Темнее дня, стр. 71

— Еще нет. Он ведет себя как герой народного эпоса и не говорит ни слова, а у нас еще нет возврата на предмет идентификации его корабля. Впрочем, регистрация у него ганимедская. Есть на Ганимеде кто-то, кто вас не любит?

— Масса народа.

— Какой приятный сюрприз. Можете вы себе представить, кто бы это мог быть?

Сова пристально глянул на Алекса.

— Нет.

— Если захотите выдвинуть обвинение, дайте нам знать. Мы взяли этого приятеля на буксир и уже ведем его, куда следует. Как только вы решите выйти из глубоких раздумий, вас тут целый поток сообщений ожидает. О ревуар, мой неблагодарный друг.

— Гудбай.

— Похоже, он вас хорошо знает, — сказал Алекс и тут же понял, что это может быть не самым дипломатичным замечанием.

Сова пожал плечами.

— Это не первый мой контакт с воинственными людьми, которые называют себя силами безопасности Атласа. Такое ощущение, что их главная цель в жизни — защищать меня и Совиную Пещеру от физического нападения, причем предпочтительно путем размахивания кулаками и всевозможной стрельбы. Я не раз указывал им, что данный объект гораздо безопаснее их собственной базы на Атласе. Внешне они достаточно разумны, однако этого факта почему-то уяснить неспособны. Впрочем, это несущественно. Давайте лучше посмотрим, что мы пропустили за последние несколько часов. — Он коснулся пульта и изучил список входящих сообщений. — Я так чувствую, все они могут подождать — за исключением вот этого пункта.

Еще один тычок по пульту. На небольшом экранчике появились три коротких предложения. «Место встречи: Ганимед, уровень 147, сектор 291. Индивидуальные рабочие места оборудованы. Начальная дата в зависимости от графика Филипа Бестона».

Сова вздохнул.

— Так я и думал. Возникает необходимость на какое-то время покинуть Совиную Пещеру.

— И отправиться на Ганимед? Это сообщение от группы Сети Головоломок?

— Да, от нее. И почти наверняка его послал Аттобой. На нем фирменный знак его лаконичности. Я после его расшифрую.

— Но оно кажется вполне прозрачным.

— Это сообщение не было бы от Аттобоя, если бы в нем не содержалось какой-то скрытой информации внутри ясного текста.

— Можете вы сказать, когда начнется ваша встреча?

— Думаю, нет. Его последнее предложение я принимаю за номинал.

— Сможем мы встретиться снова, когда вы прибудете на Ганимед?

Этот вопрос вызвал пока что самое долгое колебание Совы. Наконец он сказал:

— Ваша модель выглядит новой и интригующей, и она предлагает загадки, которые я пока что неспособен решить. Интуиция подсказывает мне, что такое решение может иметь далеко идущие последствия. Все это определенно входит в список «четыре-сигма».

Сова сделал паузу, так внимательно изучая Алекса, как будто они только что познакомились. Затем бритая голова едва заметно кивнула.

— До вашего прибытия я многое слышал о семействе Лигонов, и все это, должен признать, было в высшей степени негативно. Вы не подкрепили моих предубеждений. У вас есть подлинный интерес к интеллектуальным проблемам и талант их решать. Если я окажусь на Ганимеде, я не нашел бы перспективу еще одной нашей встречи столь уж невыносимой.

Поспешишь — людей насмешишь. Алекс решил не настаивать на чем-то большем и сказал себе, что согласился прибыть на Пандору только потому, что семья на него надавила, и что он ни секунды не ожидал какого-либо успеха. Теперь же, вернувшись на Ганимед, он сможет доложить Просперу Лигону и всем остальным, что, несмотря на слабоумное вмешательство кузена Гектора, он добился реального прогресса. Свами Савачарья согласился встретиться с Алексом еще раз — на Ганимеде!

Если бы Алекс об этом знал, ему следовало бы пожалеть о том, что там не было Магрит Кнудсен, которая смогла бы представить ему еще более поразительной оценку сложившейся ситуации. Согласие встретиться снова представляло собой высочайший комплимент, какой Сова мог кому бы то ни было предложить. Алекс привлек внимание Совы самым действенным способом из всех возможных: он предоставил ему загадку слишком смутную и тонкую, чтобы ее можно было решить на месте.

В перевернутой вселенной Совы то, чего нельзя было разрешить сразу же, вовсе не являлось раздражающим фактором; гораздо скорее это в более благоприятных условиях могло послужить источником продолжительного наслаждения в течение грядущих месяцев и лет.

23.

Отчетные собрания на станции «Аргус» проходили каждый вторник, начинаясь в полдень. Сегодня был понедельник, смехотворно раннее утро. Зачем же ее призывали в конференц-зал?

Милли — только что из постели, с падающими на глаза волосами, без всякого завтрака, изголодавшись по свежему кофеину и менее чем наполовину проснувшись — ответила на звонок и поспешила на собрание. Несмотря на все ее усилия, она прибыла на десять минут позже, чем требовалось. Входя в конференц-зал, Милли уже мысленно готовилась к словесной порке от Джека Бестона.

На пороге она изумленно помедлила. Конференц-зал был пуст. Сиплый голос у нее за спиной произнес:

— Да-да, вы куда надо пришли. Мы все опоздали. Входите и давайте начнем.

Милли обернулась. Джек Бестон стоял позади нее, его обычно красноватое лицо было совсем бледным и натянутым. Под боком у него находилась загадочная Зеттер.

— Что я вам говорил? — спросил Джек. Похоже, он обращался к Милли, а не к Зеттер. — Еще до того, как мы станцию «Цербер» покинули. Я знал, что этот ублюдок что-то готовит.

По интонации Милли смогла понять, что слово «ублюдок» использовалось в несколько ином смысле. Теперь это была характеристика, а не кличка.

— Зеттер, — продолжил Джек. Махнув женщинам на два стула с жесткими спинками, он устроился на третьем, сложив руки за спиной. — Расскажите ей.

На лукавой мордочке Зеттер выразилась неловкость, словно раскрывать информацию кому-то кроме самого Джека Бестона она считала беспрецедентным и весьма опасным занятием.

— Мы получили информацию со станции «Цербер», — сказала она, дернув острым носиком. — Вскоре после того, как вы оба оттуда отбыли, Филип Бестон отправил секретное сообщение некоторым старшим членам Сети Головоломок.

— Все-таки недостаточно секретное, — сказал Джек. — Скажите, Милли, вы когда-нибудь об этой Сети Головоломок слышали?

— Да. — Сейчас не время было вдаваться в детали. Милли слишком хотела узнать, что именно сообщил Ублюдок.

— Если вкратце, — продолжила Зеттер, — то Бестон предложил заключить рабочее соглашение между станцией «Цербер» и Сетью Головоломок. Они образуют совместное предприятие для интерпретации сообщения СЕТИ. Бестон обеспечит им доступ ко всему, что он и его команда сумеют обнаружить. Команда Сети Головоломок, в свою очередь, на эксклюзивной основе передаст ему любые результаты, какие ей удастся получить.

— Если обрисовать все иначе, — вмешался Джек, — то нас попросту кинули. Ублюдок выписал себе лучшие мозги в Солнечной системе по решению подобных задач. Эти типы работают с изощренными интеллектуальными проблемами просто удовольствия ради. Не знаю, насколько они хороши, но склонен предположить, что они самые лучшие.

— Это так, — сказала Милли. — Они абсолютно лучшие.

— Тогда нас вдвойне кинули. Они психи, но они смышленые психи. Это самая худшая разновидность. — Джек осел на стуле, пристроив подбородок на ладонях. Несколько мгновений спустя он поднял взгляд. — А каким это образом, Милли Ву, вы так об этом осведомлены? Не обхаживал ли вас Ублюдок, пытаясь к себе переманить?

Это было до неловкости близко к истине. Милли решила пойти в другую сторону.

— Я знаю Сеть Головоломок, потому что я долгое время в нее входила. По сути, я в течение трех лет была чемпионкой среди юниоров. Я выпала оттуда только когда поняла, что мысли о СЕТИ отнимают у меня все больше и больше времени.

— В самом деле? — Глаза Джека Бестона превратились в зеленые щелки. — Три года подряд? — Милли явственно слышала, как у него в голове реле щелкают. — Зеттер, на данный момент это все. Мне надо с Милли Ву несколькими словами обменяться. Наедине.