Франции. Сержант Дженси скажет вам, что делать, когда вы прибудете в Бернезский дворец, и вы исполните свой долг, как подобает воинам, служащим под командой генерала Бонапарта. Теперь отправляйтесь ужинать, так как на голодный желудок немного сделаешь. Идите и действуйте быстро, так как вы знаете, что от вас сегодня зависит сохранить честь и славу Франции.

Они хотели приветствовать его речь восторженными криками, но по знаку Дженси разошлись молча, затем Гастон, отпустив их, отправился один к зубцам крепости и стал оттуда смотреть на темные улицы расстилавшейся у его ног Вероны. Гастон, обладавший превосходным зрением, сразу заметил, что главные улицы почти пусты, зато на других улицах заметно большое движение, все стекались небольшими кучками к церкви и к монастырю. Увидев это и вспомнив все, что говорилось вчера в церкви, он уже не сомневался теперь в том, что в Вероне готовилось что-то недоброе. Почти во всех домах было темно, и только ослепительный свет лился из окон дворца, где в эту минуту маркиза де Сан-Реми готовилась к приему своих многочисленных гостей. Он чувствовал, что, несмотря на то, что она была окружена в эту ночь столькими людьми, только один он был предан ей всею душою, и от него зависело ее спасение или же его собственная гибель.

XXVIII.

Гастон и сержант решили, что они не уйдут из крепости до самых сумерек, и только когда пробило девять часов, все сто человек собрались на берегу и уселись в четыре баркаса, которыми Бонапарт из предосторожности снабдил крепость. Они решили действовать по следующему плану: высадиться в саду Бернезского дворца и, заняв его ближайшие окрестности, покрытые парком, закрыть затем ворота и предоставить все дальнейшее судьбе. Уверенные в том, что первое нападение будет сделано непременно на дворец, они все же не знали приблизительно часа, когда это произойдет, и не хотели никого спрашивать об этом, чтобы не выдать себя. Гастон решил вооружиться терпением и выжидать, что будет дальше, не предпринимая ничего со своей стороны.

На реке стоял туман и царило мертвое молчание, которое было вдруг прервано ружейным выстрелом и пронзительным женским криком. Гастон невольно вздрогнул при этом крике, как будто кто-нибудь неожиданно тронул его за плечо. Очевидно, убита была женщина, но была ли это француженка или итальянка, никто не мог бы сказать, да Гастон и побоялся бы предложить этот вопрос. Он знал, что много еще в эту ночь раздастся таких же криков несчастных жертв, ценою крови которых Бонапарт рассчитывал завладеть Вероной.

Как только лодка отчалила от берега к саду дворца Беатрисы, старый Дженси немедленно стал наставлять своих людей, отдавая шепотом последние приказания.

— Говорите как можно меньше, — советовал он им, — и старайтесь, чтобы вас замечали как можно меньше до полного наступления темноты. Первый выстрел кого-нибудь из наших должен соединить нас всех опять вместе, будьте же мужественны и храбры и исполняйте каждый свой долг.

И, обращаясь к Гастону, он сказал:

— Если бы они знали, что нам все известно, они, наверно, заперли бы ворота, но так как они хорошо знают настроение Валланда, то им и в голову не приходит, что кто-либо из французских солдат выйдет в эту ночь из крепости и вмешается в дело; они в полной уверенности, что могут действовать совершенно свободно, и поэтому, наверное, в садах нигде еще не расставлена стража, так как они не ждут нападения с этой стороны. Мы найдем пока еще совершенно безопасный и свободный путь: что будет потом, одному Богу известно. Во всяком случае, мы не дадимся им даром.

Гастон не мог не согласиться со словами старика и молча уселся в последнюю лодку к рулю; кругом еще царила мертвая тишина; они бесшумно плыли по реке, подернутой туманом; с одной стороны возвышались высокие городские здания, составлявшие как бы неприступную стену. Церкви, дворцы и обыкновенные дома принимали самые причудливые формы по мере того, как лодки скользили мимо них; изредка сквозь туман виднелся где-нибудь яркий свет освещенного кафе, или же мелькал вдруг целый ряд фонарей в узкой темной улице. По большей части улицы эти были совершенно пусты, но вот лодки обогнули угол и очутились почти в самом центре Вероны, и тут сидевшим в них представилась такая картина, что они забыли всякую осторожность и готовы были громко вскрикнуть от неожиданности и ужаса. Здесь в этой узкой улице разыгралась первая сцена ужасной кровавой драмы, навеки обесчестившей Верону. С дикими криками: Верона! Свобода! Долой французов! — обезумевшая толпа ринулась на ярко освещенное кафе, принадлежащее одному из старейших французов в городе — синьору Жардину. С лодок хорошо было видно, как сам старик, его жена и дочери из верхнего окна умоляли толпу пощадить их, но вместо того раздался ружейный залп, послышались дикие крики и удары в дверь и затем страшный крик испуганных женщин. Как стая разъяренных собак, преследователи бросились внутрь дома, и несколько секунд спустя все здание запылало от их факелов: Внезапно в толпе воцарилось мертвое молчание, все они выбрались опять на улицу, вытащив с собой трупы убитых, и молча смотрели, как догорали остатки дома, но затем, видимо, спохватившись и поняв, что от этого дома могут загореться другие дома, и так как в то же время пожар этот возник раньше определенного часа, все вдруг бросились тушить пожарище: кто работал топорами, кто бегал к реке за водой, несколько человек стали выбрасывать на улицу догоравшую рухлядь и поломанную мебель, другие же стояли в нерешительности, как бы не зная, что же теперь предпринять.