Схождение, стр. 20
Возможно, Гленна зашла слишком далеко. И действительно, пауза здорово затянулась.
У ТЕБЯ СОЗДАЛОСЬ ЛОЖНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. ГОРАЗДО ПРАВИЛЬНЕЕ БЫЛО БЫ СПРОСИТЬ, КАК МЫ, КЕКРОПИЙСКИЕ САМКИ, ОБРАЩАЕМСЯ С САМЦАМИ ВО ВРЕМЯ СПАРИВАНИЯ? А ТАКЖЕ ПОСЛЕ НЕГО.
Пара передних конечностей начала воспроизводить ритмичные движения, словно кекропийка что-то разрывала. Через несколько секунд, словно что-то выискивая, высунулся длинный хоботок.
ОДНАКО ЭТО ЛИЧНЫЙ ВОПРОС, НА КОТОРЫЙ Я НЕ ХОТЕЛА БЫ ОТВЕЧАТЬ. ПОЗВОЛЬ МНЕ ЗАМЕТИТЬ ТОЛЬКО ОДНО: ОТВЕТ, ВЕРОЯТНО, СМУТИТ ТЕБЯ МЕНЬШЕ, НЕЖЕЛИ ЛУИСА НЕНДУ ИЛИ КВИНТУСА БЛУМА.
12
Мир Джерома вращался вокруг желтого карлика Тетрагаммы, находящейся на расстоянии сорока световых лет от Врат Стражника. Почти точно посередине между ними располагалась яркая голубая звезда Ригель, настоящий сверхгигант, обладающий звездной массой, в пятьдесят раз превышающей солнечную, и в сотню тысяч раз большей светимостью, и распространяющий во все стороны свое ослепительное сияние. И никому из наблюдателей на Вратах Стражника ни разу не удавалось заметить тусклое мерцание Тетрагаммы, которая пропадала в сиянии Ригеля. А пылинку Мира Джерома, слабо поблескивающую в отраженном свете Тетрагаммы, тем более никому с Врат Стражника увидеть не довелось. Дари не могла вспомнить, чтобы до приезда Квинтуса Блума хоть кто-то в Институте упоминал когда-нибудь это название.
Она несколько раз взглянула на планету, по мере того как «Миозотис» готовился к посадке. Весьма малонаселенная планета, если судить по отсутствию городских огней на ее ночной стороне. Несомненно, очень бедная и отсталая, иначе Дари наверняка знала бы о ней больше. Однако то был родной мир Квинтуса Блума. А кроме того, эта планета находилась рядом с артефактом, который он открыл и назвал Лабиринтом.
Когда «Миозотис» наконец сел на планету, открывшаяся взору панорама не поколебала первое впечатление Дари, с каковым она и вышла наружу. Иммиграционная служба в лице единственного человека поприветствовала Дари достаточно радушно, но тот же чиновник вытаращил глаза при виде Каллик и Жжмерлии. Люди из других звездных систем прилетали сюда весьма редко. А как обращаться с инопланетянами Кекропийской Федерации и Сообщества Зардалу, в таможне Мира Джерома и вовсе не представляли.
Пока офицер, склонив голову, перелистывал тома старых инструкций, в то же время не спуская глаз с двух чужаков, Дари уже все решила. На Джероме она планировала остановиться всего на день-два, прежде чем отправиться на Лабиринт. Бюрократические проволочки, преграждавшие доступ Каллик и Жжмерлии на планету, могли разрушить все ее планы.
— А если они останутся на корабле?
Голос офицера не выдал, насколько он обрадовался, но лицо его просияло.
— Ради Бога, если вы будете следовать стандартным правилам карантина. С собой можно взять еду и питье, но никаких растений или животных, — он неопределенно посмотрел на двух ее спутников, — а также чего-либо иного.
Каллик и Жжмерлия не возражали. Неловкость почувствовала только Дари, которой пришлось выслушать совершенно бессмысленный свод правил поведения для прибывающих и только после этого покинуть космопорт. Еще совсем недавно эти чужаки были рабами, и вот они опять оказались существами низшего сорта. Сознание того, что в Кекропийской Федерации ситуация могла сложиться наоборот, утешало мало.
Но уже через несколько минут после выхода из космопорта чувство вины испарилось совершенно. Каллик и Жжмерлия ничего не потеряли — возможно, им даже повезло. Она не знала, кто такой Джером, но если он уже умер, вероятно, он переворачивался в гробу каждый раз, когда кто-нибудь поминал этот вшивый мир, названный в его честь. Планета находилась на предельном расстоянии от Тетрагаммы, допустимом для обитаемых миров. Была зима, и дни стояли короткие. Солнце своим свечением напоминало висящую в небе вишневую косточку, только вдвое меньшего размера, воздух, разреженный и холодный, застревал в горле, а растительность, которая пыталась выжить, имела пыльный серо-зеленый цвет. У людей, встречавшихся Дари и указывавших ей дорогу к авиационной базе Центра Маргольма, был такой же бледный и пыльный вид.
К удовлетворительным новостям, полученным Дари, относилась следующая: местечко, где окопался Квинтус. Блум, находилось на другом конце планеты, в нескольких тысячах километров. Плохие новости заключались в том, что самолет по пути туда должен был сделать не менее полудюжины остановок.
Летательный аппарат, на борт которого поднялась Дари, был достаточно большим и мог вместить двенадцать пассажиров. Однако в салоне оказалось всего двое — сама Дари и какой-то непомерно тучный мужчина, не умещавшийся в кресле. Пока самолет готовился к взлету, она, сидя сзади, изучала его мощную шею и выбритый затылок. Можно было предположить, что он тоже полетит до Исследовательского Центра. Слишком уж он толст, чтобы заниматься каким-то ремеслом.
Дари не решалась заговорить. После взлета она прошла вперед, села перед ним и, развернувшись, посмотрела поверх сиденья. И хотя она не любила разговаривать с незнакомцами, поскольку не выносила сама, когда другие нарушали ход ее мыслей, ей требовалась информация.
— Извините, вы случайно не в Центр Маргольма?
Толстяк, похоже, разделял взгляды Дари на назойливых незнакомцев. Он оторвался от электронного блокнота и хмуро посмотрел на нее.
— Я лично как раз туда направляюсь, — продолжила Дари, — и очень надеюсь встретиться с человеком по имени Квинтус Блум. Вы с ним не знакомы?
Хмурое выражение сменилось улыбкой человека, готового с радостью сообщить вам неприятное известие.
— Я знаю его. Но вы с ним не встретитесь. Его сейчас нет на планете. — Затем он решил добить ее. — Он приглашен на переговоры в другую звездную систему.
— Какая жалость. Я видела некоторые его работы и они, как мне кажется, великолепны.
Дари ждала. Сидевший перед ней человек промолчал и опять уткнулся в свою записную книжку.
— А найдется ли в Центре хоть кто-нибудь, — продолжала Дари, — кто мог бы проконсультировать меня по этому поводу?
Он вздохнул и поднял глаза.
— Квинтус Блум — самый известный ученый в Центре. Почти любой сотрудник может обсудить с вами его работы, от директора до младшего лаборанта. Если только они захотят. В чем лично я сомневаюсь.
— От директора?
— Ее зовут Клима Нетч. А теперь, позвольте… — Он демонстративно опустил глаза в блокнот.
— Извините, что помешала.
Мужчина зарычал. Дари отвернулась от него. Хоть маленький, но прогресс. Блум знаменит, работа его ценится высоко. Наверняка она включает в себя исследования, проведенные до открытия Лабиринта и создания теории о происхождении Строителей.
Полет продлится, вероятно, еще не менее двух часов, но если она попробует продолжить беседу с сидящим за спиной попутчиком, тот явно взорвется, как бомба. Мысли Дари вернулись к ее единственной встрече с Квинтусом Блумом. Ей вовсе не нравилось то, что он говорил, но пренебречь этим она не могла. Она сама убедилась, что во всех артефактах происходят абсолютно беспрецедентные изменения. Ее собственная теория никоим образом не могла объяснить появление нового артефакта — Лабиринта. Хуже всего то, что исследования, проведенные Блумом на Лабиринте, похоронили саму идею о том, что Строители покинули рукав миллионы лет назад и никогда больше не возвращались. Каким же образом в ту эпоху, когда люди были всего лишь примитивными гоминидами. Строители сумели точно предсказать путь человечества в космическое пространство и его дальнейшую экспансию?
Очень хорошо. Предположим, что Строители никуда не ушли и все еще находятся где-то в рукаве в такой форме или в таком месте, где люди или же представители других клайдов не могут вступить с ними в контакт. Своими материалами, доставленными с Лабиринта, Блум не оставил камня на камне и от этой идеи. Он показал будущее рукава и спросил: как могли Строители сегодня знать, по какому пути пойдет колонизация рукава, на десятки тысяч лет вперед? Но это возможно, как настаивает Блум, лишь в том случае, если Строители — люди из будущего, путешествующие во времени и устанавливающие артефакты в собственном прошлом.