Наследники Великой Королевы (др. изд.), стр. 108

Я покачал головой.

— Я не позволю тебе так рисковать, Энн. Я уйду отсюда первым. Еще до рассвета.

— И отправишься пешком? Думаешь, так будет лучше? Нет, милый, мой план — единственно возможный.

— Ты и так сделала для меня слишком много. Не знаю, как я смогу тебе отплатить.

— Сделала слишком много? — она тихонько рассмеялась. — Ты понятия не имеешь, что я готова для тебя сделать. Нет, мой благородный Роджер, ты ничуть не прибавишь мне хлопот, если поедешь со мной. Мы отправимся еще затемно и свернем на юг, чтобы не пользоваться главными дорогами. Это займет у нас целый день, и когда мы доберемся до Лондона, уже будет темно. Завтра, судя по всему, опять будет холодно, и у меня не хватит совести держать своего лакея всю дорогу на сидении рядом с кучером. Так что придется тебе, Роджер, составить мне компанию в карете. Ты опять краснеешь? Мне не видно при этом свете… Значит договорились.

— Ты кого хочешь можешь уговорить. Но я все-таки не уверен в том, что ты права. Ведь тебе известно, как решительно настроен король. Вполне возможно, что все кареты, приезжающие в город обыскивают.

— Но в таком случае разве не станут они останавливать и пеших путников? Так что твои доводы несостоятельны. Ну, а теперь хочешь, я скажу что еще сулит тебе судьба?

Я кивнул. Она поставила свечу поближе и велела мне положить обе руки на стол ладонями вверх.

— Все же тебе еще угрожает опасность, — сказала она. — Я это ясно вижу. Но откуда бы она ни исходила, думаю, ты сумеешь избежать ее. Но это будет зависеть целиком от тебя. Я ничем здесь не смогу тебе помочь. Знаки здесь не очень ясные, поэтому я не могу сказать, с чем эта опасность будет связана. Если тебе удастся избежать ее, впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Очень долгая и очень счастливая, как ты того и заслуживаешь. — Низко склонив голову, она внимательно изучала мои ладони. Ее близость смущала и тревожила меня. — Ну вот, а это линия сердца. Какая она ясная и отчетливая! Каким преданным любовником и другом будешь ты для кого-то. Насколько эта линия отличается от линии твоего друга Джона Уорда. У него они беспорядочные и хаотичные. У тебя же лишь одно ответвление от отчетливой прямой линии. Быть может это как-то связано со мной?

— Только с тобой и ни с кем другим.

Она подняла голову и взглянула на меня.

— Это очень мило с вашей стороны, мой дорогой сэр. А знаете ли вы, что вы теперь мой слуга и должны выполнять все мои приказания? А откуда вам известно, какие это могут быть приказания. Так готовы вы быть послушным слугой?

Моя рука обвила ее плечи. Она тесно прижалась ко мне.

— На этот раз не приказание, Роджер. Приглашение, — прошептала она.

Быть может это случилось из-за охватившего меня сознания крушения прошлого и необходимости начать жизнь сначала, желания как-то вознаградить себя за прошлые лишения; быть может сказалось действие вина, и несомненно, близость Энн. Я прижал ее к себе. Она прерывисто дышала. Наши губы соединились. Поцелуй длился бесконечно долго.

Энн поднялась и взяла свечу.

— Нам нужно подобрать для тебя имя. Такое, чтобы тебе подходило. Ты ведь у нас такой серьезный и добродетельный. Может быть Матфей, Марк, Лука или Иоанн? [58] Тебе нравится? Нет, пожалуй, Иосиф лучше. Ты ведь проявил такую твердость перед лицом искушения. Да, определенно имя Иосиф подходит тебе больше всего [59].

— Боюсь, я не заслуживаю этого имени, — ответил я.

— Из-за маленькой слабости, которую ты только что допустил? — На ее лице появилась озорная лукавая улыбка. — Или у тебя есть сомнения относительно твоего поведения в будущем? В самом ближайшем будущем?

— Нет сомнения, ожидания, — ответил я.

Она снова поставила свечу на стол. Я обнял ее.

— Энн…

— Да, Роджер.

— Мы ведь с тобой говорили о настоящем?

— Да, сегодня принадлежит нам с тобой, — порывисто дыша ответила она, — и мы можем насладиться им, если пожелаем. Ты хочешь этого, любимый?

Я поднял ее и понес к лестнице. Шел я осторожно, не отрывая глаз от ее лица.

— Ступеньки узкие и крутые, как в твоем старом доме, — промолвил я. — Помнишь, что ты тогда сказала?

— Да, — прошептала она. — И я помню, как ты тогда смутился. Сейчас ведь все по-другому?

Вместо ответа, я прижался губами к ее щеке. Она тихонько рассмеялась.

— Ты понесешь меня на руках? Как это прекрасно.

Уже посередине лестницы она счастливо вздохнула.

— Мне кажется, что твои сильные руки уносят меня куда-то ввысь, туда, где нет ни забот, ни печалей. Если бы только нам не нужно было вновь спускаться вниз!

40

Большую часть следующего дня я все-таки провел на козлах рядом с кучером. Было довольно тепло, и у меня, как у слуги не было никакого оправдания для того, чтобы оставаться в карете вместе со своей госпожой.

Я надвинул бобровую шапку на самые брови и смотрел прямо перед собой на дорогу. К счастью шапка и великолепная коричневая ливрея совершенно изменили мою наружность, и никто из встречных не обращал на меня ни малейшего внимания. Кучер оказался угрюмым молчаливым типом и разговаривали мы очень мало.

К концу дня стал накрапывать дождик, и Энн забарабанила кулачком по деревянной перегородке. Она явно требовала, чтобы я присоединился к ней. Когда я уселся напротив нее, она вся подалась вперед. Глаза ее радостно сияли.

— Роджер, Роджер, Роджер! Боже, какой же красавец — слуга из тебя получился. Такой высокий, стройный… Может быть и дальше останешься у меня в услужении? — Она лукаво улыбнулась. — У меня найдется для тебя много работы.

— Боюсь, меня очень скоро разоблачат. Думаю, у кучера и так уже зародились на мой счет большие сомнения. Правда я несколько раз попробовал употребить в речи воровской жаргон, но вряд ли мне удалось сбить его с толку.

— Глупый! Конечно нет. Он уверен, что я сбежала от мужа, а ты мой любовник, и надел ливрею, чтобы было удобней укрыться от погони. Я намекнула ему об этом еще до начала нашей поездки.

— Мне кажется, ты позаботилась решительно обо всем.

Она помрачнела.

— Да, я постаралась подумать обо всем. Именно поэтому я и не хочу обманывать себя несбыточными надеждами. Разумеется было бы чудесно надеяться на продолжение наших отношений, но я понимаю, что это невозможно. Больше того, я считаю, что как только мы доберемся до Лондона, нам сразу же следует расстаться. Ты будешь в большей безопасности один на улицах Лондона, чем в карете, вместе с миссис Энн Тернер. Нику известно, что я уехала из Лондона, и он несомненно уже разослал своих людей на мои поиски.

Карета медленно двигалась по окольным дорогам Суррея, разбрызгивая жидкую грязь. По-прежнему хлестал дождь. Через боковые занавески внутрь попадали крупные капли, падали на сиденья. Мы говорили о будущем. Энн была очень серьезна.

— Ты должен как можно скорее уехать на континент, — настаивала она. — Почему бы тебе не поехать во Францию? Язык ты знаешь, а я слышала, что их король мудрый человек. Думаю, он смог бы найти применение для тебя. Ему наверняка нужны опытные моряки.

— Гарри Гард здорово бы посмеялся, услышав твои слова. Морского опыта у меня как раз достанет для того, чтобы служить юнгой. Но не беспокойся, все уже обговорено, я еду на Восток. Меня не будет в Англии три года.

— Три года! — в ее голосе звучало такое уныние и горечь, что я еще острее почувствовал свою вину за то, что случилось. — Значит, может случиться так, что мы с тобой никогда не встретимся. Три года это почти целая вечность. Если все случится так, как я планирую, когда ты вернешься, меня уже в Лондоне не будет. И быть может ты не сумеешь меня разыскать. — Она грустно посмотрела на меня, — а быть может и не захочешь.

Я попытался, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно.

— Неужели ты думаешь, что я вернусь оттуда с женой? Могу твердо обещать тебе, что этого не случится. Темнокожие женщины не в моем вкусе.