Наследники Великой Королевы (др. изд.), стр. 9

— Я напишу им, — сказал я. У меня и в мыслях не было отказываться от принятого решения, но я понимал, что мой отъезд тайком еще больше усугубит их боль. Поначалу я испытывал острое чувство вины, но затем стал размышлять о том, как все будет отлично, когда я вернусь домой после всех приключений. Я привезу с собой столько испанского золота, что нам никогда больше не нужно будет копить и экономить. Я привезу им шелков, атласов и богатых украшений, и я женюсь на Кэти Лэдланд, ведь именно этого им хотелось больше всего на свете.

Джон стал надевать огромные рукава с буфами, которые также прикреплялись к камзолу большим количеством кожаных шнурков с наконечниками. Я стал помогать ему. Один раз гримаса боли исказила его лицо, но в остальном он, казалось, не испытывал каких-либо неудобств от своей раны. Завершив туалет, он принялся мерить комнату большими шагами. Более величественной фигуры я никогда не видел. Рядом с ним сам я представлялся себе совсем маленьким и незначительным.

— Я обещал взять с собой несколько парней из города, но теперь не будет времени захватить их, — размышлял он вслух. — Жаль, потому что они мне пригодились бы. Я надеялся, что в этот раз вся моя команда будет состоять только из англичан. Что ж, в случае необходимости придется взять несколько крепких голландских парней. Моряки они неплохие.

— Ты не думаешь, что нам следует поторопиться? — спросил я. — Шериф может явиться сюда в любую минуту.

— Пусть попробует, — беззаботно ответил Джон. — Неужели ты думаешь, что здешние буяны будут спокойно стоять в стороне и ждать, пока Джона Уорда арестуют? Сомневаюсь. — Он поднял с пола предмет туалета, принадлежавший Энн, и хитро подмигнул мне. — Плутовка! Бьюсь об заклад, она нарочно оставила это здесь. Наша Энн настоящая щеголиха. Ведь это атлас! А какие тонкие кружева! У меня и то таких нет. А что, Роджер, не взять ли нам эту штуку с собой. Подумай как она будет выглядеть на флагштоке!

Сначала я не понял, что Джон шутит и уже собрался было запротестовать, но потом заметил лукавый прищур его глаз.

— Я вижу, ты не одобряешь эту идею. Ну что ж, ты прав. Если бы эта вещь принадлежала француженке или темноглазой сеньорите… Но обойтись так с английской девушкой? Нет, даже наша Энн такого не заслуживает. Кстати, Роджер, тебе наверное известно, что в прежние дни она вовсе не прочь была пококетничать с мужчинами, и когда я шел к ней сегодня вечером, то предвкушал удовольствия несколько иного рода, чем те, которыми меня усладил ее дядюшка.

Он стал спускаться по лестнице, и я последовал за ним. Его признания отнюдь не улучшили моего настроения. Разумеется, я подозревал об их отношениях — в городе о них ходило немало слухов, но Энн мне нравилась, и признание Джона меня расстроило. Сам Джон находился в отличном расположении духа и начал напевать куплет из песни, которую я слышал в таверне «Лебединая голова».

Энн встретила нас внизу в рабочей комнате своего дядюшки. Сам он удалился в заднюю комнату, и я слышал, как он бродит там, разговаривая сам с собой.

— Пришло время нам проститься, моя славная прелестная Энн, — весело произнес Джон. — Я надеялся некоторое время побыть в городе и вдоволь насладиться лицезрением твоей милой мордашки, но судьба и наш король рассудили иначе. Я должен уезжать немедленно. Поцелуй меня напоследок, дорогая.

Своей здоровой рукой он обнял ее и прижал к себе. Энн весьма холодно отнеслась к этому проявлению чувств. Судя по тем взглядам, которые она кидала в мою сторону через его плечо, ее больше интересовало то, как я отношусь к этой сцене. А когда увидела, что ширина его брыжей не позволяет ему поцеловать ее, то вытянула вперед свои губки, словно говоря: «Ну что ж, может быть тебе повезет больше».

— Вот тебе мой дружеский совет, Роджер, — сказал Джон, — никогда не одевайся так, если отправляешься на свидание с девушкой. Кстати, Энн, я не спросил тебя о твоих планах. Собираешься остаться здесь? Думаю, тебе это придется не по нраву — слишком скучно.

— Я возвращаюсь в Лондон, — ответила она, пытаясь отвернуться, так как его брыжи почти касались ее лица. — Собираюсь открыть небольшую лавку. Вдовы, ты знаешь, должны рассчитывать только на себя.

— Лавку? А чем ты собираешься торговать?

— Туалетами для придворных дам. Рюшами, шляпками и другими предметами туалета.

— Особенно другими предметами туалета, — заявил Джон. — Не сомневаюсь, придворные дамы захотят выглядеть так же соблазнительно, как ты, особенно в некоторых предметах туалета. Уверен, от клиентуры у тебя не будет отбоя. Но когда я вернусь назад, черт побери, тебе не придется держать лавку. Все будет по-другому.

На лице Энн появилась лукавая улыбка, но она продолжала смотреть на меня из-за огромного рукава-буфа Джона.

— Надеюсь, Роджер приедет в Лондон и навестит меня, — сказала она.

— Нет, Роджер не приедет в Лондон и не навестит тебя, — заявил Джон. — Роджер отплывает вместе со мной.

Она отступила на шаг назад.

— Ты не сказал мне об этом, — произнесла она, глядя в мою сторону.

— Я не был уверен, что Джон возьмет меня.

— Это твоя затея, Джон Уорд! — воскликнула Энн. — Ты уговорил Роджера поступить так.

— Я не имею к этому никакого отношения. Это его собственное решение. И мне кажется, что все это вовсе не касается тебя, моя любезная госпожа Энн.

— Да, меня это нисколько не касается. Благодарю вас за напоминание, Джон Уорд. — Вид у Энн был очень расстроенный. — Роджер, ты в самом деле хочешь идти в море? Я не думаю, что это самая удачная идея.

— Я сделаю из Роджера настоящего моряка, — нетерпеливо прервал ее Джон. — И если меня сравнивают с Дрейком, то его будут сравнивать с Гренвиллом. [19] А тебе, дорогая, нечего влезать в мужские дела.

Она внимательно посмотрела на него.

— Твои дела меня совершенно не интересуют. Мне кажется, я и к тебе самому тоже потеряла интерес, но Роджер мне всегда нравился.

4

Мы вышли из города окольной дорогой, с обеих сторон окаймленной высоченными елями. Дорога круто шла в гору, и когда мы, слегка запыхавшись, достигли вершины холма, то увидели освещенный огнями Большой зал замка Эпплби Корт.

— У сэра Бартлеми должно быть гости, — заметил я.

Джон нахмурился.

— Сэр Бартлеми — человек осторожный, и ему вряд ли понравится, если нас здесь увидят. Даже если бы король одобрял наши действия. Сэр Бартлеми все равно не захотел бы, чтобы узнали о его делах с пиратом, руки которого запятнаны кровью.

— Он ведь сам пригласил тебя, — напомнил я.

Несколько минут мы шли молча.

— Роджер, — внезапно обратился ко мне мой друг. — Я вот о чем думаю. Может быть мы поступаем неправильно. Наверное я не имею права увозить тебя из дому. Ты ведь понятия не имеешь, что ждет тебя впереди. Это очень трудная, жестокая жизнь. Слова Энн заставили меня задуматься. Это грязное и кровавое дело, а что в конце? Смерть, возможно в испанской тюрьме. Очень неприятная смерть, смею тебя уверить. Или петля. А слава? — он пожал плечами. — Будь благоразумным, Роджер. Поворачивайся лучше и ступай-ка домой. Не волнуйся, я не изменю о тебе своего мнения.

Да, но что я сам о себе подумаю? — промелькнуло у меня в голове. Мне вспомнились славные деяния англичан в годы правления королевы Бесс — Дрейка, совершившего кругосветное путешествие, сэра Ричарда Гренвилла и его «Ревейндж», отважных капитанов, обративших в бегство «Непобедимую» испанскую Армаду. Мой отец сражался с Армадой, с ней сражался и отец Джона и сам Джон. Должны же были эти люди ощущать гордость за то, что совершили. Сейчас Англия опять нуждалась в таких героях. Нуждалась она и в тех, кто шел бы за ними. Все это я хотел сказать Джону, но произнес лишь.

— Нет, я поеду с тобой.

— Когда-нибудь ты горько об этом пожалеешь, — промолвил Джон. — Настанут дни, когда твое тело будет изнемогать от жары, море станет казаться океаном зеленого огня, и на судне будет пахнуть, как в склепе. Тебе придется есть самую грубую пищу, снасти изрежут тебе руки в кровь, и ты забудешь, что такое нормальный спокойный сон. Каждый день тебе придется быть свидетелем таких вещей, от которых у тебя душа содрогнется. Я буду с тобой откровенен, Роджер. Эта жизнь не для человека, одаренного тонкой чувствительной натурой.