Красная луна, стр. 15

А потом поселенцы начали гибнуть.

В какой-то момент из леса вышли два человека-нечеловека и сказали, что в городе необходимо оставить одно дерево, в память о лесе. А еще они потребовали себе жен, и в лес послали двух девушек — в качестве невест людям, которые были не просто людьми.

Кто-то даже иллюстрацию к этому событию нарисовал: две девушки в старомодных одеждах стоят под деревом и держатся за руки, словно подбадривая друг друга. Рисунок казался плодом чьего-то воображения, картинкой из книги со сказками. За исключением одного момента.

Они стояли под тем самым деревом, которое росло в центре нашего города. Его очень любил мой папа, оно, казалось, охраняло Вудлейк. Дерево тянулось к небу и было выше самого высокого здания в городе, выше даже самых новых домов, которые отъели очередной кусок леса.

Последний абзац на этом сайте гласил: «Хотя официальных заявлений о том, что кто-то видел оборотней, не поступало, Вудлейк так и остается маленьким городком, почти полностью окруженным лесом, в котором каждую ночь слышится волчий вой. Ходят слухи, что там обитают вымирающие виды волков, например, dusky on australis. Также говорят, что иногда волчий вой в тех местах больше походит на крик человека, нежели животного».

Dusicyon australis.

Бен Дьюзик.

Трясущимися руками я ввела «dusicyon australis» в строку поиска.

Я кое-что нашла, и руки затряслись еще сильнее.

Это была информация о волках.

Некогда в мире существовали волки, научное название которых начиналось с «Дьюзик». Но рядом с Вудлейком они не обитали. Вид давно считался вымершим.

Считался.

Бен недавно потерял родственников, как и я. После чего переехал сюда из местечка Литтл Фоллс. Где это, я не знала, уверена, что никто другой тоже не знал. Он жил со своим двоюродным дедом Луисом. И я теперь знала, кто он такой.

Я закрыла открытые окна на компьютере и придумала, что еще следовало поискать.

Еще одно слово, которым называли тех, кто являлся наполовину волком, наполовину человеком. Слово, которое я встречала в прочитанных мной легендах. В легендах, известных всем. Про которые папа так поспешно сказал, что это все неправда.

Я не стала искать. Я и так уже знала, кто Бен такой.

Dusky on australis.

Волк.

Верить в это не хотелось, но все сходилось. Я жила в маленьком городке, окруженном лесным массивом. В лесах располагались и многие другие города, но наш один такой.

Однако население города стало расти, а лес — уменьшаться. Скоро у нас наверняка появятся свои торговые центры и кофейни. И со временем таких домов, как у Тантосов и у нас, домов, окруженных лесом, не станет. Больше никто не будет жить в лесу. Но я-то жила, и я этой жизни не забуду. Не смогу.

Как не могла я забыть и случившегося между мной и Беном.

Или того, что я только что прочла.

Следовало уйти из школы, хотя бы просто развеяться, но я осталась и, войдя в кабинет рисования, поняла почему.

Бен.

Я направилась к своему мольберту. Мне предстояло пройти мимо него, и он уставился прямо перед собой, на челюсти у него подрагивал мускул.

— Я знаю происхождение фамилии «Дьюзик». Что она означает, — прошептала я.

Он вздрогнул, а потом застыл:

— Обычная фамилия. Просто… — Увидев выражение моего лица, он замолчал и отвернулся к мольберту: — Слушай, я только что сюда приехал. Я пытаюсь тут освоиться. В вашем городке. А ты… — Он смолк.

— Я знаю, кто ты такой, — сказала я, и он посмотрел на меня.

— Я знаю, что ты знаешь, — ответил он.

Я не ждала от него такого и очень удивилась:

— Да?

— Я почувствовал, что вчера ты это поняла, — объяснил он. — И что убедилась в этом сегодня. Эйвери, я чувствую, что чувствуешь ты. Ловлю твои сильные и глубинные эмоции. А ты чувствуешь мои. Так… не должно быть, но я не могу это остановить.

— Я не такая, как ты, — проговорила я дрожащим голосом. — Я — человек, не то, что ты, и я не чувствую чужих чувств. Это невозможно. Ты можешь что-то заметить, но чувствовать то же самое, что и другой, не можешь.

Он посмотрел на меня, и я вспомнила произошедшее накануне вечером. Я каким-то образом знала, чего он хотел. И сейчас он мог думать лишь обо мне, ему до боли хотелось снова меня поцеловать. Он не стеснялся того, что нас увидят, он лишь хотел, чтобы то, что было вчера, повторялось снова и снова.

Бесконечно.

Я изнывала от желания повернуться к нему и в этом мимолетном движении увидеть подтверждение тому, что знали мы оба: что разгоревшееся между нами чувство сильнее нас обоих.

Мы стали бы прекрасной парой — или уничтожили бы друг друга.

Этого я допустить не могла. Мне надо было выяснить, что случилось с родителями. Я не готова была смириться с тем, что они погибли из-за прихоти безгранично жестокого существа, черноту души которого не описать словами. Этому существу нужен был лес, а зачем — не понимал даже Бен. И оно было полно зла, бесконечного зла.

И я сделала шаг, но не по направлению к Бену.

Я пошла в другой конец комнаты и встала рядом с Кирстой. Принялась устанавливать мольберт. Она посмотрела на меня и заметила, что у меня трясутся руки. Кирста молча помогла мне, и у меня в душе зародилось желание поговорить с ней. Ведь это она рассказала мне легенду, которую так усердно постарался опровергнуть мой отец. Может, она поймет.

Но нет. Я была уверена в том, что из этого ничего не выйдет. И Бен тоже это понимал.

Даже стоя в противоположном углу класса, я могла читать его мысли — настолько мощным был заряд. Он сгорал от желания.

Я почувствовала, что раскраснелась, и уставилась на вечноумирающие яблоки, которые мы рисовали до сих пор.

Кажется, это был самый длинный урок в моей жизни, и, когда наконец зазвонил звонок, я пулей вылетела из класса. На меня смотрели, но это меня не остановило.

Сделала я это потому, что, если бы я задержалась хоть на секунду, я бы подошла к Бену. Несмотря на все, что выяснила о нем, несмотря на то, что о той ночи я ничего не помнила — кроме серебристой вспышки, — все это не шло ни в какое сравнение с тем, что я к нему испытывала.

Даже после всего прочитанного в Интернете сердце говорило мне, что Бен — это Бен. Но, с другой стороны, прежде сердце было уверено, что мои родители будут всегда рядом.

Я решила не доверять ему, поэтому выбежала из школы, забыв о том, что надо убрать вещи в шкафчик, сделать домашнее задание и все остальное, из чего состояла моя жизнь, и принялась разыскивать машину Рене.

Так и не найдя ее, я побежала по тротуару.

И налетела на Луиса, двоюродного деда Бена.

— Эйвери, — сказал он, когда я отлетела от него — в прямом смысле: он хотя и был стариком, морщинистым и седым, тело у него оказалось очень мускулистое. — Сочувствую тебе по поводу родителей.

— Спасибо, — на автомате ответила я, уставившись на него. Он был родственником Бена. Значит ли это, что он такой же? Как Бен?

— Ты познакомилась с моим внуком, — проговорил он очень мягко. — Насколько я понимаю, ты увидела в нем что-то такое, что большинство людей не замечает. Но это не то, что ты подумала. Бен точно такой же, как и ты. Поразмысли над этим, и ты увидишь. — Голос его звучал все так же мягко, успокаивающе. Он как бы обволакивал меня, заставляя поверить в сказанные слова. — Помни, Бен такой же, как и ты, как и все остальные.

— Нет, не такой, — возразила я, и Луис уставился на меня. Глаза у него были темные, карие, но в них были прожилки другого цвета. Серебристого.

Я вздрогнула, удостоверившись, что они одинаковые.

— Вы тоже такой, как Бен, да?

— Что ж, — ответил Луис, пристально глядя на меня, — Бен сказал, что если я буду разговаривать с тобой, как с остальными, ты не станешь слушать. Твои сердце и разум остаются чисты, что бы тебе ни сказали, да?

— Вы не ответили на мой вопрос.

— А надо?