Голубой пакет, стр. 170

Но в чем же все-таки состоит эта цель? Именно на этот вопрос Туманова ни ранее, ни сейчас не могла найти ответа, как ни старалась. Это было какой-то головоломкой.

Может быть, Герц хочет поразить ее проявленным великодушием и жертвой, ради нее принесенной, усыпить ее бдительность, вызвать на откровенность и выведать то, чего не мог добиться Штауфер угрозами и побоями?

Но это же ерунда! Гестаповцы не настолько глупы, чтобы рассчитывать на успех такой дешевой комбинации.

И тут внезапно ей пришла совершенно новая, очень простая мысль.

Если Герц маскируется, он не станет добиваться ее доверия и расположения. Он не будет выспрашивать ни о чем. Он доведет свою «благородную» роль до конца, отпустит Юлю, куда она захочет, и отойдет в сторонку. Но с этой же минуты она явится предметом неослабной слежки гестапо. За нею поведут неусыпное наблюдение, и ей нельзя будет сделать ни шагу. Это было самое страшное. Она ведь еще не выполнила задания и обязана его выполнить! И если она все же начнет действовать, то может оказаться причиной гибели многих. Следовательно, если Герц — орудие гестапо в его хитрой комбинации, то ей предстоит выдержать немало испытаний. Снова надо идти навстречу неизвестной судьбе. И здесь каждый шаг, каждое движение должны быть взвешены и строго рассчитаны.

Юля вздохнула и как бы очнулась от забытья. Она только теперь оглядела комнату. Первое, что бросилось в глаза, — это громоздкий и неуютный буфет, украшенный вычурной резьбой. Рядом — длинный диван с высокой спинкой, посреди комнаты — круглый стол, покрытый темной бархатной скатертью, шесть полумягких стульев и узкое трюмо в углу. Типичное убранство зажиточной провинциальной квартиры. Обои коричневого цвета с золотистыми виноградными гроздьями придавали комнате мрачноватый вид.

Со стены с большого и единственного портрета на Туманову смотрела сравнительно молодая женщина с неестественной улыбкой. Улыбались одни губы, в то время как лицо и глаза оставались безучастными. Казалось, в глазах застыл какой-то немой вопрос.

Юля подошла к зеркалу и невольно вздрогнула: почти чужое лицо глядело на нее.

Штауфер был прав. Она изменилась до неузнаваемости. Девушка поправила сбившиеся и загрязненные волосы, провела пальцами по впалым и бледным щекам.

«Посмотрел бы на меня Андрей», — подумала она и повернулась, чтобы взглянуть на свой профиль. Огорченная и опечаленная, Юля отошла от безжалостного зеркала и решила осмотреть остальные комнаты. Обход их не внес ничего нового в ее положение. Спать она решила на диване в кабинете, где находился телефон.

Растопив колонку в ванной, Юля вернулась в первую комнату. В буфете она нашла сыр, масло, яйца, бутылку вина, кусок грудинки и хлеб. Нетрудно было догадаться, что все это заранее приготовил Герц.

Туманова с жадностью набросилась на еду. «А может быть, он и в самом деле наш человек? — рассуждала она, уплетая ароматную грудинку. — Мне же обязательно хочется сделать его плохим, видеть в его поступках ложь и обман, подвох и расчет. Почему так? Неужели среди гестаповцев не может оказаться один антифашист, настоящий немец патриот?»

52

Телефон зазвонил без четверти пять. Юля проснулась мгновенно, привстала, хотела взять трубку, но заколебалась. А что, если звонит не Герц? Но потом решилась. Соскочила с дивана и ответила.

Звонил, конечно, Герц. Он справился, как она отдохнула, и попросил ее быть готовой. Минут через пятнадцать он приедет. Туманова встала, умылась, привела в порядок волосы. Платье, приготовленное ей Герцем, было чуть-чуть широко в талии. Сшитое по моде из серой шерстяной ткани в клетку, оно выглядело даже нарядным. Платье, видимо, принадлежало женщине со вкусом и аккуратной, умеющей беречь свои вещи: на нем не было ни единого пятнышка. Может быть, это та женщина, которая и сейчас смотрит на нее с портрета с улыбкой и вопросом в застывших глазах?… Какая участь постигла ее? Может быть, она приняла смерть от тех рук, что так заботливо передали ее платье Юле?

Может быть. Но что делать?!

Горячая ванна, еда и сон, хотя и короткий, но глубокий, без кошмаров, вернули девушке силы. Молодая, здоровая, она чувствовала себя бодрой и готова была идти навстречу новым испытаниям.

Отдохнувший от напряжения мозг требовал уже новой работы. И, прохаживаясь по комнате в ожидании Герца, Юля старалась представить себе дальнейшее.

Послышался шум подъехавшей машины, вошел Герц, сдержанно поцеловал протянутую руку и сказал:

— Доброе утро! Вы преобразились!

Туманова улыбнулась:

— Это вы меня преобразили!

— Скажите, как мне вас называть? — спросил Герц.

Она, не задумываясь, ответила:

— Зовите Марией.

— Хорошее имя, — сказал Герц. — Вы готовы?

— К вашим услугам.

— Тогда едем… Выходите. Я сейчас…

У подъезда стоял уже знакомый «опель-капитан». Юля устроилась на заднем сиденье и стала ждать. Герц погасил свечи, запер дом, сел за руль и тронул машину.

— Куда вам лучше? В какую сторону?

— Поезжайте в направлении Орши, — не смутившись, ответила девушка.

— Вы прилягте, пока едем по городу, — посоветовал Герц.

Машина быстро проехала город из конца в конец и выбралась на шоссе. Герц свел машину на обочину и затормозил.

— Переходите ко мне, — предложил он.

Юля перешла, села рядом, и машина снова тронулась. Впереди виднелся мост через реку, за нею заливные, покрытые зеленым ковром луга, а дальше начинался лес, над гребнем которого висел диск солнца.

Сделав вид, что она поправляет волосы, Юля повернула зеркальце и посмотрела назад. Шоссе было совершенно пустынным: никаких признаков слежки или преследования.

— Я везу вас, как говорят, наобум, Мария, — заговорил Герц. — Вы подсказывайте…

— Мне все равно, — ответила она, хотя на самом деле ей было не все равно: она не хотела отъезжать слишком далеко от города.

Юля опустила стекло. Легкий ветер обдал лицо утренней свежестью. Восходящее солнце ярко брызнуло горячими лучами и ослепило глаза. Стало необыкновенно легко и радостно. Вокруг искрилась жизнь, прекрасная, вечно юная. Юля почувствовала, как горячая волна охватила ее, и слезы подступили к горлу. Взволнованная, она молча взяла руку Герца, лежащую на руле, и пожала ее.

Герц благодарно кивнул головой и улыбнулся. Шоссе привело к лесу. Он высился по обеим сторонам дороги. Позади остался третий километр, и на взгорье показался перекресток.

— Давайте съедем с шоссе, — попросила Туманова.

Герц сбросил ногу с акселератора и выключил скорость.

— Налево или направо? — спросил он.

— Безразлично…

Машина, послушная руке Герца, сделала плавный поворот налево, съехала на проселочную дорогу и пошла под уклон.

На повороте Юля взглянула еще раз назад и вторично убедилась, что вслед за ними никто не едет.

Машина между тем уже спускалась в низину, густо поросшую мелким осинником и молодыми елками. И тут Герц допустил небольшую оплошность: он выключил рычаг сцепления, чего не надо было делать. Спустившись своим ходом в небольшую размоину, «опель-капитан» скользнул задними колесами, завяз и остановился. Герц включил первую скорость, машина дернулась и забуксовала. Герц начал качать ее взад и вперед, нажимая на конус сцепления, но это не помогло. Задние колеса продолжали буксовать со зловещим свистом, и машина постепенно сползала в более топкое место.

Герц выключил зажигание и, смущенный, посмотрел на свою юную спутницу.

Юля впервые за последние шесть дней по-настоящему, заразительно и искренне рассмеялась. Что значит маленькая задержка? Разве может она омрачить это ликующее утро? Разве унять ей радость, звенящую в груди?

— Приехали? — весело спросила она.

Герц вздохнул, покачал головой и вышел из машины. Осторожно ступая, чтобы не запачкать начищенных до блеска ботинок, он выбрался на сухое место, обошел машину, заглянул под задний мост и сказал:

— Ерунда! Сели немного на дифер…